Книги
Осталось 39 дней
Эйфория от того, что успела подать заявление на освобождение, постепенно сошла на нет, оставив после себя горькое послевкусие.
Я не могла заставить себя вернуться домой. Там был он... Ума не приложу, что теперь делать! Четыре месяца держать его рядом с собой? И как это вообще можно себе представить? Его же надо кормить, поить, чтобы не помер от голода. Судя по его виду, сытой его предыдущую жизнь не назовешь. Место надо где-то выделить!
Может, положить коврик в прихожей? Поставить рядом миску…
Блин! Что за бред в голову лезет? Это все нервы, выпить бы парочку успокоительных пилюль, да нельзя. Корсет, будь он неладен.
Барсик… Кто-то хорошо пошутил, придумывая ему… кличку — по-другому и не скажешь. И как вот прикажете его звать? Просто Барсиком? Барсом? Кис-кис?
А что с браслетом делать? Там их два. Насколько я понимаю, один рабу, другой хозяину. И что дальше? Я должна надеть его и подзывать свое имущество нажатием кнопок? Не хочу, не буду! Не нужно не никаких браслетов!
Может, с отцом помириться? Рассказать свою ситуацию и пристроить Барсика к нему на эти четыре месяца? А что, идея! Уж папаша точно знает и умеет обращаться с рабами. Отдам его — и дело с концом! А что, я пока хозяйка, что хочу, то и делаю. Посидит на ферме, поработает, а через четыре месяца пойдет по своим делам.
Сколько бы я ни пыталась тянуть время, а возвращаться домой все равно пришлось.
С друзьями мы распрощались у выхода из клуба. Руслан и Сэм отправились продолжать гулянку, Таисия с Вадимом — по своим романтическим делам, а я, обливаясь потом от предвкушения предстоящей встречи, села в такси и поехала к себе. Рассеянным, усталым взглядом скользила по домам, мимо которых проезжала, мысленно проговаривая диалог, который должен сейчас состояться у нас с Барсиком. Представляла, как я ему объясняю неизбежную необходимость отправиться на ферму, что ему там будет хорошо, как я буду суровой, но справедливой и великодушной. В общем, так активно вела разговор сама с собой, что даже поверила в то, что собиралась ему сказать.
Чего я, собственно говоря, пасую? Да ему повезло со мной несказанно! Четыре месяца — и свободен!
Когда такси вывернуло на аллею, ведущую к моему дому, я уже была в полной боевой готовности: собранная, решительная, целеустремленная. Знала, что буду говорить, и даже, как мне казалось, была уверена в реакции с его стороны.
Такси притормозило у крыльца, расплатившись, я с надсадным пыхтением выбралась наружу. Раннее утро, пять часов. Приятная свежесть, красивые переливы птиц, ласковое, только поднимающееся из-за горизонта солнышко. Красота, тишина, спокойствие.
Доковыляв до двери, я взялась за ручку и остановилась. Прилипла носом к окну, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но внутри стоял полумрак, и сколько я ни старалась, не могла увидеть человека, из-за которого чуть не пошла под откос вся моя жизнь.
Чем дольше я стояла, тем быстрее улетучивались моя решимость. Дыхание сбилось, сердце зашлось в бешеном танце, руки вспотели. Что я там собиралась ему сказать? Все мои рассуждения внезапно показались нелепыми и убогими.
С тихим сдавленным стоном отпустила ручку и отступила на шаг, не в силах зайти домой. Хоть ты тресни! Кляня себя за внезапную необъяснимую трусость, развернулась и побрела к черному выходу, сердито пиная камушек. Тоже мне управленец! Инспектор юридического отдела! В такие передряги попадала, а тут спасовала перед рабом. Это ему должно быть плохо и неудобно, а не мне, в конце-то концов!
Добралась до задней двери и осторожно, с замиранием сердца заглянула в дом.
Тишина.
Облизнув пересохшие губы, несмело шагнула внутрь. Несколько минут постояла, отчаянно прислушиваясь и пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук.
Ничего.
Длинный коридор шел от задней двери до гостиной, и в него выходило несколько дверей. С одной стороны: кухня, моя комната, кладовая. С другой — кабинет и две гостевые: одна большая, а вторая совсем крошечная. Вот именно туда я этого Барсика и поселю. Пусть комната и маленькая, зато есть кровать, шкаф, стол и даже свой санузел. Думаю, он о таком и мечтать не смел. Пусть радуется.
Я скользнула в свою комнату, тихонько прикрыла дверь и прижалась к ней спиной. Сердце с таким надрывом перекачивало кровь, что в ушах стоял гул.
Зачем я сюда пришла?! Мне надо в гостиную! Поговорить с ним, пообщаться, да просто рассмотреть поближе. А вместо этого я спряталась и испуганно прислушиваюсь к собственному сердцебиению. Что за трусиха!
Может, он спит? Отдыхает от пережитого стресса, а в том, что этот самый стресс у него был, не сомневаюсь. Не каждый ведь день тебя дарят, да еще такой распрекрасной принцессе как Василиса Чуракова.
Точно! Пусть спит. Жестоко беспокоить его в такую рань, пусть отдыхает. С каким-то отчаянием ухватилась за эту нелепую мысль, дающую возможность еще ненадолго отложить нашу встречу.
Я умылась, кое-как привела себя в порядок. Переоделась в удобный домашний костюм.
Хотела зачеркнуть еще день в календаре с розочками, но остановилась. Рано, этот день еще прожить надо.
Шесть утра.
Пора.
Пытаясь сдержать внутренний шторм, я вышла из комнаты и будто воровка, незаконно проникнувшая в чужие владения, на цыпочках закралась в гостиную. На барной стойке валялись небрежно брошенные мной подарочные коробочки, браслет и скан-чип. Еле удалось сдержать стон разочарования. Видать, где-то глубоко внутри я надеялась, что все это нелепая кошмарная иллюзия, но предметы, попавшие в поле зрения, перечеркивали все надежды.
Он тут.
Еще несколько шагов, и я приблизилась к стойке.
Может, все-таки его нет? Воспользовался отсутствием хозяйки и сбежал?
Еще шаг, и взгляд натыкается на нелепую сине-красную клетчатую рубашку. Судорожно вздохнула, не в силах даже шевельнуться. Барсик находился именно там, где мы его вчера и оставили, в той же самой коленопреклонённой позе. Черт! Он что, не мог за все это время по-другому устроиться? Или специально к моему приходу в такую позу вернулся?
Блин, а что если у него просто не было возможности лечь или сесть? Что если эти чертовы кнопки отдают приказы, которые по своей воле не обойти? Да у него же за ночь в такой позе ни единого живого места не осталось! От этой мысли мне подурнело так, что пришлось вцепиться в столешницу.
Опять посмотрела на свою собственность. Дыхание тяжелое, неровное, быстрое. Значит, ни черта не спит, притих, ждет моих действий. А что мне делать? Чуть не завыла от безысходности.
Я. Не. Знаю. Что. Делать.
Безумно захотелось развернуться и ухромать в свою комнату, закрыться там и будь что будет. Остановила меня только мысль о том, что ему сейчас хреново. Гораздо хреновей, чем мне. И страшно. Хотя у самой зубы от ужаса сводило.
Давай, Василиса, соберись!
— Эй, ты там живой? — странным каркающим голосом произнесла я.
Минутная тишина, потом хриплый сдавленный ответ:
— Да.
У меня волосы на руках дыбом встали. Это же человек, живой, мать его, человек! И он принадлежит мне, как какая-нибудь табуретка. Безумие! Стою над ним, а у самой руки трясутся и ноги, и внутри все ходуном ходит. Черт! Его же поднять с колен надо, поднять из этой унизительной позы. И не особо думая о последствиях резко произнесла:
— Поднимайся!
