Крылья

ГЛАВА 6

Морган

Уже второй день мои мысли заняты Джейсоном Риганом. Второй день.

Сегодня с утра заявившись в мой кабинет, вызверил меня ни на шутку. Сначала я подумала, что Риган издевается, потом — что он идиот, зато благодаря ему мне удастся взять лицемера Оливера за яй… за горло. Но нет, и этим ожиданиям не суждено было сбыться. И в итоге я вообще ничего не поняла: то ли подопечный АП на самом деле написал тест сам, но при уникальных умственных способностях обладает пониженной уверенностью в собственных силах, то ли это таки был отвлекающий маневр, чтобы окончательно усыпить мою бдительность. Черт.

При любом раскладе очевидно одно: я вела себя как полная кретинка. Повелась на провокацию, вышла на эмоции. Подумать только, впечатала абитуриента в дверь, едва не схватила за грудки и не начала пытаться вытрясти… что? А если бы он ответил? Сомневаюсь, что удалось бы избежать огласки и скрыть тот факт, что глава приемной комиссии и кандидат на поступление подрались в здании Академии.

Судя по физической форме и месту работы, Риган должен уметь драться. А посему, выходит, он просто позволил мне вести себя как… Да, как идиотка, тут уж ничего не попишешь.

Припарковываю флайер у особняка Тайлеров, глушу двигатель и еще несколько минут сижу в кабине, пытаясь избавиться от напряжения и, главное, выкинуть из головы мысли о Джейсоне Ригане.

На улице уже совсем темно — это был долгий день, но и он подошел к концу. Из окон особняка во двор льется свет, подъездная дорожка тоже освещена. Но я приземлилась в стороне, у самой ограды, а потому могу позволить себе еще некоторое время попрятаться в темноте.

Хотя кого я обманываю? Рядом с семейством Тайлеров не может быть пряток — дом и участок, на котором он стоит, тщательно охраняемы, и без кода доступа, введенного на подлете, и «зеленого света», данного в ответ на него охраной, меня бы здесь не было. А значит, о моем присутствии во дворе знают как минимум трое дежурящих сегодня у нас парней.

Но это говорит мозг, умеющий иногда быть рациональным. Остальной же части меня хочется погрузиться в иллюзию одиночества, и я приказываю мозгу заткнуться. Выключаю в салоне свет и откидываю голову на спинку сидения.

Мне почти хорошо и спокойно. И чего, спрашивается, я так реагирую на ситуацию с Риганом? Запихнуть кого-нибудь по блату в ЛЛА пытаются каждый год, и ничего. Наверное, все просто наложилось друг на друга и добавилось к тому, что экзамены перенесли на осень.

А еще у меня давно не было мужчины.

Несколько минут всерьез раздумываю, не устроить ли с кем-нибудь «свидание». Исключительно для разрядки. Даже открываю список контактов в своем коммуникаторе. Но потом мне становится тошно от одной этой мысли, тушу экран и снова сижу в тишине и темноте.

Против воли мысли опять возвращаются к Джейсону Ригану. Неловко получилось. Особенно, если это не изощренная игра, и он на самом деле поздно раскрытый талант.

Если завтра Риган сдаст экзамен у Джо и через три дня придет ко мне на практический, нужно будет попытаться сгладить неловкость.

***

Еще с порога слышу голоса — работает телевизор. Звук доносится с кухни, я в холле, а дом у нас довольно большой, но мне хватает и доли секунды, чтобы узнать фильм.

Кажется, сколько бы лет ни прошло, всегда буду реагировать одинаково.

Сначала мелькает мысль сразу подняться на второй этаж и трусливо спрятаться у себя в комнате, но не даю себе поблажку. Сколько можно прятаться, Морган? И, в конце концов, я хочу есть. Сегодня у меня во рту не было и крошки — как раз собиралась позавтракать, когда на кафедру заявился Риган.

Стоит мне появиться в дверях, Гай торопливо выключает телевизор и поворачивается ко мне с виноватой улыбкой. Мальчик совсем не умеет врать.

— Добрый вечер, — здоровается и кивает на стакан молока перед собой и раскрытую пачку печенья. — Я вот… Перекусить зашел.

Хочется стукнуть себя по лбу. О чем ты думаешь, Морган, когда твои мальчики едят сухпайки на ужин?

Прохожу к столу, сажусь на соседний стул.

— А Лаки до сих пор нет? — спрашиваю. — Почему не заказали что-нибудь из ресторана?

До окончания экзаменов я вряд ли доберусь до кухни. Зря не подумала, нужно было самой сделать заказ для мальчишек на дом. Знала же, что у Лаки голова не тем забита, а Гай, как всегда, постесняется.

— Дома, — отвечает мальчик на вопрос о брате. — С Ди, — и на его щеках выступает румянец.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Можно подумать, Дилайла впервые ночует у Лаки. Пусть лучше она у нас, чем он в общежитии — так безопаснее.

В ответ только вздыхаю.

— Небось тоже без ужина.

Гай пожимает плечами.

— Мы только поздоровались. Они пошли наверх, а я… — и снова краснеет, но на этот раз еще интенсивнее. Что ж, мы оба знаем, чем он занимался.

Сижу к нему вполоборота, подпираю голову кулаком, поставив локоть на столешницу, и спокойно смотрю в его глаза. Так и подмывает уточнить, от чего он краснеет: от того, что смотрел фильм со множеством весьма откровенных эротических сцен, или от того, что эта картина про меня. Нет, нельзя. Гай не Лаки, с ним нужно быть аккуратнее и мягче.

— Интересно? — вот и все, что я спрашиваю.

Мальчик кусает губы и отводит глаза. Интересно, я же вижу, и чертовски жаль, что не досмотрел. Впрочем, сильно сомневаюсь, что он не видел этот фильм раньше.

А еще теперь выражение лица Гая ясно дает понять, что дело все же не в эротике.

Встаю на ноги, мягко касаюсь плеча мальчишки.

— Если интересно, смотри дальше, — Гай вскидывает глаза, словно не веря. — Это всего лишь фильм, — добавляю с улыбкой и с чувством выполненного долга покидаю кухню. Аппетит пропал.

Всего лишь фильм. Ерунда. Чей-то вымысел.

Всего лишь фильм…

Так и повторяю эту фразу всю дорогу до комнаты. И после, когда снимаю форму, переодеваюсь в пижаму и усаживаюсь прямо на пол перед телевизором. Естественно, у меня есть файл, но почему-то рука тянется включить именно ТВ.

Попадаю на момент, когда грудастая актриса в рваной майке и шортах-мини стучит кулаком по лицу блондинку в длинном вечернем платье. Та вырывается и верещит, на заднем плане — героическая музыка. Ну, здравствуй, киношная Миранда Морган.

— Миранда, довольно! — раздается мужской голос за кадром.

А затем прицел камеры перемещается, и зрители могут видеть главный мужской персонаж этой картины — Александра Тайлера.

Обнимаю подушку, впиваюсь ногтями в ее края. На голове у мужчины идеальная укладка, волосы лежат волосок к волоску, несмотря на то, что по сюжету он только что колошматил вражеского солдата. На нем тоже майка, как и на героине, только не порванная в вырезе, хотя, на мой взгляд, его грудь тоже можно было бы оголить, если уж пошла такая пляска — она у него не менее выдающаяся. Даже не могу представить, сколько часов провел в спортзале актер и сколько гормонов роста употребил для этой роли.

В киношном Александре нет ничего общего с настоящим. Помнится, впервые увидев этого типа, я назвала его «перекачанным бизоном». Тогда это вызвало волну смеха и одобрения. Мы все тогда смеялись, смотря новинку кино впервые. Смеялись, потому что по-другому отреагировать было нельзя — мы же были на премьере под прицелом камер папарацци.

Нет, «бизон» ни капли не похож на Александра, моего Александра. И одно то, что по задумке создателя фильма он называется его именем, удар под дых. Для меня — всегда. И много лет спустя после той проклятой премьеры, на которой мне нужно было держать лицо.

Так и сижу, смотрю за действием на экране и мну подушку. Умом понимаю, что следует выключить или сменить канал, но продолжаю заниматься мазохизмом.

Нет, Александр был не таким, ни внешне, ни по манере речи, ни по поведению…