Книги
As long as we don’t choose, everything is possible.Пока выбор не сделан, всё на свете возможно.
— Я ушла, — бросила Мейбл через плечо, застёгивая серое шерстяное пальто.
После длинного тяжёлого дня её пальцы устало подрагивали, и пуговица у горловины никак не желала пролезать в петлю.
— Ключи от кассы в ящике стола. Микки, ты слышишь?
Молодой парень в клетчатой рубашке, не поднимая головы, помахал рукой, показывая, что всё прекрасно слышал. Перед ним на лакированном дереве барной стойки лежала распухшая от закладок засаленная расходно-приходная книга, куда он вносил записи аккуратным тонким почерком.
— Ничего не забыла?
Новая строка змеёй поползла поверх жёлтого листа, намертво въедаясь чернилами в рыхлую бумагу.
— Забыла, — буркнула Мейбл, — зачем я согласилась с твоей бредовой затеей. Всю неделю по вечерам падаю без ног, и всё из-за приготовлений к какой-то дурацкой хэллоуинской вечеринке. Чего ради… Жили бы в большом городе, хоть был бы смысл. Там всё-таки конкуренция — будь здоров. А здесь одно название «город»: два сарая да три калеки. Которые и так заявятся ближе к вечеру пиво хлестать — хоть украшай, хоть на пол наплюй. В этой дыре больше идти некуда.
Микки усмехнулся. В свои девятнадцать миниатюрная Мейбл с кукольным личиком была напрочь лишена подростковой застенчивости. Какой бы скользкой ни была тема разговора и сколько бы подвохов ни крылось в вопросах, голубые глаза неизменно смотрели собеседнику в лицо пристальным, впечатывающимся в душу взглядом. И говорила Мей всегда то, что думала, без увиливаний и утайки, называя вещи своими именами.
В Лонли-плейс*, где все красавицы были наперечёт, а футболисты команды округа почитались как секс-символы, молодой хозяин паба, симпатичный, весёлый, со светлыми пшеничными волосами и серыми («бархатистыми», как с придыханием сказала миссис МакГинти, вдова местного фермера) глазами, сразу после появления в городе был запримечен и взят на «учёт» старшеклассницами и одинокими дамами среднего возраста.
Когда на свежеокрашенной двери «Пивных ворот» появилась табличка «требуется помощник», в обеденном зале паба то и дело стали мелькать вызывающие декольте, запахло духами из местного супермаркета, а в воздухе повисли смешки, хихиканье и смущённое «ну что вы». Поэтому, когда дверь распахнулась и на пороге появилась невысокая девушка с копной каштановых волос и васильковыми глазами, Микки лишь обречённо вздохнул, не ожидая ничего хорошего.
Незнакомка скользнула взглядом по вытертой обивке стульев, пятнам на скатертях и сморщила нос. Потом взглянула на Микки, возвела глаза к потолку, словно спрашивая небеса, за что они послали ей эту кару, прошествовала к барной стойке и решительно протянула руку.
— Мейбл Стаффорд, — представилась она. — И скажу сразу: если в вашем пабе всё действительно настолько плохо, как кажется на первый взгляд, вам придётся предложить что-нибудь поинтереснее семи долларов в час, чтобы я согласилась разгребать это дерьмо.
Микки задумчиво посмотрел на нахмуренные брови очередной претендентки, потом на облезлые доски пола и пожал протянутую руку.
Позже в пабе появились и повар, и официантка, пол покрасили, стулья заменили, но Мейбл, или, как Микки её окрестил, мисс Возможность**, так и осталась «сердцем» заведения, успевая везде, где требовалась помощь.
Злой осенний ветер скулил за окном помоечным псом, скрёб по окну лапами можжевелового куста.
— Не дурацкой, а лучшей вечеринки в честь Хэллоуина, которую когда-либо видели в Лонли-плейс, — менторским голосом возразил Микки. — Представь, Мей: тыквы, свечи, корзины со сладостями. Бифштексы горами и выпивка рекой — мы соберём в нашем пабе весь город, а того, кто не придёт, на века заклеймят лузером.
Мейбл закатила глаза.
«Хватит строить из себя принцессу», — говорил ей в таких случаях отец. И одноклассницы тоже гарпиями шипели за спиной «принцесса». Но Мейбл всё равно упрямо отказывалась курить за школьным стадионом после уроков или запираться с парнями в туалетной кабинке.
«Просто в городках вроде Лонли-плейс никто не живёт всерьёз, — сказал однажды Микки в ответ на её жалобы. — Все эти мальчишки и девчонки верят, что однажды уедут далеко-далеко в огромный мегаполис, где наконец-то начнут жить по-настоящему. И черта на выезде из города перечеркнёт грехи вместе с ненавистным названием. А всё, окружающее их сейчас — на время, на чуть-чуть. То же, что заскочить под навес, переждать грозу. Всё случившееся в Лонли-плейс остаётся в Лонли-плейс».
— Ну, так может, ну её — эту вечеринку, — с надеждой спросила Мейбл, предпринимая последнюю отчаянную попытку, — хочешь тыкву — сделаю тебе тыкву. И конфетами посыплю. Посидишь один: по-тихому, по-домашнему… Или, — её глаза блеснули шальным озорством, — посидим вдвоём, романтический ужин при свечах… Что скажешь, Майкл?
Микки усмехнулся и покачал головой.
— Я не Майкл. Думаешь, назовёшь меня Майклом пару десятков раз, и я им стану?
Мей пожала плечами.
— Неважно. Так как насчёт ужина?
— Как насчёт нашего уговора?
Микки искоса взглянул на помощницу и, улыбнувшись, вернулся к своим записям.
— Помнишь пари? Угадаешь моё полное имя — с меня ужин и романтическое свидание. И кстати, у тебя на сегодня ещё две попытки.
— Мишель? Микеланджело?
— Прости, но нет.
Снизу из подвала донёсся глухой стук, будто по полу катилась пустая бутылка. Микки нахмурился. Мейбл, готовясь выйти на улицу, к этому моменту уже надела шапку и ничего не услышала. Повертелась перед зеркалом, стараясь придумать, как сделать так, чтобы головной убор, знававший лучшие времена, смотрелся красиво, а не вязаным бесформенным комом, и, наконец, стянула его с головы вовсе.
— Без толку, — раздражённо заключила она. — Микки — это Майкл, и если свидание со мной — настолько ужасная перспектива, мог бы сказать прямо. Как бы то ни было, учти: если оставшиеся два дня я так и буду задерживаться допоздна — готовь сверхурочные.
— Три дня, — машинально поправил Микки. — До Хэллоуина три дня.
Мейбл тоскливо посмотрела на чёрный квадрат окна.
— Уже за полночь. Так что два. Микки… Зачем ты вообще приехал в наше захолустье?
Шариковая ручка дёрнулась и соскользнула через несколько строчек вниз. Зацепилась невесть за что и, вывернувшись из пальцев, упала на пол. Парень проследил за ней взглядом. А когда поднял голову, входная дверь гулко хлопнула, отрезая уютный обеденный зал от чёрной бездны непроглядной мглы за порогом.
Некоторое время Микки смотрел на круглые часы, тикающие на стене, словно пытаясь подловить их на лжи. Но стрелки невозмутимо бежали вперёд, подбираясь к часу ночи.
Из угла зала мерцала глазами-огоньками большая пластиковая тыква.
Из подпола снова донёсся глухой стук.
Устало вздохнув, Микки захлопнул журнал и направился к двери, ведущей в винный погреб.
Спёртый воздух ударил в лицо тёплой пыльной подушкой. Щёлкнул выключатель. Тусклый свет лампочки, болтающейся под потолком, разлился жёлтой волной, выхватывая из полумрака круглые бока дубовых пивных бочек. Каменные ступени без перил серой лентой сбегали вниз. Прямо у подножия лестницы на утоптанном земляном полу лежал череп, зияя провалами глазниц, скалясь перекошенной челюстью так заразительно, что Микки не удержался и зевнул.
Череп вздрогнул, завалился на бок и сказал:
— Привет.
И хотя ни губ, ни языка у черепа не было, в том, что голос доносился именно из его рта, не усомнился бы даже самый отчаянный скептик.
— Твоя подружка уже ушла?
