Эра Водолея

16.

Эра

Утро заставило вспомнить старый анекдот о том, как один друг утешал второго, у которого все шло наперекосяк. Мол, ничего, жизнь полосатая, скоро все изменится. При следующей встрече тот, наперекосячный, сказал: да, ты был прав, раньше была светлая полоса. Вечером, после разговора с Кириллом, я думала, что моя новая жизнь в Питере началась явно неудачно. Утром поняла: накануне как раз все было не так уж и плохо.

Сначала мне предстояло получить Димкину бумажку о временной регистрации, а потом провести с ним полдня в поликлинике, оформляя справку для детского сада. Мы сидели за завтраком, когда позвонил Костя.

Я буквально с первых слов поняла, что он если еще не пьян, то на пути к тому. Прямо с утра. Уж это-то могла определить с лету, по одним интонациям. Тот самый короткий промежуток на старте, когда алкоголь делал его милым и ласковым. Прямо душечкой-лапочкой.

- Эрочка, я так скучаю по вас, мои дорогие. Если б ты знала, как мне без вас плохо.

- Костя, не начинай, пожалуйста, - попросила я вполголоса, поглядывая на Димку. Хотела встать и выйти из кухни, но было уже поздно.

- Это папа? Дай мне с ним поговорить! – он буквально выхватил у меня телефон. – Папочка, здравствуй! Я по тебе соскучился.

Я впилась ногтями в ладонь, примерно представляя, чем все закончится. И не ошиблась. Разобрать, что именно говорил Костя, было сложно, но Димкины глаза стремительно наливались слезами.

- Мама, - он бросил телефон на стол так, что я едва успела поймать на краю, - давай поедем домой, к папе. Я не хочу здесь, хочу с ним!

Самой большой проблемой было то, что Костя Димку обожал. В трезвом виде, разумеется. И тот платил ему ответной любовью. Тем ужаснее все было, когда начинались пьяные дебоши. На стадии «всех люблю» поезд надолго не задерживался. Димка убегал, прятался, рыдал. Но готов был все простить и забыть, когда Костя на короткое время приходил в себя. А теперь случилось то, чего я и боялась.

Да, как я и думала, все кончилось самой настоящей истерикой. Чтобы успокоить Димку, понадобилось столько времени, что в паспортный стол мы опоздали. Я записалась на время через Госуслуги, и теперь пришлось бы униженно клянчить, чтобы нас пропустили вперед. Без справки о регистрации в поликлинику соваться не имело смысла. А у меня оставалось всего три дня, чтобы закончить все дела.

Когда Димка успокоился, к истерике уже была близка я. Подышать в бумажный кулек, таблетка персена, выпить воды мелкими глотками – все, я в порядке. Зашла в ванную, позвонила Косте и предупредила, что еще один такой фокус, и больше он с сыном разговаривать не будет. Я уже крупно жалела, что не поставила в суде вопрос об ограничении общения, да еще и пообещала, что приеду летом. Понадеялась, вдруг хоть что-то человек поймет. Да-да, как же! Поймет!

И тут внезапно с какой-то нереальной прозрачностью до меня дошло, что с этой проблемой я один на один, помочь некому. Даже поделиться не с кем. Как будто повисла в абсолютном вакууме. Мама? Да ни за что. Алина? Я бы и подругой ее не назвала, наше с ней общение не выходило за рамки аэродрома. Для задушевных бесед раньше мне вполне хватало Кости, до него – Андрея. И… Инны.

Если подумать, она была единственной, с кем я дружила за всю жизнь. Да и то с определенной натяжкой. Потому что мне она была подругой в большей степени, чем я ей. Закрываться щитом вошло у меня в привычку, не только от мамы – от всего мира. Как броненосец в панцире. При этом Инка вполне обошлась бы без меня. А вот я без нее и без Андрея точно осталась бы одна.

Собрав Димку, я все-таки повела его в паспортный стол.

«Пожалуйста, вы не пропустите нас?»

У меня плохо получалось строить из себя жалобную Дюймовочку, но Димка обычно действовал на тетушек умилительно, и в поликлинику мы все-таки успели. Там мне пришлось занять десяток очередей сразу, потому что запись и номерки оказались чистой фикцией. Когда мы оттуда вышли, я чувствовала себя выжатой, как лимон. Самое сложное сделали, оставались мелочи, с которыми я рассчитывала справиться до выходных. И еще одно дело…

Частную клинику, предлагавшую всевозможные справки и медкомиссии, я приметила сразу после приезда. И сейчас, закинув Димку маме, отправилась туда. К счастью, там оказались все нужные врачи, включая гинеколога: отметка об отсутствии беременности была обязательной.

Беременности! Я уже забыла, что такое нормальный секс, когда с радостью и удовольствием. Пожалуй, постель – это было первым, что полетело в тартарары после того, как Костя начал пить. Нет, в первое время еще бывало, когда мы мирились и он клятвенно обещал, что больше ни капли. Но все равно с привкусом обиды, разочарования и недоверия. А уж как только пошли запои, все закончилось само собой. Во всяком случае у меня желание пропало намертво, убитое теми моментами, когда он сначала рыдал пьяными слезами, размазывая по лицу сопли, потом орал на меня и на сына, а потом спал на полу в луже блевотины.

Как я вообще терпела столько времени, почему не ушла сразу? Жены алкоголиков и прочих токсичных типов поймут. Сначала еще любишь, веришь и надеешься. А потом незаметно ломается что-то в центре сопротивления. Уже и чувств никаких нет, но плывешь по течению. Если бы не Димка, трудно сказать, когда бы я еще решилась уйти.

Что удивляло больше всего – как мужчина, бывший для меня просто воплощением силы и уверенности в себе, вдруг сломался от одного удара. То, что когда-то так привлекало в нем, на поверку оказалось всего лишь видимостью. Андрей для меня был слишком… я даже не знала, как точно сформулировать. Нерешительным? Недостаточно твердым? Уже потом я поняла, что это было совсем другое. Да, он всегда долго колебался перед тем, как принять решение, но зато потом уже не отступал от него ни на миллиметр. И ему было наплевать, кто что об этом думает. Впрочем, я оценила и другие его качества, которые раньше казались чем-то само собой разумеющимся. Запоздало, к сожалению. Но что толку? В одну и ту же воду не войдешь дважды.

Тогда зачем я вломилась к нему? Через столько лет, зная, что у него семья?

На этот вопрос ответа у меня не было.

Получив справку, я зашла за Димкой и спросила у мамы, где коробки с моими вещами. После переезда в Петрозаводск кое-что осталось у родителей на антресолях. На всякий случай, когда и не нужно, но выбросить жалко. Вот теперь и пригодилось. То, в чем я прыгала, должно было приехать только на следующей неделе с остальными вещами, но в коробках нашлись старые берцы, простеганный спортивный костюм и перчатки. Шлем и очки я рассчитывала позаимствовать у Алины.

- Ты что, опять собираешься заниматься этими глупостями? – взвилась мама, глядя, как я складываю в пакет свое обмундирование. – С ума сошла? Взрослая женщина ведь. Ребенок на руках. Случись с тобой что, с кем он останется? С отцом-алкоголиком? Или с нами?

- Ну ты же ведь хотела с ним сидеть? Разве нет? – отрезала я.

Определенный резон в ее словах, конечно, был. Парашютный спорт – экстремальный, кто бы сомневался. Но разве кто-то вообще застрахован от несчастья? Можно переходить улицу на зеленый свет, и тебя собьет пьяный козел – тут я снова вспомнила об Инке.

- Хватит, мам. Ты сказала, я взрослая женщина. И поэтому сама буду решать, как мне жить и что делать.