Coraline Gynt

Он трахал её, когда хотел. Где хотел. Чем хотел.

Затыкал рот ремнём, привязывал к батарее, кончал в горло — и называл это любовью.

Он говорил, что делает это из страсти.

Но это была только власть. Грязная. Жестокая. Его.

Она принадлежала ему. Её голос, тело, оргазмы, страх.

Шесть лет он забирал у неё всё — шёпотом, ударом, спермой.

Он называл её любовью всей своей жизни.

И трахал, как собственность.

Шесть лет она жила как кукла.

Покорная. Набитая страхом. Застёгнутая на чужое удовольствие.

Её оргазм — это приказ. Её боль — его возбуждение.

Она была идеальной. Подчинённой. Обезмолвленной.

Пока в доме напротив не зажёгся свет.

Пока другой мужчина не начал наблюдать.

Он не тронул её. Не задавал вопросов.

Он просто был рядом.

Пока один бил её под дых — другой ловил каждое её движение глазами.

Пока один насиловал — другой молчал и слушал.

Он не предлагал спасения. Не звал за собой.

Он просто позволял ей быть — без приказа. Без боли.

Один называл её шлюхой и ломал рёбра.

Другой смотрел, как она курит ночами на балконе — и не отворачивался.

Это — не история любви.

Это — история боли, которая учится шептать.

История женщины, которую хотели сломать, но не смогли.

Это — выживание, пропущенное сквозь секс, страх и выжженные нервы.

Про мужчину, который трахал её тело — и мужчину, который чувствовал её душу.

И когда он скажет ей:

«Ты не обязана мне верить»,

— она впервые решит:

«Но я хочу верить».