Книги
Мы перемещаемся в два этапа – сначала Ларио переносит багаж, затем меня. Мы одеты как положено путешествующей паре среднего достатка, и всякий, кому довелось бы увидеть нас, непременно решил, будто мы только-только сошли с воздушного корабля или из дорожного экипажа.
После тусклого серого пространства между гранями солнечный свет кажется слишком ярким, и я щурюсь невольно, поворачиваюсь так, чтобы солнце осталось за моей спиной. Ларио отпускает меня тут же, как только мои ноги встают на твёрдую землю, и наклоняется за дожидающимися нас чемоданами. Я оглядываюсь, не скрывая удивления. Ларио переместил меня сразу во двор перед особняком Ридальских, явно мало беспокоясь о том, что Виолетта или единственная прислуга в доме, госпожа Марана, могут случайно увидеть нас из окна. Впрочем, удивляет меня отнюдь не место нашего появления.
Я так давно не видела дома моей семьи снаружи, столько лет не смотрела на территорию вокруг особняка иначе, чем из окна, что теперь с трудом всё узнаю.
Мне казалось, особняк был больше. И двор.
Двор точно был, и намного – я помню, как один из предков Виолетты урезал его едва ли не в три раза и обносил кирпичной стеной во времена, когда прежде единое княжество начало разделяться на пять независимых. Давно уж здесь нет ни невысокой, увитой зеленью изгороди, ни розовых кустов, ни аллей, на которых играли в прятки и жмурки мои сёстры. Сам двор вымощен камнем и, по крайней мере, аккуратно выметен, вдоль ограды тянутся деревья, две клумбы в стороне безнадёжно заросли и только сбоку от дома зеленеют грядки с пряными травами, разбитые ещё матерью Виолетты и сейчас поддерживаемые неустанными заботами госпожи Мараны. Трёхэтажный старинный особняк мрачен и печален, он помнит иные, лучшие времена, и, подобно мне, удивляется, почему всё сложилось так, как сложилось, куда утекли светлые, радостные годы, когда успела подкрасться старость, запустение и забытьё?
Ларио переносит багаж к крыльцу, поднимается по ступенькам и стучит. Я оборачиваюсь, смотрю на ведущую к распахнутым воротам дорогу в две колеи, пересекающую пёстрый от многоцветья луг. Ищу глазами лес и нахожу его тёмной полосой вдали – я уже забыла, как сильно вырубили леса вокруг города, когда Брийск стал столицей нового одноимённого княжества и начал расширяться, при том, что наш дом всегда находился достаточно далеко от него. Небольшого поселения за Заячьим оврагом тоже нет и в помине, зато кладбище осталось.
Отворачиваюсь, иду к крыльцу, поднимаюсь и встаю позади Ларио. Он стучит несколько раз, прежде чем одна створка наконец приоткрывается, и мы видим Виолетту.
– Леди Ридальская, – Ларио снимает шляпу, склоняет голову, приветствуя хозяйку дома. – Не уверен, помните ли вы меня…
– Отчего же, помню, господин Кресп, – Виолетта улыбается вежливо, бросает на меня заинтересованный взгляд.
– Позволите?
– Да, конечно, – Виолетта распахивает дверь шире, отступает.
Горгул надевает шляпу, подхватывает багаж и заносит в холл, я захожу следом, осматриваюсь осторожно.
Ничего, совсем ничего не изменилось с момента, как я видела этот холл в последний раз. Я помню каждую деталь скромной обстановки, каждый побледневший от времени портрет на стене, каждую трещину и скрипучую половицу.
И одновременно осознаю вдруг, с пугающей ясностью, что всё это – чужое, я будто впервые сюда попала.
Виолетта с удивлением смотрит на чемоданы, но, едва Ларио по-хозяйски закрывает дверь и поворачивается к девушке, тут же принимает невозмутимый, радушный вид.
– Какими судьбами в наших краях, господин Кресп?
– По делам личного характера, леди Ридальская. Позвольте представить мою спутницу, леди… – Ларио умолкает, сообразив, что именно этот-то нюанс мы и не обсуждали.
Как меня представят моему непрямому потомку?
– Леди Шиана Рид, – произношу я спокойно. – Из Лиры.
– Леди Виолетта Ридальская, хозяйка дома, – продолжает горгул.
– Приятно познакомиться, леди Рид. Мои предки родом из Лиры. Быть может, у нас даже были общие предки, всё же имена похожи – Рид, Ридальская…
– Всё возможно, – не спорю я, игнорируя предостерегающий взгляд Ларио.
– Вы надолго? – уточняет Виолетта.
– На несколько дней, – отвечает Ларио. – Вы же не возражаете, если мы снова воспользуемся вашим гостеприимством? Стол за наш счёт.
– Конечно, оставайтесь так долго, как захотите, – соглашается девушка беззаботно, словно у неё каждый день кто-то гостит без приглашения.
– Комнаты мы найдём, – не дожидаясь реакции Виолетты, я поднимаюсь по лестнице на третий этаж.
В спальном крыле я заглядываю сначала в комнату, которую занимал Трей, пока жил в доме Ридальских, затем в спальню, предоставленную в распоряжение его сестры. Всё же много проще привести в порядок комнаты, где не убирали всего полгода, нежели те, куда никто не заходил уже не один десяток лет. Мебель накрыта чехлами, в обоих помещениях темно и пыльно, и я иду к окну, сдвигаю тяжёлые портьеры, впуская солнечный свет и тепло.
– Миледи, вы ли это?
Оборачиваюсь на голос и вижу невысокую призрачную фигуру в старомодной одежде, застывшую чуть трепещущей тенью у тёмной стены.
– Да, это я, Густав, – делаю шаг к привидению, улыбаюсь неуверенно. – Я вернулась.
– Вы переменились, миледи, – Густав тоже движется мне навстречу, щурится по старой прижизненной привычке – одной из тех, без которых всякий призрак способен обойтись, но которым следует годами и десятилетиями лишь потому, что так ощущает себя чуть более собой, чем забытой бесплотной тенью, каковой является на самом деле.
– Я… я живая, – я беспомощно развожу руками, не зная, как объяснить произошедшее со мной. Густав служил в особняке дворецким при прадеде и деде Виолетты, пока не свернул себе шею при падении с лестницы. Я никогда не понимала, каким образом из всех, кому довелось умереть не своей смертью под крышей этого дома, именно он превратился в подобного мне духа, но и в посмертии Густав остался столь же далёким от магии существом, каким был при жизни. – Я обрела физическое тело, я живу, дышу, говорю… Это и странно, и удивительно, и мне трудно объяснить, почему так случилось и почему со мной, но… но оно случилось. Теперь я такая. А как тут вы поживаете?
– Существуем помаленьку. Её милость княгиня Жемма Алесская нынче опекает леди Виолетту, заезжает иногда…
Я киваю понимающе – то-то, должно быть, радость для старого слуги увидеть ещё одного представителя монаршей семьи. То сам князь Александр с внезапным визитом нагрянул в канун Нового года, то княжеские кузины навещают едва ли не регулярно…
– …и дочери её тоже. Всё больше младшая, со старшей-то не больно ладится у леди Виолетты. Её милость и прислугу предлагали нанять, и ремонт оплатить, чтоб всё честь по чести было, как положено в респектабельном доме, принадлежащим семье хорошего рода, да молодая леди ни в какую. Не хочет пользоваться щедростью других и быть обязанной чужим людям, словно это позор какой – милость самой княгини принимать, – Густав осуждающе качает головой. – И этот ещё ходит, что ни день, то заглядывает, высматривает всё чего-то, вынюхивает… будто мало братия его углы тут обшаривала в начале года…
– Этот? – повторяю я. По привычке пытаюсь понять, кто ещё находится в доме, кроме нас троих, госпожи Мараны и родственницы Виолетты, пожилой и полубезумной тётушки Берты, и не могу, я больше не ощущаю ни особняк, ни мир вокруг так, как прежде.
– Ведун из этого… как его… дэ-гэ-и, – медленно, раздельно произносит призрак и сразу же кривится с явным оттенком отвращения. – И название срамное какое-то, уж простите, миледи.
– Здесь был кто-то ещё из Департамента?
