Книги
Говорят, что краше дворца империи Фиалам не придумали еще в целом мире. Говорят, что император Норманден добр и великодушен. Говорят, что его избраннице, кем бы она ни была, сильно повезет. И сулили всем, кто примет его сторону, чуть ли ни горы золота. А я…
Я мечтала увидеть его неподвижным, одетым в белый саван и опущенным на дно гроба.
Мое сердце бешено колотилось, когда мне пришлось опуститься перед ним на колени и поцеловать руку. Слава Миритам, они не подвергли такому же унижению и брата! Вскочив, я оглянулась на Леонарда – он стоял, побледнев, и крепко сжав кулаки. Боюсь представить, что в эту трудную минуту творилось у него на душе! Я хотела вернуться к нему, обнять за плечи и успокоить, но мне преградил дорогу вооруженный до зубов легионер.
- Вас проводят служанки, госпожа Эртон.
- Но мой брат…
- О нем позаботятся слуги, госпожа Эртон.
Я стиснула зубы и сделала шаг назад.
Хотелось закричать, что Леонард – единственный близкий человек из тех, что у меня остались, но я в последний момент прикусила язык. Еще не хватало, чтобы потом его взяли в заложники и шантажировали меня его жизнью! И без того император, заподозривший выгоду для себя, не сводил с меня внимательного, заинтересованного взгляда.
Так что пока я сдалась.
Нас с Леонардом разлучили и увели в разные стороны. Меня сопровождали две служанки – старая Оливия и молодая Агата. Обе молчали, сопровождая меня по светлому и холодному коридору дворца, и старались идти как можно быстрее. А я шла вперед быстрым широким шагом, но мысленно осталась возле многочисленных белых колонн, где застыл в невыразимом отчаянии Леонард.
Надеюсь, его отправили в личные покои листарского племянника, а не в темницу.
Ведь здесь никому нельзя верить. Не сомневаюсь, что даже император Жан не проявляет к подданным милости, а если что-нибудь пообещает, то с легкостью откажется от своих слов, если ему расхочется это делать. Поэтому мне придется окружить себя людьми, лояльными моему брату.
А пока осмотреться и понять, куда вообще я попала.
Молчаливые женщины тем временем привели меня в светлые роскошные покои. Они состояли из трех комнат – спальня с гардеробной, обеденная и купальня. Замерев на месте от легкомысленного, нахлынувшего восторга, я вертелась по сторонам, разглядывая шелковые занавески на небольших окнах, причудливых узоров мрамор под ногами, и мебель.
Кровать, сундук, стол и стул – все новое, из светлого дерева. А нет, еще туалетный столик в углу, возле стены. Он почему-то темно-красный, выбивается из общей обстановки.
- Сюда привезут ваши вещи, госпожа, - проскрипела Оливия и очень сдержанно мне поклонилась. Ее темный взгляд был недобрым, а губы – поджатыми. – Все, что вы пожелаете, тоже принесут сюда.
- Хорошо, - я ответила так же сдержанно и спокойно, давая понять, что меня ее неприязнь вовсе не волнует.
Оливия вышла из комнаты.
Я перевела настороженный взгляд на Агату, та тепло улыбнулась мне.
- Не волнуйтесь, госпожа. Оливия просто слишком стара и недоверчива.
- Я не волнуюсь, - после тяжелого характера тети Оке меня ничем не удивишь. – Скажи пожалуйста, дозволено ли мне будет гулять в саду? Я люблю природу.
- Конечно, - охотно кивнула та. – Но не раньше, чем к вам приставят девушку-компаньонку.
Так, понятно. Счастье в виде свободы я увижу нескоро.
- И когда же ее представят? – медленно выдохнула я.
- Когда Его Величество найдет подходящую кандидатуру.
Я тяжело вздохнула. Ну и жизнь теперь настанет – никуда не шагни, ни на кого не смотри без высшей воли императора. А в соглядатаи мне приставят неизвестную девицу. Уверена, она будет прилипчивой и станет ходить за мною как тень! В душе сразу пробудилось недовольство, граничащее со злостью. Меньше всего хотелось быть запертой в этих стенах любимой игрушкой императора…
Или нелюбимой.
Нужна мне его любовь!
Когда Агата тихо вышла в соседнюю комнату, чтобы принести горячей воды в купальню, я со злостью осмотрелась еще раз. Эта милая роскошь начинала меня раздражать, ведь ею платили за отобранную у меня свободу. В неуютном доме дяди и тети меня никто не трогал и не задевал, а тут покоя не дадут. Еще и отдадут меня на воспитание строгим учителям, которые должны воспитать из колючей девицы настоящую жену императора…
Ненавижу! Всех их ненавижу!
Здравый смысл удалился от дел, осталась только слепая ярость. Я хотела плакать, кричать и крушить здесь все. Я была всего лишь юной девушкой, заслуживающей родительской любви, игр с подругами, веселья и радости, а никак не сиротства и слез!
Но к возвращению Агаты я сумела себя успокоить. Смахнула слезы тыльной стороной ладони, а когда служанка вернулась, старалась не смотреть на нее.
- Все готово для омовения, госпожа, - застенчиво сказала она.
- Чудесно, - я шмыгнула носом и направилась в сторону купальни.
Обеспокоенная Агата пошла следом за мной.
- Госпожа, что с вами? Вы плачете?
- Нет! – дерзко ответила я, хотя она была совсем ни в чем не виновата. – Радуюсь!
И захлопнула дверь перед ее носом.
С другой стороны двери тихо и нерешительно постучались. Я проигнорировала это и мрачно посмотрела на открывшиеся передо мной роскошные виды. Темный мрамор под ногами, светлый – на стене, тихий звук льющейся воды. На изящных скамьях кто-то разложил белые полотенца, а круглую ванну в середине зала уже наполнили водой. Она была не единственная, в четырех углах комнаты находились ванны чуть поменьше.
И свечи. Много свечей в специальных углублениях, чтобы те, кто моются, не потеряли дорогу до двери даже глубокой ночью.
- Госпожа, откройте, - несчастным голосом попросила служанка.
- Уходи, Агата, - велела я. – Я прекрасно смогу выкупаться без служанки.
- Хорошо, госпожа, - она не стала спорить. – Позвольте хотя бы остаться под дверью, чтобы вы могли позвать меня?
- Да, конечно, - ответила я немного растерянно, и принялась снимать одежду.
***
После ванны я чувствовала себя посвежевшей и бодрой, но все равно меня переполняла неуверенность. Этот огромный дворец был слишком велик для меня и Леонарда. Если кто-то по наущению дяди захочет кого-то из нас убить, второй об этом никогда не узнает. И я душой рвалась к моему брату, нетерпеливо коротая время в своей спальне, мечась из угла в угол.
Агата с грустью наблюдала за мной. Оливия так и не появилась.
- Госпоже печально и тревожно? – спросила она нерешительно.
Я остановилась, взглянула на нее, прикусила губу. Спасительное и одновременно страшное решение пришло молниеносно.
- Я хочу видеть императора. Когда это будет возможно?
Она растерянно захлопала густыми ресницами.
- Когда император сам пожелает вас увидеть, госпожа…
Что же, ладно. Придется жить еще неопределенное время в безвестности и роскоши. Зато потом я смогу узнать все. Вряд ли император станет темнить и юлить, как дядя Джордж и тетя Оке. Ему просто незачем так себя вести и скрывать правду. Так наивно я размышляла, глядя в окно, пока не стемнело.
Следующий день оказался точно таким же. Я сгорала от нетерпения, засыпала Агату вопросами, но она ничего не знала и только испуганно смотрела на меня, боясь получить оплеуху за свои постоянные ответы «я не слышала об этом, госпожа…» Ладно, если так, остается только ждать. И я скоротала еще несколько коротких зимних дней, показавшихся на редкость длинными, томительными, изматывающими.
В середине четвертого дня, когда я уже смотреть не могла на иглы и ткань, которыми меня щедро снабдили, чтобы я вышивала и не задавала лишних вопросов, Агата тихонько приоткрыла дверь в покои и вполголоса произнесла:
- Пора, госпожа!
