Руины веры

ГЛАВА 24

Холодно. Холод пробирает до костей. Ежусь, подтягиваю колени к груди, укрываюсь с головой, но мне все равно холодно.

Лежу в самом дальнем углу. Костер далеко. Но второй раз развести собственный огонь, наплевав на прямой приказ Коэна, было бы откровенной провокацией. Один раз можно позлить главаря ради собственного удовольствия, дважды — глупо. Действительно умным поступком было бы согласиться с Коэном, а потом выбрать себе теплое местечко поближе к нему. Но не могу заставить себя приблизиться к этому человеку. Он настолько мне неприятен, что не расслаблюсь ни на минуту и точно не усну. Лучше уж так.

Одеяло слабо помогает от холода, зато отрезает половину звуков: храп Коэна, звуки шагов тех, кто время от времени выходит справить нужду, шепот близнецов, которым какого-то черта не спится.

Не спится и мне. И не только из-за холода. Прокручиваю в голове последние события и не могу остановиться. Причин хорошего отношения Райана ко мне я не нахожу. Даже после моего глупого нападения с ножом у крыльца, он не разозлился. А когда заступивший за нами на дежурство Олаф удивленно спросил, почему примят снег, будто по нему кто-то валялся, Кесседи только усмехнулся, и сказал, что меня ноги плохо держат. Всего-то оступился, с кем не бывает. Да уж...

Дежурство Олафа и Курта заканчивается. На их место заступают Фил и Попс. Слышу голоса, скрип половиц, чувствую холодный ветер, ворвавшийся снаружи при открытии двери. Скорей бы уже отправиться в путь, чем лежать так и слушать раскатистый храп главаря.

Кто-то дотрагивается до моего плеча. Вздрагиваю. Сбрасываю одеяло с головы.

Шиплю:

— Райан, какого черта подкрадываешься?

Сажусь на одеяле. Лицо у Кесседи озабоченное, и мне это не нравится.

— Мыша не видел?

— Н-нет…— Осматриваюсь. Кажется, он лежал в противоположном от меня углу. Да, вижу его лоскутное одеяло и потертый рюкзак. Самого парнишки не видать. — А что, его давно нет?

— Угу, — Райан отворачивается, кусая губы. Волнуется. — Он выходил, я задремал, проснулся, а его так и нет.

— Вышел еще раз? — предполагаю без особой надежды.

— Возможно, — Кесседи не спорит. — Ладно, извини, спи дальше. Пойду поищу.

И как, черт его дери, Райану удается так запросто произносить слова извинения? Мне проще трижды пережить «нравоучения» Коэна с пусканием крови, чем попросить прощения.

— Погоди, — останавливаю. Встаю. Какое теперь спать? — Я с тобой.

Пожимает плечом.

— Как знаешь.

Кесседи аккуратно переступает через спящих и идет к двери. Следую за ним. Бросаю взгляд на главаря. Лицо умиротворенное. Самый младший член банды куда-то запропастился, но беспокоит это только Райана. Коэна волнует лишь Коэн.

На крыльце заседает Фил. Блондин привалился плечом к стене и нагло спит, запрокинув голову и раскрыв рот.

— Снега не наметет? — грубо бросает Кесседи, толкая Фила в бок ботинком.

— А? Что? — вскидывается блондин, ошалело осматривается спросонья по сторонам.

— Спишь на посту, вот что!

— Да я это… на минуточку. — Чешет затылок под серой вязаной шапкой.

— Нам хватило и несколько минут, чтобы застать врасплох банду Сида, — отрезает Райан. — Быстро встал! — Этому тону Фил не смеет перечить, вскакивает и вытягивается перед Кесседи, как солдат перед офицером. — Мыша видел?

Впервые вижу у этого наглого парня такое беззащитное и в то же время виноватое выражение лица.

— Проходил, — бормочет, — а потом я уснул. Он разве не возвращался?

Вижу, как ладонь Кесседи сжимается в кулак.

— Твое счастье, если с ним все в порядке, — голос холоднее северного ветра.

Фил поджимает губы и молчит. Что-то есть такое в Райане, что в минуты гнева, он куда страшнее Коэна. Может, все потому, что он никогда не злится без причины?

Кесседи толкает Фила в плечо, вынуждая отойти с дороги, и сбегает вниз по ступенькам крыльца. Следую за ним.

— И ты туда же, — бросает мне вслед Фил, но достаточно тихо, чтобы Райан не услышал.

— Ага, я с ним, приятель. — Издевательски подмигиваю блондину и спешу за Кесседи. Могу не оборачиваться — и так знаю, что Фил превратился во взбешенную свёклу.

Райан заворачивает за барак и резко останавливается. Не успеваю и врезаюсь в его спину. Отскакиваю, бормоча проклятия себе под нос.

— Полегче, Умник, — бросает мне Кесседи, но не оборачивается. — Смотри.

— А? — Высовываюсь из-за его плеча. Куда? О чем он? — Следы, — выдыхаю, наконец заметив то, чего тут не было с утра.

— Угу, — кивает, — мелкие.

— Мышонка? — предполагаю.

— У Мышонка ботинки на несколько размеров больше, чем нужно. Нет, не его.

Скрипит снег. Райан резко вскидывает голову, но это всего лишь Попс.

— О, — улыбается от уха до уха. — Вы чего тут?

— В следопытов играем, — бурчит Кесседи.

— Чего? — на лице Брэда растерянность.

— Ничего, — отмахивается. — Друг твой где?

— Мышь? — Рыжий часто моргает. — Он не в бараке?

Мне кажется, даже слышу, как Райан скрипит зубами.

— Нет, его там нет. Ты его видел?

— Ну да. — Брэдли все еще не понимает, что к чему. — Он выходил. Мы поздоровались, я пошел в ту сторону. — Взмах рукой за барак. Наконец парня пробирает, в глазах испуг. — Я думал, он вернулся.

Кесседи поджимает губы.

— Не вернулся. — Упирает руки в бока, осматривается. Но, как и я, видит только снег. И следы. — Ладно, — решает, — иди к Филу и проследи, чтобы не дрых на посту.

Теперь глаза Попса становятся огромными.

— Фил спал?! — ахает.

— И видел сны, — зло бросает Райан, как сплевывает. — Иди, потом поговорим.

— Угу. — Брэд быстро кивает и спешит к крыльцу.

— Что думаешь? — спрашиваю, когда скрип снега под ногами Попса смолкает вдали.

Кесседи молчит, потом проводит ладонью по лицу и виновато признается:

— Я злюсь и волнуюсь. Поэтому плохо думается.

Принимаю ответ. Молчу. Вглядываюсь в следы. Как так? Двое часовых, а никто не заметил, куда делся один единственный мальчишка. Да и куда его понесло? Это я ухожу в туалет подальше, но у меня свои причины.

— Может, его кто-то позвал? — предполагаю вслух.

— Кто-то с маленьким размером ноги и не показавшийся опасным, — вторит Райан моим мыслям. — Похоже на то.

Мы обходим барак, внимательно смотря под ноги. Возле строения уже порядком натоптано. Маленькие следы пришли оттуда, здесь смешались с остальными, а вот направились куда-то в противоположную сторону. И не одни. Вместе со следами побольше.

Подступает к горлу, что приходится прокашляться. А ведь мне казалось, что за нами кто-то следит, но в свете последних событий, удалось списать все на паранойю. А зря. Следил ли незнакомец за Проклятыми во время нашего утреннего дежурства? Что, если, не начни я строить теорию заговора и подозревать Кесседи, мы бы заметили слежку?

Пустое. Сделанного не воротишь.

— Туда, — командует Райан, и мы друг за другом идем по следам Мышонка и кого-то с маленьким размером ноги.

Идем и идем, а следы все не кончаются. До барака уже метров не меньше пятисот, а эти двое все шли и шли дальше.

Проходим еще метров сто. Здесь с маленькими и побольше следами встречаются еще одни большие. Снег примят. Точно так же, как перед нашим крыльцом, где Кесседи уложил меня остудиться. Дальше идут большие следы третьего и маленькие первые. Следов Мыша больше нет. А большие следы глубже.

— Оглушил и понес на себе, — мрачно комментирует Райан. Думаю так же, поэтому молчу.

Рельеф неровный. По следам мы взбираемся на небольшую сопку. И замираем наверху. Внизу виднеется что-то темное. Темное и красное.

Хочется зажмуриться и отвернуться. За что? Это все, что есть сейчас в моей голове. — за что?

Кесседи почти бегом спускается вниз. Ноги вязнут в снегу, но он каким-то чудом умудряется сохранить равновесие и не скатиться кубарем. Даже не пытаюсь развить ту же скорость. Ступаю осторожно. Под снегом лед. Скользко.