Руины веры

ГЛАВА 23

— Пап, что делает этот моряк? — Девочка ставит видео на паузу и поворачивается.

— А? Что?

Отец, как всегда, говорит, что закончил работу, выходит из кабинета, а сам продолжает что-то планировать и рассчитывать, копаясь в планшете. Вот и сейчас, пообещав дочери посмотреть с ней фильм, он отвлекается и вновь углубляется в работу.

— Па-ап! — Девочка мученически закатывает глаза. — Ты опять не смотрел?

— Смотрел, конечно. — Отец часто моргает, переводя взгляд с дочери на голографический экран и обратно и пытаясь понять, о чем идет речь. В конце концов, его лицо принимает растерянное выражение. — А что за фильм мы смотрим? — сдается.

— «Пираты Южных морей», пап. Ты же сам предложил посмотреть кино о древних мореплавателях с Земли.

— А, ну конечно! — Отец расплывается в улыбке, он много раз видел этот фильм.

— Так что делает этот моряк? — повторяет девочка, запуская видео.

На экране шторм, судно качает из стороны в сторону, волны свирепствуют, вода заливается через борт, а мужчина в темном плаще с капюшоном, прикрывающим лицо, стоит на корме с фонарем в руках, периодически прикрывая луч света ладонью и снова убирая ее. Движения повторяются, свет мигает, разрезая тьму, снова и снова.

— Он подает сигнал SOS, — отвечает отец. — Азбука Морзе.

— Чья азбука? — Девочка устраивается на диване рядом с родителем и жадно ловит каждое его слово. — Расскажи!

Отец вздыхает.

— Сейчас азбука Морзе не востребована. — Он любит старину, и периодически сетует, что пошел в инженеры, а не в историки. — Слишком много новых технологий. Но давно, в то время, когда люди еще не освоили космос и не заселили новые планеты, азбука Морзе широко использовалась.

— И что же это за азбука? — хмурится девочка.

— Это способ кодирования, — поясняет с готовностью отец. — Кодирование букв алфавита с помощью точек и тире. Так можно послать любое сообщение, например, в радиоэфире, или показать светом на расстоянии, как этот моряк. А сигнал SOS — это просьба о помощи.

Девочка фыркает.

— Пап, мне не пять лет, я знаю, что означает сигнал SOS. Я спрашиваю, как его подавать.

Отец лукаво прищуривается.

— Зачем тебе? Собралась играть в шпионов?

— Между прочим, кто-то вечно мечтает вырастить из меня разностороннюю личность, — напоминает девочка и встает. — Ну и ладно, пойду, спрошу у мамы.

— Да садись ты уже, — останавливает отец, смеясь. — Сейчас все расскажу. Перемотай-ка назад…

Три точки, три тире, три точки…

Эта идея не оставляет меня на протяжении нескольких дней. Мне нужно подать сигнал СБ, но, кроме азбуки Морзе и фонарика, мне ничего не приходит на ум. Поймут ли они, что сигнал от меня? Догадаются? Они ведь отслеживают перемещения Проклятых…

Мысль опять норовит побежать по кругу. Осаждаю себя. Не попробуешь — не узнаешь.

Остается вопрос: как все это провернуть? У Райана есть фонарь, и я его заполучу. Еще не знаю как, обманом или просьбой, но получу. Пытаться выкрасть фонарь у Коэна не рискну. Иначе моя песня может быть спета слишком быстро, и я так и не узнаю, пользуется ли СБ до сих пор азбукой Морзе.

Но как подать сигнал, если банда отсыпается в светлое время суток, когда свет фонаря не заметен? Эту загадку решить не могу: ночью у меня не будет шанса, днем — бессмысленно. Значит, мне нужно умудриться убежать с наступлением темноты, когда Проклятые только соберутся выдвигаться в путь. И тогда счет пойдет на минуты.

И каковы шансы, что мне удастся исчезнуть, подать сигнал и вернуться, не вызвав подозрений? Без прикрытия — минимальны. Черт.

Мы идем еще несколько дней, ночуем в брошенных зданиях. Чувствую, как теряю время, но подходящего момента не выпадает. Один раз меня ставят дежурить с Куртом с самого утра. Другой — с Попсом среди бела дня. Солнце ярко светит в оба раза. Попасть на вечернее дежурство не получается. Что буду делать со вторым часовым, пока не загадываю. Может быть, удастся его огреть чем-нибудь тяжелым, а потом наврать, что на нас напали?

Да уж, весь мой план шит белыми нитками. Швея из меня та еще.

***

На этот раз останавливаемся в жилом поселке. Он в таком же упадке, как и другие, но здесь много домов, в которых живут люди. Должно быть, завод неподалеку.

Мои догадки подтверждаются, когда в предрассветное время открывается дверь одного из бараков, выходит мужчина с рюкзаком на плечах и удаляется по хорошо протоптанной дороге куда-то за горизонт. Наша компания не остается без внимания. Незнакомец нервно оглядывается, постоянно поправляя лямки своего рюкзака, и спешит ретироваться.

Даже заброшенный дом удается найти не сразу. Мы уходим на самую окраину поселения, когда, наконец-то, отыскивается подходящее строение. Барак покосившийся, дверь висит на одной петле, но крыша над головой — уже хорошо.

— Кэм, на дежурство, — приказывает Коэн, стоит костру разгореться.

Разочарованно прикусываю губу, и только потом вспоминаю, что делать этого мне не стоит. Губа еще не до конца зажила, а я то и дело умудряюсь ее задеть.

— Хорошо, — отзываюсь. Ну как же заставить главаря поставить меня на вечернее дежурство? Снова мне выпадает утро.

Немного приободряюсь, только когда слышу имя второго дежурного:

— Кесс, и ты.

Может, удастся что-то выведать? Разумеется, радуюсь вероятной возможности что-то узнать. Не компании же Райана, в самом-то деле?

***

Райан сидит на крыльце, а я обхожу «владения». Это самая окраина поселения, и сюда никто не ходит. Вокруг нетронутый снег, на который не ступала нога человека. Следы только наши — с дороги до барака, и мои — вокруг.

Солнце высоко. Задираю голову в небо. Какие у СБ ресурсы? Следят ли за Проклятыми, видя их точками на экране, или снимают на камеру с приближением, и мне стоит всего лишь помахать рукой, и примчится эскорт? Глупо, но все-таки машу в небо, предварительно оглянувшись. Вряд ли это подействует, но лучше перепробовать все.

Мне неспокойно. Кажется, что чувствую на себе взгляд. Нервно верчусь, всматриваясь в снежные просторы и темные силуэты бараков вдали. Никого. Чертова паранойя.

Обойдя здание в очередной раз, останавливаюсь возле крыльца.

— Ты никого не видел? — спрашиваю.

Кесседи качает головой.

— Кроме того мужика с рюкзаком, никого. А что? — Тревожится, смотрит по сторонам. — Ты видел кого-то подозрительного?

Хмыкаю.

— Пожалуй, мы тут самые подозрительные.

Райан криво улыбается, соглашаясь.

Переминаюсь с ноги на ногу.

Попросить фонарь? Что сказать? Правду или соврать? Правду… Райан, мне нужно вызвать связного и убедить его не «брать» вас прямо сейчас, а позволить увязнуть во всем этом дерьме поглубже… Очень смешно. Мне хочется верить Кесседи, и не думаю, что он связан с терактами, но у меня также нет ни единого доказательства, что не связан, или, по крайней мере, не в курсе. Всё — слова.

Когда долго находишься в одиночестве, очень хочется кому-то довериться. Но чем дольше это одиночество, тем меньше веры людям.

— Ты так на меня смотришь, будто решаешь, прирежу я тебя сейчас или чуть позже, — усмехается Кесседи, но глаза серьезные.

Теперь у меня все на лице написано. Черт.

— Позже? — неудачно шучу.

— Как заслужишь. — Кажется, разозлился. И вдруг вопрос: — Не веришь?

Понимаю, вопрос не относится к предыдущей фразе.

— Не верю, — отвечаю серьезно и искренне. Знал бы ты, как хочу верить, но не верю. — Я никому не верю. Разве ты — нет?

— Ну… — Пауза. — Я предпочитаю не бросаться словами «никому» и «никогда». По обстоятельствам. — Ловит мой взгляд. — Ты уже несколько дней как на иголках. Если тебе есть, что сказать, говори.

Вот так. Коротко и прямо.

Я все же не верю. Но как я хочу верить!

Сейчас или никогда.

Подхожу ближе, снова смотрю по сторонам и понижаю голос, чтобы нас точно никто не услышал: