Руины веры

ГЛАВА 5

Планету Аквилон открыли всего какие-то три сотни лет назад. Вдалеке от основных торговых путей, небольшая планета с силой притяжения и составом воздуха, схожим с Земным. Никто и не ждал, что Аквилон когда-либо займет значимое место на политической арене Вселенной, но то, что она пригодна для жизни стремительно увеличивающегося в количестве человечества, решили сразу.

Заселение началось с южной части планеты, потому как там оказался более мягкий климат. Часто идущий снег и сильный ветер замедляли строительство, но тем не менее прошло несколько десятков лет, и на Аквилоне воздвигли настоящие города, которые могли бы сравниться своим великолепием с городами Лонд о ра, Нового Рима и даже самой Земли.

Северное полушарие использовалось только в промышленных целях. Здесь добывали и перерабатывали полезные ископаемые, построили огромные, никогда не засыпающие заводы. Было решено, что жить в подобных климатических условиях некомфортно и опасно для здоровья, поэтому люди только приезжали сюда на заработки в командировки со строго ограниченными сроками.

Полезных ископаемых было море. Несмотря на неудобное расположение, Аквилон завязал торговые отношения с другими планетами. Сотни грузовых рейсов. Казалось, деньги текли нескончаемым потоком. Казалось…

А потом на вселенской арене появилась Эдея, планета, торгующая теми же ресурсами, что и Аквилон, но расположенная гораздо ближе к основным маршрутам. Эдея установила меньшую цену на товар, а с учетом еще и меньших трат на доставку в связи с близким расположением, экономия выходила колоссальная.

Сначала объемы продаж сократились, а затем экспорт и вовсе сошел на нет. А правительство стало смотреть на север.

Все началось с того, что на север ссылали неугодных, в основном политических преступников. Заводы сократили объемы производства, так как экспорт заглох, хозяева заводов уже не могли платить достойные зарплаты работникам. Люди отказались работать за гроши и разъехались. Зато нашлись те, кто был готов работать не за деньги, а за тарелку похлебки. Многие разорились, и, чтобы не умереть с голоду, отправились на север.

А потом кто-то остроумный употребил в прессе выражение «Верхний и Нижний мир». И понеслось.

Лет через пятьдесят Нижний мир населяли уже одни бедняки. Работоспособным возрастом приняли двенадцать лет. Большинство тюрем перевели в Нижний мир. В Верхнем осталась всего одна, так называемая тюрьма для элиты, в которой родственники заключенных оплачивали государству содержание узников в человеческих условиях.

Аквилон не мог прокормить всех, а численность населения росла. Поэтому ссылка в Нижний мир стала прекрасным выходом: здесь люди вымирали сами и не горели желанием рожать детей. Никто не удосужился даже построить тут капитальные здания, не считая заводских построек, люди ютились в плохо отапливаемых бараках. На ремонт, естественно, также не выделялось средств. Бараки ветшали, жильцы замерзали насмерть в собственных домах, а выжившие по-прежнему ходили работать на заводы, чтобы иметь возможность питаться. А при удачном стечении обстоятельств можно было даже надеяться на получение комнаты в общежитии, где была пригодная температура для жизни, и, засыпая, можно было быть уверенным, что на утро проснешься…

А еще через десяток лет жилых домов за пределами заводов почти не осталось. Все жители Нижнего мира работали на там. Вне территории производства сколачивались банды, которые чаще не вели оседлый образ жизни, а бродили от одного полуразрушенного строения к другому в поисках наживы.

Откуда мне было знать об этом, будучи жителем Верхнего мира? Мой отец был уважаемым членом общества. У него была престижная работа, собственная строительная фирма, имеющая госконтракт. Большинство новых жилых домов в Верхнем мире были построены именно ей.

Мы жили как в сказке и считали это нормой. Откуда нам было знать, что в часе полета флайера умирают от голода и холода дети? Что люди гибнут от ужасных жилищных условий и от отсутствия профессиональной медицины?

Действительно, откуда нам было знать? Мы ведь и не интересовались, у нас все было хорошо. Было…

Иду по скрипучему снегу, уткнувшись носом в высокий воротник, и зачем-то снова и снова прокручиваю все в мыслях. Пришло бы мне в голову рассуждать о несправедливости жизни, сиди я сейчас в тепле и уюте? Нет.

От мыслей уже ноет в висках. Мне дали задание, не соизволив ни составить план действий, ни как следует проинформировав. Где-то здесь бродит банда Проклятых. Где их искать? Как втереться в доверие? Не думаю, что у меня располагающий к себе вид.

Дохожу до одного из грустно стоящих в темноте бараков. Ни о каких уличных фонарях в Нижнем мире нельзя и мечтать. Выпавший недавно снег дает какую-никакую видимость, и за это уже нужно сказать спасибо.

Вижу барак с вырванной с петель дверью. Вот она, валяется неподалеку, став уже вполовину меньше. Видимо, кто-то находчивый использовал доски для растопки.

Сжимаю покрепче выданный мне Питом складной нож и приближаюсь к темному дверному проему. Мне надо где-то переждать ночь, и заброшенное строение — то, что нужно. Но осторожность подсказывает, что так мог подумать кто угодно, и место может быть занято.

Крадусь в тишине, пригнувшись и стараясь не шуметь, но моя предосторожность напрасна — помещение пусто. Насколько позволяют увидеть уже привыкшие к темноте глаза, здесь было много гостей до меня — жгли костры прямо посреди прогнившего пола, используя остатки мебели.

Тоже поднимаю несколько ножек от табуреток, выхожу на улицу и лишаю дверь еще одной доски. Она немного подгнила, и мне удается ее оторвать всего с третьей попытки. Это удача.

Стаскиваю добычу в выбранное место ближе к глухой стене и разжигаю костер зажигалкой. Простой нож и зажигалка — вот и все дары, полученные мною от моего «начальства». При этой мысли становится смешно. Начальство — тоже мне… Несколько минут сижу, грею руки над огнем и тихо смеюсь. Плечи трясутся, и когда позыв смеяться проходит, еще несколько минут не могу перестать трястись.

***

— Папа! Папа! Снег! — восторженно кричит девочка, подбегая к окну в просторной гостиной. Они только что вернулись из путешествия «в теплые страны», и для отвыкшей от зимы девочки снег — праздник.

— Здесь всегда снег, — мягко напоминает отец, но все же отрывается от чтения, откладывает документы в сторону и подходит к дочери, мягко треплет по волосам. — Уже соскучилась по Аквилону?

Девочка молчит несколько секунд, задрав голову и наблюдая за танцем снежинок. Она чувствует восторг, белые «мухи» кажутся ей гостями из сказки.

— Я люблю Аквилон, очень-очень, — выдает она скороговоркой, чуть коверкая звуки. — Пойдем гулять! — Девочка стремительно хватает отца за руку и тащит за собой к двери. Он смеется и не сопротивляется.

— Ну что ж, пойдем, сделаем тебе снеговика.

— С морковкой? — тут же восторженно подхватывает девочка. — Честно-честно? С настоящей?

— Если мама выделит тебе морковку, — уточняет отец.

В глазах девочки озорной блеск предвкушения. Она бросает отцовскую руку и с топотом, свойственным детским ножкам, мчится на кухню.

— Ма-а-а-ам! Ма-а-а-ам! Папа сказал…

Вздрагиваю, резко просыпаясь. Сонно оглядываюсь и понимаю, что уже совсем светло, а мой костер давно потух.

И как только можно было умудриться уснуть в заброшенном доме без двери, куда за ночь мог войти кто угодно? Ругаю себя и поднимаюсь, опираясь о покрытую инеем стену. Рука скользит, пальцы зябнут. Ноги трясутся из-за того, что провели несколько часов согнутыми под неудобным углом.