Книги
18.
Ехали недолго. Некоторое время за окном мелькала железная дорога, вдоль которой они двигались. Затем миновали переезд и оказались в Новом городе. Серое двухэтажное здание находилось на самой границе между старой частью городка и относительно современными домами. Со стороны станции доносился неразборчивый хрип диспетчера, сообщавший о прибытии и отправлении поездов. С утихающим задором, заученными фразами, кричала торговка цветами.
— Гвоздики, розы для любимой. Гвоздики, тысяча за штучку. Яркий подарок. Гвоздики, розы…
Её высокий, крикливый голос резал уши, впиваясь острыми иглами в висок. К счастью, Алексея сразу же увели внутрь здания. В дороге у него было немного времени, чтобы окончательно проснуться и собраться с мыслями. Никакого плана так и не созрело. Слишком мало исходных фактов.
Он напряжённо думал о неприятном деле. Нежелание действовать строго в рамках законной процедуры могло вывернуть по двум, крайне противоположным, направлениям.
Либо ничего серьёзного у них нет, как и желания раскручивать дело. Либо, придуман хитрый план, в итоге которого Алексея обвиняют по уже полностью готовой фабуле с доказательствами и уликами, где его слово ничего не значит. Показания Варвары, кстати, тоже. Потому ни обыска, ни понятых, ничего. Всё написано и запротоколировано. Церемониться с чужаком никто не собирался. Закроют и забудут.
Минут десять Алексей сидел в маленьком кабинете. Никакой, даже случайной, вины за собой он не нашёл, поэтому почти успокоился, заняв время наблюдением. Иногда паника пыталась завладеть им, но он боролся с чувствами. Нельзя было расслабляться и позволять себе раскиснуть.
Алексей с напускным безразличием смотрел на мужчин в кабинете.
Семёнов рылся в тонкой папке, перебирая небрежно исписанные листы. Блокнот историка валялся рядом на столе. У Алексея похолодела спина, когда он вспомнил о записке от Сашки. Маленькая бумажка с ровными буковками должна лежать между листами блокнота.
А вдруг всё дело именно в этой случайной встрече? Криминальный бизнес попутчика или его действия привели к просеиванию связей и встреч, даже таких мимолётных.
Ночёвка в одном номере…
Чем не повод для допроса?
Записка легко может превратиться в улику.
— Так мне объяснят, в чём дело?
Алексей старался оставаться хладнокровным, придерживал неровный стук сердца, опасаясь потерять самоконтроль и пропустить что-то важное. Возможно, скоро ему придётся быстро анализировать и бороться за собственную судьбу.
— Следак где? – не глядя на него, спросил опер в пространство.
— Приехал, — Генка мотнул головой в сторону улицы, где на парковке появился светлый жигуль, как мог видеть Алексей через плохо вымытое окно. – Начальство пожаловало.
Генка метнулся к столу, наводя видимость порядка, оправил форму. Семёнов хмыкнул и лениво поднялся с подчёркнуто независимым видом. Почти тут же в кабинет зашли двое.
И одного из них Алексей узнал.
Милицейский чин из кафе-бара «Часики» недовольно буркнул приветствие, провёл широкой ладонью по крутой шее, где у основания топорщилась полоска жёстких волос.
Он сразу же занял место за столом, и следователю пришлось приставить свободный стул сбоку, расположив бумаги на самом краю. И сам он будто не желал находиться здесь, всем телом стремясь утечь прочь, нервно перебирал пальцами по бумаге, теребил ручку.
Кабинет участкового в маленьком провинциальном городке явно не предназначался для такого количества посетителей. С момента появления человека, которого Алексей видел в кафе-баре, он почувствовал некую определённость, отчего стало спокойнее.
Особая заинтересованность полковника Васильева, как тот представился, была очевидна. Стал бы он присутствовать на допросе! Неприязнь к чужаку читалась во взгляде.
«Чёрт с вами! Послушаем, что скажете», — мысленно согласился Алексей.
Объяснять причины настойчивого «приглашения», никто не спешил. Долго выпытывали, кто он такой, что делает в городе, изучали паспорт и направление от ректора, записывая ответы в протокол. Полковник молчал, просматривая блокнот Алексея, заботливо пододвинутый оперативником Семёновым. Спрашивал следователь, да опер иногда вставлял замечания, показывая строчки записей историка. Генка тихо сидел в уголке и еле сдерживал зевоту.
Алексей быстро уловил, как осторожно они ходят вокруг важной для себя темы, не задавая прямых вопросов, выпытывая исподволь, полунамёками. А значит, ничего не было на руках у местной милиции, никаких серьёзных фактов.
Чего же они хотят от приезжего?
Удивило Алексея, который внимательно следил за грубыми пальцами полковника, что записку так и не нашли. Васильев крутил блокнот так и этак, изучал каждую страничку, даже встряхнул за корешок, но ничего не произошло. От сердца отлегло. Вероятно, письмо Сашки каким-то образом затерялось во время суматохи или ещё раньше в дома Варвары.
Наконец, кашлянув, полковник кивнул следователю. Тот бросил усталый взгляд на опера.
— Где снимки?
Из тонкой папки, где перед допросом рылся Семёнов, были извлечены фото и веером выложены перед Алексеем. Тут же, припечатав его новым вопросом.
— У Борисыча… гражданина Ионова Павла Борисовича был вчера?
Весь допрос следователь упорно не желал обращаться к Алексею на «вы», как и все остальные участники этого фарса.
— Был. — Историку пришлось прочистить горло, чтобы ушла предательская хрипота и дрожь.
Не моргая, он смотрел на чёрно-белые снимки. Среди нескольких фото стола с опрокинутыми бутылками спирта Royal, остатками засохшей закуски на тарелках, особым акцентом выделялись страшные кадры.
Нет, ничего кровавого или мерзкого на снимках Алексей не увидел. Только взгляд мёртвых глаз Борисыча оказался таким пронзительным, почти осуждающим, что невольно охватывало морозом позвоночник.
Бывший мент, нелюбимый остальными горожанами, застыл, низко наклонив голову к столешнице, будто сильно устал и прилёг на время, а руки безвольно повисли вдоль тела. На приоткрытых губах и частично на невероятных, шикарных усах Борисыча застыла пена. Неужели после ухода гостя и случилась эта странная смерть?
— Вместе пили? – резкий голос опера вышиб Алексея из пустоты, куда историк начал проваливаться.
— Чай, — собравшись с мыслями, Алексей предпочёл отвечать коротко. – Я вскоре ушёл. Непоздно было.
Вспомнил он и другое. Живым образом перед глазами возник Борисыч, громыхал чайником, ругая городской водопровод. Эхом вторил голос:
— Может выпить тебе надо, но звиняй, водки не держу.
Покосившись на снимок стола с пустыми бутылками и закуской, историк выпрямился на стуле.
«Ах, вот как… Понятно»
Сцепив зубы, спросил:
— Что с ним?
— Тебя надо спросить? – усмехнувшись, Семёнов склонился к историку, пробивая наотмашь нахальным взглядом. – Ты же с ним пил.
— Я не пью технический спирт, — Алексеем овладел нездоровый азарт. – Даже не предлагайте.
Захотелось потягаться в противостоянии с опером, а то и самим полковником. Почему бы нет?
Он не виновен в смерти Борисыча. Чего ему опасаться?
А кто-то в городе задумал нехорошую игру, втянув в неё и чужака. Игра имела смысл, которого сразу и не увидишь. Не ради забавы, но для пользы создателя.
Алексей пожалел строгого Борисыча, не захотевшего сказать гостю главного. Он сохранил ценные сведения, но всё равно погубил себя разговором с историком. Обо всём этом нетрудно было догадаться.
Как сейчас увидел Алексей тревожные взгляды Борисыча в окно, обречённость в каждом движении. Их проводили до дома бывшего мента, продолжили следить у подъезда. Опытным взглядом горожанин заметил слежку, догадался, к чему идёт дело.
Выходит так. Потому и прогнал гостя?
