Книги
Тимур
— Надо меньше жрать, — медленно протянул Тимур, рассматривая себя в зеркало.
Тело, дорвавшееся до еды и получившее регулярные размеренные нагрузки, с жадностью и остервенением начало наращивать мышечную массу, стремясь к своей привычной форме.
Чучундра совершенно не контролировала, сколько он съедает, ей вообще было плевать. Тим понял это еще в самый первый день, когда она застукала его, как кретина, с ложкой во рту. Любой другой бы в лучшем случае устроил разнос, а в худшем даже высек, а эта лишь удивленно похлопала глазами и махнула рукой. Дескать, ешь, что хочешь и сколько хочешь, только не доставай меня.
Он и не доставал. По крайней мере, старался, хотя иногда чуть ли не помирал от желания ответить на какую-нибудь ее реплику. Но каждый раз сдерживался, помня, что надо продержаться у нее подольше, прийти в себя, восстановить форму.
Вот она форма, пожалуйста. Он уже не похож на обтянутый кожей скелет, каким был сначала. Уже не было чахлого упыря, у которого с десяти метров можно все ребра пересчитать. Еще худой, но уже не тощий, и мышцы вылезли там, где надо.
— Меньше жрать! — повторил, обращаясь сам к себе, прекрасно зная, что все равно не остановится.
Жизнь впроголодь научила, что если есть возможность утащить лишний кусок, то надо это делать, потому что неизвестно, что день завтрашний принесет. Но уж слишком быстро все восстанавливается, будто специально чем накачивают. Может, она в тайне что-то ему подмешивает? Вряд ли. Не похожа она на коварную злодейку.
Перед глазами всплыла баночка с витаминами, которую ему вручила Чучундра. Что там за витамины? Ни разу даже мысли не возникло прочитать этикетку. Доставал, механически открывал, добавлял в еду и убирал на место.
— Черт!
Молниеносно нацепив на себя нелепую одежду, в которой запросто могло уместиться два таких как он, вышел из комнаты. Часы показывали восемь утра, а это значит можно идти спокойно, не сутулясь, не сжимаясь. В такую рань Чудище из своей берлоги не вылезало, дрыхло, пуская слюни на подушку и видя кровожадные сны, в которых поедало беззащитных младенцев. По-хозяйски прошел на кухню, рывком распахнул ящичек и достал баночку. Быстрым взглядом пробежался по строчкам на оборотной стороне и еще раз ругнулся. Так и есть, сам себя откормил с этими пилюлями. Не просто витамины, а комплексный препарат, направленный на поддержание и восстановление физической формы после стрессов, болезней, операций. Чем, интересно, хозяйка больна, если на нее такая лошадиная доза не действует? Взрослый мужик за восемь дней практически в норму пришел, а эта как была сушеной глистой, так и осталась. Даже вроде худее стала.
Бросить, что ли, добавлять препарат в еду? А смысл? Уже поздно. Это сразу надо было читать и добавлять везде меньшие дозы, а сейчас уже все, процесс запущен. С досадой мотнув головой, Тим убрал несчастный пузырек на место. Ладно, черт с ним, так даже лучше, быстрее в себя придет. Правда, остается только надеяться, что подслеповатая хозяйка этого не заметит.
Как же надоело ходить, скукожившись, будто сушеный баклажан. Сил уже нет никаких. То и дело приходилось напоминать себе про необходимость поддерживать этот маскарад, и разве что с утра можно было быть самим собой. Чу всегда поздно выходила из своего убежища, а он этим бессовестно пользовался, наслаждаясь мнимой свободой.
Только все равно существовала возможность проколоться. Эта серая тень ходила тихо, будто приведение. Один раз уже попался с ложкой во рту, как дурак. Теперь приходилось быть всегда начеку, прислушиваться, не ползет ли она в его сторону.
Зато в своей комнате была полная свобода, поскольку Василиса Прекрасная никогда, ни при каких условиях не заходила к нему. Она, похоже, начинала спокойно дышать только после того, как он вечером уходил к себе. Чудное создание.
Тимур уже понял, что браслет ей не нужен, да и пороть она его не собирается. Да даже если бы захотела, то своими убогими ручонками разве что хворостину смогла удержать, так что не страшно. И вот это отсутствие страха играло жестокие шутки. Если раньше хочешь не хочешь, а ведешь себя соответственно, по крайней мере, до поры до времени, пока все не допечет, то сейчас приходилось чуть ли не каждую минуту одергивать самого себя, напоминать, что он раб, а она хозяйка. Чудная, непонятная, бестолковая, но все-таки хозяйка, будь она неладна! Что в ее тощих лапах его жизнь. И от этого внутри все переворачивалось, хотелось рвать и метать.
Она не отличалась ни физической силой, ни моральной, а подчиняться надо было все равно, просто потому, что ему положено по статусу. Как же это, оказывается, сложно, когда практически уверен, что тебе ничего не будет за твои выходки, когда так и подмывает ляпнуть что-нибудь в ответ на ее скрипучее карканье. Всегда проще подчиняться сильному, чем непонятно как держащейся на ногах убогой клуше. Единственное, что удерживало, так это мысль о том, что она непременно от него избавится, если начать ей мотать нервы. Продаст, лишь бы сохранить свое худосочное спокойствие, и дело с концом. К этому он пока не был готов. Хотя нет-нет, да и проскакивала шальная мысль, послать ее на хрен от души, за всех хозяев, что были до этого, и пусть продает — плевать. Да — закончится "сладкая жизнь", да — может достаться какой-нибудь изверг, а не хозяин, но зато душу порадует.
В очередной раз отогнал такие мысли, обозвав себя идиотом. Нынешние условия — это просто рай по сравнению с его обычной жизнью. Проснулся, когда уже спать надоело. Обычно это время около восьми. Дальше хочешь — в кровати поваляйся, хочешь — под душем постой, хочешь — книгу почитай. Книженции, конечно, она притащила так себе, но после трех лет культурного воздержания он был готов читать хоть женские романы, хоть детские стихи. Потом выход на кухню: сварить кашу, сделать омлет. Самое простое, без изысков и особых трудозатрат. Затем непременно совместный завтрак с Чучундрой. Приятного мало, но, похоже, ей это было важно. Она сидела, уныло ковырялась в тарелке, исподтишка бросая на него изучающие взгляды, которые неимоверно нервировали. С трудом дождавшись окончания завтрака, он сбегал в гараж.
Вот где раздолье! Первые два дня честно усердно трудился. Ну как усердно, особо все равно не напрягался, поддерживая образ чахлого заморыша. Ведь было бы странно, если такой скукоженный дрищ быстро и без проблем справился со всей работой.
На третий день он позволил себе присесть на крыше и просто какое-то время смотреть вдаль, размышляя о своей незавидной судьбе. Размышлять было неудобно, постоянно приходилось прислушиваться и оглядываться. Вдруг хозяйка соизволит прийти, чтобы полюбоваться его работой. Однако время шло, а она так и не появлялась, по-видимому, не желая лишний раз с ним пересекаться.
Ну и понеслось!
