Книги
16. Ссора
— Ты считаешь, что это справедливо? — в кабинет влетела Анечка, и начала говорить прямо с порога. — Всё ведь не так было!
Её глаза возбужденно блестели, губы подрагивали, а кисти рук, стиснутые в кулаки, оказались направлены на меня, будто перед дракой. Эх, нужно было слушать Надежду Алексеевну и поговорить раньше, а я все откладывала, тянула время, в надежде, что проблема рассосётся сама собой. Чудесное утро понедельника!
— Аня, давай выйдем и поговорим спокойно, — я выбралась из-за стола, выставив руки ладонями вперёд, вместо щита.
Девчонки за соседними столами уткнулись в мониторы, изображая кипучую деятельность, при этом даже дышать стали тише, прислушиваясь. Лариса хмыкнула, глянув на нас и тоже отвернулась. Я успела заметить на её лице презрительную гримаску, но не смогла сообразить, к чему её отнести.
— Давай сюда, — я протянула руку, чтоб за локоть увлечь Аню в кухонный закуток, расположенный рядом с кабинетом, но она, заметив моё движение, отшатнулась.
— Лучше в конференц-зал, здесь ушей много, — она бросила взгляд в сторону двери, демонстративно отвернулась и пошла впереди меня, чеканя шаг.
Казалось, даже спина её излучает ярость, а уж лицо, когда она открыла передо мной дверь и обернулась, подавно не обещало ничего хорошего. Ухоженные бровки сошлись к переносице, на лбу появилась некрасивая складка, ноздри раздувались, а лицо и частично шея покрылись лихорадочным румянцем.
— Почему, Вероника? Неужели тебя настолько оскорбил тот несчастный поцелуй, что ты пошла на грязные приёмчики? — Аня закрыла дверь и стала тараном надвигаться на меня.
Я отступала, выставив руки в защитном жесте, пока не упёрлась спиной в трибуну, которая покачнулась под моим напором. Справа от меня оказался экран проектора, а слева исписанный какими-то схемами и графиками флипчарт, забытый после очередного совещания. Аня остановилась в полуметре от меня, сложив руки на груди и неотрывно глядя в глаза.
— Ты про служебку? — я ощутила, что моё лицо и уши начали пылать. — А разве...
— Какая догадливая! — Аня не стала ждать, пока я подберу слова. — Значит, это я виновата в проблемах вашего отдела? В лично твоих проблемах?
— Я не собиралась тебе навредить! Я просто...
— Просто — что? Нашла, на кого свалить?
— Просто сочла этот вариант самым правдоподобным! И да, испугалась, струсила. Но я точно уверена, что у меня этого запроса не было, не знаю, откуда он взялся, а к моему столу подходила только ты в тот день! — я попыталась бросить на Аню такой же смелый и пронзительный взгляд, каким припечатывала она, но почувствовала себя детсадовкой, которую отчитывает строгая нянечка.
— Ой ли? А в отделе вы прикованы к креслам и не ходите по кабинету?
— Ну хочешь, схожу к Роману Анатольевичу? Скажу, что это я виновата? — я готова была направиться к начальнику прямо сейчас, и даже собралась шагнуть, чтобы обойти секретаршу и покинуть поле боя, признавая безоговорочную капитуляцию.
— А что Роман Анатольевич? Выше бери, иди сразу к директору!
Опа! Сознаваться в ошибках перед начальником мне было не впервой, и в целом я была к этому готова — всё воскресенье в подробностях представляла сцену раскаяния и даже немного репетировала речь. Но перед Денисом?
Растерявшись, я посмотрела на Аню, вместо того, чтобы смотреть под ноги, и неловко завершила уже начатое движение, отчего многострадальная лодыжка не выдержала, и нога вновь подвернулась. От резкой боли на глаза навернулись слезы, и я повалилась, прихватив Аню, безуспешно пытавшуюся удержать меня в вертикальном положении.
Кажется, грохот был слышен и на другом конце здания — мы уронили флипчарт и даже трибуну, на которую я попыталась опереться. Впрочем, Ане повезло чуть больше — она оказалась лежащей на мне. Зато в моё бедро больно впивалась металлическая ножка, в плечо — держатель для маркеров, а головой я, кажется, приложилась об угол трибуны.
Пока Аня пыталась подняться, а я считала звезды, вспыхивающие под веками от удара, и боялась вдохнуть, дверь распахнулась и в неё ввалились сразу трое — Лариса, Саша и Диана из отдела кадров.
— Девчонки, у вас что, драка? — Лариса, не вникая в ситуацию, поспешила интерпретировать всё на свой лад. — С ума сошли, устраивать тут свои разборки!
Сашка и Диана окружали её с двух сторон и, с трагическими лицами, смотрели, как Аня поднимается и одергивает перекрутившуюся юбку, а я сползаю с обломков флипчарта, держась за голову и нащупывая слетевшую балетку.
— Что здесь за собрание? — раздвинув девчонок плечами, в дверном проеме показался Денис Владимирович.
Лицо его было каменным, а голос пробирал холодом до костей. Девчонки в полной тишине разошлись по рабочим местам, а мы с Аней, замерев, покаянно опустили головы. Точь-в-точь как нашалившие малыши. Только что носами не хлюпали. Директор оглядел учинённый нами погром, покачал головой и бросил, уходя:
— Наведите порядок и обе ко мне в кабинет.
Аня, растерявшая всю свою воинственность, помогла мне встать и даже осмотрела пострадавший затылок, где обещала налиться огромная шишка. Мы подняли упавшую мебель, причем колченогий флипчарт пришлось прислонить к стене, и отправились на кухню — к голове срочно нужно было приложить что-то холодное.
— Вот, попробуй это, — Аня, порывшись в морозилке, протянула мне пакет с замороженными блинчиками, — больше ничего не нашлось.
Я кулем упала на первый попавшийся стул и подняла взгляд, который должен был передать всю степень моего раскаяния. Ещё никогда в жизни мне не было настолько стыдно. Даже в детстве, когда мама узнала, что я стащила мелочь из её кошелька — достаточно было искренне извиниться, чтобы получить прощение.
— Прости, пожалуйста, — я приложила к затылку импровизированный компресс и зашипела — прикосновение усилило боль, которая пульсирующими иголками распространялась уже по всему содержимому черепной коробки, — мне очень-очень жаль.
— Расскажешь директору, как было дело, и замнём, — Аня вздохнула, приложила ладони к щекам и добавила еле слышно, — я никогда ещё так не ошибалась в людях.
