Время книг
Создать профиль

Я к Вам пишу...

Авторское отступление 2

Январь 1935 года, Москва

На зимние каникулы все куда-то разъехались, а Варя неожиданно осталась одна в московской квартире и не находила себе места. Было холодно, неуютно и очень тоскливо. Не помогали даже письма, которые она все еще читала, складывая листок к листку. С трудом разбирала даты и подписи, пытаясь восстановить события столетней давности. Иногда очень хотелось забежать вперед, пролистнуть все страницы в дневнике и добраться до счастливого конца, который, она верила, непременно случится, но кто-то умный внутри, воспитанный строгой бабушкой – учительницей немецкого, педантичной до крайности, говорил, что так нельзя, надо все по порядку, иначе полная картина не получится. Но так хотелось узнать скорее, что там дальше, а получалось совсем не так быстро, как хотелось. То времени не было, то учеба в таком трудном пятом классе, где и учителей много, и предметов новых, то какие-то другие дела. Даже и сейчас, в каникулы, была масса других дел, таких, как кино или каток. Как раз вчера была на Чистых, совсем недалеко от того дома, где жила Варенька Белокриницкая. Неожиданно поймав себя на этой мысли, Варя стала собираться. Быстро, словно кто-то мог остановить или запретить. Надев теплое платье и шубку, девочка завязала под подбородком помпоны лисьего капора, взяла варежки и выскочила за дверь. С трудом повернув ключ в старом английском замке, Варя надела веревочку с ним на шею и, не ожидая лифта, побежала вниз.

«Скорей, скорей, скорей», стучат каблучки новых кожаных ботинок.

«Скорей, скорей», с трудом открывается набухшая дверь подъезда, а потом еще одна – соседнего. И звонок дребезжит, отдаваясь в гулкой пустоте коридора коммуналки, в которой жил Андрей. Три звонка. Вот, наконец, кто-то поворачивает ключ в замке.

– Андрей, ну, наконец-то. Собирайся. Поехали со мной на Чистые, – Варя с детства привыкла командовать кузеном, и он принимал это довольно безропотно, только иногда подначивая ее и посмеиваясь. Впрочем, родственниками они были довольно относительными, хоть и отдыхали каждое лето вместе в старом барском флигеле у Вариной бабушки, вернее, даже никакими родственниками не были. Просто та самая бабушка Аглая Ильинична – выпускница Смольного института была очень дружна с другой такой же выпускницей – Дарьей Павловной, которая приходилось Андрею родной бабушкой. Вместе когда-то в Москве обосновались после мировой войны, революцию и гражданскую пережили и теперь вот соседями были. С той самой смолянской юности и считали себя Даша и Аля сестрами, так и детей своих воспитали, и внуков. Все вместе, сообща. Даши-то давно уже и на свете нету, в двадцатые еще тифом заболела и сгорела в одночасье, но Аглая Ильинична семью своей «сестрицы» не оставляла, потому и приезжал Андрей каждое лето к ней вместе с Варей, и считала она его таким же внуком, а девочке он был старшим братом, который и во дворе мог защитить, и капризы исполнить.

Вот и теперь она теребила его за рукав, умоляюще глядела в глаза, совершенно уверенная в том, что Андрей согласится, непременно согласится, потому что если не он, то кто?

Через полчаса они уже ехали в трамвае, звенящем на остановке и стучащем колесами на стыках рельсов.

«Вот и улица Кирова, та самая Мясницкая, но как найдешь дом? Указаний в письмах особых нету, только – собственный дом. Разве что где-то пару раз упоминалось, что этаж не один, и мансарда есть». Варя шла, озираясь по сторонам. И вдруг увидела – рядом с барской усадьбой – небольшой и не очень казистый, в полтора этажа с мансардой – точно такой, каким она его себе и представляла. Такой, как на рисунке в одном из писем. Тех, что Варя еще не прочла, но сложила аккуратной стопочкой по годам. Напротив – усадьба Лобановых-Ростовских, этот дом девочка знала, как-то их водили по Москве на экскурсию, и учительница много рассказывала про Лобановых-Ростовских.

Обойдя дом со всех сторон, Варя и Андрей вошли в подъезд, обшарпанный, разрисованный, пахнущий кошками и кислыми щами. Небольшая лестница на бельэтаж, двери с кнопками звонков и табличками. То же – и в полуподвале.

– Коммуналки, совсем как у нас. Смотри, Ивановым два звонка, Петровым четыре, а Чернышевым целых пять, – читал Андрей таблички на двери.

– Как ты сказал? Чернышевым? – Варя застыла на миг, а потом протянула руку и нажала на звонок. Ровно пять раз. Звонки гулко отдавались в пустом коридоре…

Внутри сначала было тихо, потом послышались быстрые шаги, кто-то остановился у двери, и Варя с Андреем услышали долгожданное «Кто там?», – сказанное звонким детским голосом.

– Мы, …нам, – замялась Варя, – кого-нибудь из Чернышевых.

– Ну, я Чернышев, – прозвучало из-за двери, – только мамки дома нету, а открывать она не велела.

– Понимаешь, нам очень надо, – просительные интонации в голосе удивили саму Варвару. Она никогда ни о чем не просила, только приказывала, характер такой, к тому же все подчинялись. Лишь с бабушкой Варя говорила более-менее спокойно, но и ее никогда не просила – в этом не было необходимости, бабушка словно всегда сама знала, что надо внучке. А сейчас девочка готова была просить, просто умолять этого мальчика открыть им дверь. «Хотя, с другой стороны, а зачем? Ну, посмотрит она на него, и дальше что? Тут нужен кто-то взрослый, кто сможет сказать – те ли это Чернышевы, кому можно рассказать о письмах, возможно, что-то узнать. А ребенок за дверью ничем в этом не поможет». – А когда мама придет? – решила она спросить, чтобы подумать, как действовать дальше.

– А кто ее знает, – голос пацаненка за дверью задрожал слезами, – она вчера еще ушла, сказала ненадолго, а потом пришла бабушка и долго ругалась, только я ничего не понял.

– Эй, ты там чего? – Варе стало жалко незнакомого мальчугана. – Москва слезам не верит, а вот маме верить надо. Сказала – ненадолго, значит, придет. Мало ли что и где ее задержало. Ты ел давно? – неожиданно спросила девочка.

– Утром. Кашу бабушка варила, перловку. Даже с маслом и молоком, а потом ушла. Перловка есть еще, но холодная невкусная, а керосинку мне нельзя зажигать, – за дверью послышался тяжкий вздох.

– А соседей никого нету? – подал голос до сих пор молчавший Андрей.

– Неа, нету, на работе все, только Васька спит с ночной, но его будить не велено, можно огрести, – сообщил мальчик таким тоном, что Варе с Андреем сразу стало понятно, что будить неведомого Ваську точно не стоит.

– А зовут тебя как? Я Варя, – решила уточнить девочка, – и мне бабушка разрешает керосинку зажигать.

– Правда? – уточнили из-за двери, а потом неожиданно она приоткрылась – ненамного, цепочку все-таки не сняли, и в щель высунулась любопытная веснушчатая рожица пацаненка лет пяти-шести. Он посмотрел на Варю, потом на Андрея и снова уточнил, – а не врешь?

– Честное пионерское, – рука машинально взметнулась в салюте.

– Заходи, сейчас, – малыш снова закрыл дверь, потом слышно было, как ходил куда-то и тащил что-то – стул или табуретку, затем цепочка щелкнула и дверь распахнулась.

– Привет, – Варя первой вошла в длинный коридор.

– Привет, а ты кто? – вопрос был адресован появившемуся следом спутнику девочки.

– Андрей, – начал тот, но ничего добавить не успел, потому что Варя громко заявила, – не бойся, он мой брат, – и «брат» счел за лучшее промолчать.

– Наша вешалка вот та, вешайте польта, а тапок нету, ботинки у нас снимите, бабушка говорит, в коридоре грязно, – мальчик был до ужаса деловит и говорил совершенно взрослые фразы, видимо, и запомнив их так, как произносили старшие, поэтому Варя сдержалась и не поправила «польта». – Заходите, вот, – их сразу провели на кухню.

       
Подтвердите
действие