Скалодром

– Платье одень.

Ингу в Кирилле раздражало всё: его голос, развязный тон, полурасстёгнутая рубашка, пальцы, заложенные за пояс брюк, взгляд, под видимой ленцой которого скрывались цепкость и колючесть. Винить было некого, сама искала поддержки, сама связалась с ним, сама согласилась на их нелепый договор, и это тоже раздражало. И речь. Один из самых сильных раздражителей.

– Во что мне его одеть?

Язвительности она уже не скрывала, в первые дни… Нет, в первые дни язвительности ещё не было, тогда просто поправляла, аккуратно и ненавязчиво, чтобы не обидеть. Позже – открыто, прямым текстом: «Правильно говорить…». Кирилл не менялся. Теперь только так.

– Ты его оденешь.

Повторил с ударением на «ты», словно не понял, что она имеет в виду. Прекрасно понял, глаза выдавали. Когда Инга научилась их видеть? Они ведь не стали такими, всегда были, только она этого не замечала. Сначала было не до того. И наедине они почти не оставались, а шумные компании вниканию в тонкости не способствовали. Да нет, не в компаниях дело. Главное, что ей было неинтересно, он сам был ей неинтересен. Тогда на его месте мог очутиться кто угодно и, следовало признать, Кирилл оказался не худшим вариантом. А Инге было всё равно, лишь бы не оставаться одной, не прокручивать в памяти тот день…

Белое платье, белые туфли, перчатки и свадебный букет, с такими же белыми цветами. В тот день было слишком много белого. Слишком. Сейчас в её гардеробе нет ни единой белой вещи, не нужны, не хочет, противно. На той, другой тоже было белое платье. Не свадебное – короткое, облегающее. И маникюр с очень ярким лаком, из-за него пальцы выглядели вульгарно. И вся сцена выглядела вульгарно и пошло. Как она спотыкается в шаге от Стаса, как падает ему в руки, как он её ловит… Долг настоящего джентльмена оказать помощь даме. И пошарить взглядом в её декольте. А долг настоящей дамы отблагодарить, протянув для поцелуя ручку с вульгарным маникюром. Эти хищные пальцы с длинными красными ногтями врезались в память сильнее, чем продолжение благодарности. Увидеть продолжение Инга не должна была. Увидела. Помогли, подсказали, направили.

До регистрации брака оставалось меньше четверти часа, а жених, отлучившись на минутку, где-то застрял.

– Холостяцкая жизнь не отпускает, – шутили друзья и подначивали невесту: – Иди, отнимай, пока свобода не победила.

Инга отвечала в тон, смеялась, а потом пошла.

Они целовались за углом Дворца бракосочетаний, увлечённо и страстно, и в декольте шарил уже не взгляд. И опять этот маникюр, прилипший к его затылку. Выражение было неправильно построено, Стас за такой речевой оборот высказывал бы ей долго, подробно, с разъяснением всех правил. Инга и сама не была косноязычной, родители её развитие на самотёк не пускали, а за год общения со Стасом отшлифовала свою речь практически до идеала, лишь изредка допуская мелкие ошибки в построении предложений или проскакивающие от волнения слова-паразиты, но тогда про маникюр ей подумалось именно так.

Как оказалась в парке, Инга не помнила, но, на мгновение вынырнув из тёмного омута прострации, поняла зачем. Стас был фанатом скалодрома, мог часами покорять его стены и Ингу. Сама она решилась попробовать всего раз, поднялась на метр. На этом альпинистский опыт закончился, высота дико пугала. Ни страховка, ни уговоры, ни обещания полнейшего отсутствия риска не действовали, фобия была сильнее. А вот за его успехами она наблюдала с удовольствием, любовалась ловкостью движений и бугрящимися от напряжения мышцами.

В тот день её уже ничто не пугало. Что могло быть страшнее, чем потерять Стаса? Это случилось. Она ему не нужна, иначе не стал бы целоваться с другой в день собственной свадьбы. Как, когда это произошло, Инга не понимала. Инициатором узаконивания их отношений выступала не она, она лишь соглашалась. На выбранный день, на скромное празднование в кругу самых близких, на кругосветное путешествие… Стас всем занимался сам. И ещё прошлым вечером… да и этим утром всё было прекрасно. Что изменилось? Почему? Не понимала. Зато понимала, что собирается делать на скалодроме и была уверена, что неприступная стена падёт перед ней, покорится. И пусть потом он…

До «потом» нужно было ещё добраться. На пути к цели неприступней стены стоял персонал скалодрома: свадебные платья в список одежды, соответствующей требованиям техники безопасности, не входили. Тогда и появился Кирилл. Постоял рядом, послушал горячечные объяснения, что попасть на вершину стены ей необходимо, что от этого её жизнь зависит, и как-то всё уладил.

Она смогла. Добралась до самого верха и не сорвалась. Сама отпустила руки. Как Кирилл возник на гребне стены раньше неё, Инга не заметила, она вообще ничего не замечала. Впрочем, при здравом рассуждении это не удивляло, обогнать неопытную девушку в неудобной одежде несложно. Это тогда она карабкалась вверх, путалась в платье и не ориентировалась во времени, после уже трезво оценила: пройти его должно было прилично. Реакция у Кирилла оказалась отменной. Правда, вывихнутое резким рывком плечо болело потом долго, но на весу он Ингу удержал, и наверх поднял под массовый вздох зрителей, каким посчастливилось наблюдать необычное представление. И увёл её оттуда чуть ли не под аплодисменты. Да, наверное, со стороны выглядело всё захватывающе: герой-спаситель и невеста в слезах. Романтика. Это она тоже начала понимать позднее, когда стала приходить в себя. А тогда просто шла за ним, безвольно и безразлично. В поликлинику, вправлять вывих. Домой, переодеваться. В кафе, пить кофе с шоколадной крошкой на белой пенке, к кофе она не притронулась, а тёмное на светлом врезалось в память так же, как красные брызги маникюра. Больше память из того дня ничего не сохранила, какой-то туман, бесконечные улицы и гудящие от усталости ноги. Следующим утром, застав Кирилла пьющим чай с её матерью, Инга не удивилась. Было всё равно.

Стас позвонил всего один раз, высказал много нелестных слов о её неуравновешенности и невозможности дальнейшего продолжения отношений между ними в виду… Причина для Инги осталась тайной, вызов она сбросила раньше. С пятого этажа. Вместе с телефоном, когда-то подаренным Стасом. О спонтанном порыве тут же пожалела, признала за собой неуравновешенность и излишнюю гордость, и загадала, что, если Стас придёт сам, она его простит и сама извинится, и у них всё будет хорошо. Он не пришёл.

А Кирилл приходил ежедневно, забирал с собой, куда-то водил, с кем-то знакомил. Разные люди, разные компании, одинаково шумные и чужие, а он в любой чувствовался своим. Не ей, компаниям. Как ни странно, родители не возражали и ни разу не упрекнули Ингу за сорванную свадьбу, не задали ни единого вопроса, хотя от Стаса были в полном восторге. Сын хозяина крупной сети магазинов, «элитный мальчик», правильный и порядочный, выгодно отличающийся от прочих представителей «золотой молодёжи». К совсем уж молодым его отнести не получалось, но, насколько Инга знала, в их забавах, шокирующих время от времени город, он участия не принимал и до знакомства с ней, а на момент их встречи уже состоялся, как личность незаурядная и весьма перспективная – практикующий врач-психотерапевт, кандидат наук, подающий большие надежды. Практиковал Стас два дня в неделю и для избранных пациентов, основное время отводилось на диссертацию, но надежды подавать умел. И рушить их умел, в этом Инга убедилась лично.