Книги
— Мы ждали вас еще на прошлой неделе, — доброжелательно улыбнулся мне этот «поверенный в делах» (должность его значилась в медной табличке на двери).
В голове мелькнула почему-то мысль о несостоявшейся на прошлой неделе уборке, отложенной по уважительной (конечно же, весьма уважительной) причине. Может, я уже тогда нашла бы ветхую бумажку, способную в корне изменить мою жизнь.
— Однако жизнь, как это часто случается, вносит свои коррективы, — интересно, сколько улыбок отпущено на одного посетителя?
— Не уверена, могу ли получить консультацию именно у вас… — я и сама принялась изъясняться тем же патриархальным, пахнущим уютной пылью языком.
Уж это я умела в совершенстве.
— У нас, и только у нас, барышня, уверяю вас, — поверенный встал и как-то очень ловко щелкнул каблуками. — Юлий Генрихович Синицкий, честь имею.
— Я обнаружила завещание прабабки, — завела я свою неубедительную бодягу. — Там сказано, что составлением занималась ваша контора, но вам, наверно, об этом ничего не известно, ведь прошло столько лет, и уже…
— Помилуйте, барышня! — Юлий Генрихович хохотнул, прижимая ладони к груди. — Как же не известно, когда я сам принимал живейшее участие… Да и второй экземпляр у меня, в полной сохранности. Не извольте беспокоиться, сейчас его принесут. Благоволите покуда присесть.
Я «соблаговолила присесть» с огромным удовольствием. Ноги не держали совершенно — от таких новостей, возможно, полагалось бы и в обморок упасть, но уж это получалось как-то чересчур. Фамилия поверенного послушно всплыла в памяти. «Что же получается, это он сам и есть? Не может быть! И все-таки, получается именно это». Мысли толкались в голове, не желая уступать места друг другу и тем более — выстраиваться в логические цепочки. Мыслям становилось все теснее, и некоторые уже начали просматриваться в моих глазах — боюсь, довольно явственно.
Синицкий между тем коротко прозвонил в медный колокольчик, и почти сразу же на пороге возникла девица, надо полагать, его секретарша. Выглядела она не менее странно, чем ее шеф: темная юбка до полу, белоснежная блузка в пене кружев, строгий узел волос, и круглые очочки на курносом носике — красота, да и только!
Строго осмотрев меня и восторженно — своего шефа, «курсистка» извлекла из-за спины блокнотик и карандаш и произнесла:
— Слушаю вас, Юлий Генрихович.
— Вот что, Липочка (я даже зажмурилась от изумления — выходит, ее зовут Олимпиадой?!), нужно поднять документы за 1907 год. Завещание госпожи Корсаковой, помните такое?
— Разумеется, — звонко рапортовала невозможная Липочка. — Вы еще отметили, как особенное, что имущество завещано через два поколения, и оставлено на сохранение у нас до объявления наследников.
— Нуте-с, милочка, пошлите курьера в архив за документиком, и другого — в сейф за имуществом Ольги Вячеславовны, царствие ей небесное.
Липочка присела (честное слово, присела в реверансе!) и удалилась, а Юлий Генрихович развернулся ко мне, широко улыбаясь. Можно подумать, ему доставляло особое удовольствие исполнить волю покойной.
— Вас ожидает еще один сюрприз, — весело предупредил он. — Покойная Ольга Вячеславовна оставила вам не только изрядные средства, но также…
Тут он слегка замялся. Мне показалось, он просто не знает, как назвать доставшееся мне имущество.
— И что еще? — спросила я хрипло.
Внезапно образовавшаяся тайна застряла у меня в горле, мешала даже думать, а говорить — и подавно.
— На самом деле, — смущенно продолжал он, — и средства-то предназначены для особенных дел, вы потом сами поймете. А также имеется ключ, который отпирает, если я не ошибаюсь, дверь черного хода вашей квартиры, и еще…
— Хотите сказать, он подходит сразу к двум замкам, этот ключ? — поторопила я его.
Похоже, в голове начинало проясняться, да только очень уж медленно. Пока я делала умное лицо и ехидно фыркала над его старомодностью, Юлий Генрихович внезапно посуровел, и произнес нечто вовсе несусветное:
— Этот ключ отпирает множество дверей. Как я понимаю, ваша прабабка не могла передать его никому при жизни, и не имею сведений, отчего она пожелала завещать его вам. Должно быть, вы сумеете с ним сладить.
— Он кусается? — глупо спросила я.
— Он опасен, и обладает характером, — без тени улыбки подтвердил поверенный.
В жизни не чувствовала себя большей идиоткой, как ни собирала мозги в кулак. Наследство скрывало тайны, о которых я ничегошеньки не знала. Мало этого — и не готова была узнать. Нынешние циничные времена и вращение в научных кругах, делали всякую загадку мутью, имеющей простое и ясное объяснение.
— Прабабушка зналась с оккультными силами? — свысока поинтересовалась я.
— Скорее оккультные силы никак не желали оставить Ольгу Вячеславовну в покое, — уточнил поверенный опять-таки без тени улыбки.
Он явно не думал шутить. Ни единой мысли не осталось в моей бедной голове, и я, коротко кивнув, приготовилась дожидаться своих сокровищ. Впрочем, долго ждать не пришлось.
Липочка торжественно внесла в комнату тяжелый ларец с шатровой, похожей на китайскую пагоду, крышкой. Она прямо-таки шаталась под весом «наследства», и с явным облегчением брякнула его на стол. Синицкий щелкнул замком, откинул крышку и сделал приглашающий жест:
— Прошу вас, мадемуазель, вступить в права наследования.
Грациозно приблизиться к столу как-то не вышло. Я передвигалась боком, с большим недоверием заглядывая внутрь ларца.
— Галлюцинация, не иначе, — вот убежденность в голосе была самая что ни на есть натуральная.
Дело в том, что «ларчик» был полон золотых монет. Абсолютно точно — этот тусклый блеск богатства узнал бы на моем месте каждый. Непослушные пальцы бегло прошлись по монетам, и я увидела ключ. Самый обычный, правда, крупнее современных и слегка ржавый от времени.
— Подойдет, вот увидите, — раздался где-то сбоку голос поверенного, пока я ощупывала свои богатства.
— Подойдет? — знать бы, от чего ключик — может, я бы прошла сквозь ту дверь в совсем другую жизнь…
— У Вас получится, — поверенный словно прочел мои мысли. — Не сомневайтесь.
— Конечно, — сомнамбулически откликнулась я.
Сознание напрочь отказывалось фиксировать противоестественный ход событий. Как будто кто-то другой вместо меня захлопнул ларец, распрощался с господином Синицким и отправился восвояси.
Нежданное наследство свалилось, словно пыльный мешок из-за угла — во всяком случае, точно так же оглушило и лишило возможности здраво соображать.
Немного пришла в себя я только на третий день, и бросилась в контору Юлия Генриховича за разъяснениями. Не тут-то было. Конторы на прежнем месте я не нашла. Несколько часов кряду с тупым упорством бродила вокруг дома Берга, и не обнаружила ничего похожего на офис господина Синицкого. Следовало признать очевидное: мне просто приснилась вся эта чепуха. Тяжко вздыхая, я простилась с иллюзиями, и вернулась домой…где в заветном сундучке обнаружила все наследство в полной сохранности. Даже главное сокровище — непонятный ключ — покоилось себе в скобках на крышке, как и раньше.
— Они нам нужны для особенных дел… — мрачно процитировала я речи поверенного, и добавила от себя: — Я сошла с ума — какая досада.
Видно, судьба понемногу начала разворачиваться ко мне лицом, но физиономия ее в это время кривилась в ехидной гримасе.
— Калоши счастья, — принялась я развивать свою любимую мысль.
Поманить меня, наивную, неожиданным чудесным подарком, чтобы затем выказать полную его негодность для пользования — вот чем постоянно баловалась моя судьба. Ну на кой черт мне, спрашивается, были эти золотые монеты, если я и понятия не имела, куда их девать.
