Книги
Глава 18. Восхитительное утро и неприятности на пороге
Попытка вытянуть затёкшие ноги не увенчалась успехом, они во что-то почему-то упёрлись, но так хотелось распрямить их, что я не могла отказать себе в этом удовольствии. Однако, когда моё туловище начало скользить вверх, во что-то вдруг уперлась уже голова. А ноги так до конца и не распрямились.
Ничего не понимая, я приоткрыла один глаз и увидела над собой бра с цветочками.
Это что получается, я спала в кроватке у дочки?!
Нет, у неё, конечно, давно уже не люлька, а вполне приличного размера кровать. Широкая, рассчитанная на рост в сто шестьдесят сантиметров: я покупала с запасом, как говорится, и с расчетом, чтобы все дочкины котики, без которых она спать не ложилась, вместились… Но мне пары сантиметров не хватило.
Кстати, а почему я тут? В голове хоть и невероятная ясность: я впервые за пару лет так отлично выспалась. Но где моя Василиса?..
Замерев, я услышала её звонкий голосок и сразу выдохнула…
А потом внезапно вспомнила, что было вчера вечером. Поняла, что последние воспоминания не были сном и дочка явно не со своей бабушкой сейчас разговаривает!
Едва не влетев с разбега в плотно закрытую дверь, я распахнула её, чудом не влепив себе по лбу, и выскочила наконец-то в коридор.
Дверь на кухню тоже резко распахнула. Правда, я точно не знаю, что тогда хотела – высказать мужчине, что думаю о таком его вмешательстве… или поблагодарить. Но после того, как увидела эту «сладкую парочку», я вообще про все окончательно забыла. Мысли разбежались в разные стороны, как тараканы. И возвращаться ко мне не захотели.
Динэш был в брюках и моём розовом переднике. С котятами. На голый торс. Его футболка почему-то висела на спинке стула. Он сам был весь увешан заколочками – они были в волосах, на фартуке, даже на карманах брюк. На руке – яркий Василисин браслетик. На шее почему-то два пластыря. С котятами. Видимо, дочка исполнила свое желание налепить «пвастырь» дяде.
Моя маленькая красотка была в красном платьице, очередных красивых носочках. Две задорные косички, явно заплетённые мужчиной, торчали в разные стороны. И, конечно, на ней тоже было множество заколочек.
Сама коробка со всеми «украшениями» лежала на подоконнике…
Получается, я так крепко спала, что не слышала, как они ходили по комнате, собирались. Да как так-то?
Ах да, ещё эти товарищи были по уши в муке. Как и бόльшая часть кухни. Лиска сидела на левой руке Динэша, крепко обняв его шею, и внимательно наблюдала, как он переворачивал блин.
– Пожаристее! С хрустяшками! – выдала она ему наказ.
– Ты уже поела. А мама как любит? – мужчина обернулся и одарил меня шикарной улыбкой.
И в этот момент я отчетливо поняла – да плевать на все эти мои страхи: почему он тут, как друг или ещё кто… Убеждена, моей дочери он никогда не сделает плохого. Он заботится о ней, как о своем ребёнке. Ну а моё сердце… Либо он его разобьет, либо я буду счастлива. Хоть месяц, да хоть одну неделю… Однако от такого я не откажусь! Да и Василиса моя сейчас так рада.
И, в конце концов, что это я в мятом и лохматая сюда пришла?! Пора бы вспомнить о наличии такого предмета, как зеркало. Гардероб можно и обновить. Одежда ведь на меня не такая и дорогая…
– Мамулечка тоже с хрустяшками любит! – дочь, увидев меня, разулыбалась.
– Я по-всякому люблю, – медленно, но верно покрываясь краской с ног до головы, я сделала шаг назад, отступая. – Я пока… схожу переодеться.
– Приходи быстрее! У дяди Дини такие же вкусные блинчики, как у тебя, получились! Я три съела! – немного подумав, добавила уже потише: – И ещё хочу…
Мужчина расхохотался, а я пулей вылетела из кухни. Вытащив одежду, ту, что поприличнее, из шкафа в коридоре, заперлась в ванной.
Приняла душ, даже не беспокоясь, что вода холодная, сделала ещё холоднее. Ни следа простуды или кашля не было и в помине. То ли чаек у Динэша действительно волшебный, то ли я просто наконец-то отдохнула и выспалась. Но чувствовала я себя бодрой, полной сил. А настроение было великолепным… Нет, лучше – шикарным!
Подсушив волосы, собрала их в конский хвост, добавила совсем немного косметики, чтобы освежить лицо, однако её не было заметно. Иначе переход от «серой Машки» к «Марии-завоевательнице» был бы слишком заметным.
Перед тем, как вернуться к своим поварам, я прибрала в Василисиной комнате. Она всегда, когда выбирала себе вещи, переворачивала всё в шкафу. Вот и сейчас некоторые платьица, носочки и бельишко валялись на полках, а что-то на полу.
Когда же я зашла на кухню, готовая сначала всё и тут прибрать, чтобы было чисто, то просто тихонько села на стульчик, напротив которого стояла тарелка с аккуратными блинчиками.
Уж не знаю как, но Динэш с Василисой смогли тут убраться. Также он успел снять фартук, все заколочки, пластыри и надел футболку. Уже хорошо. Мужчина в полуобнаженном виде слишком хорош.
А сейчас дочка стояла на стульчике у раковины и с важным видом натирала пенной губкой тарелку. И с такими упорством и азартом она это делала, что две косички, которые завязал ей мужчина, смешно подпрыгивали в такт. А она забавно сопела. Динэш, стоя рядом, прислонившись плечом к холодильнику, внимательно наблюдал за ней.
– Поешь, – посмотрев на меня, он ласково улыбнулся, – тебе нужно набираться сил. Ты слишком сильно себя изматываешь.
– С-спасибо, – кивнув, я уткнулась взглядом в тарелку с красивыми блинами. – Я… Я не слишком. Просто хочу, чтобы у дочки всё было. С нового года обязательно буду побольше с ней времени проводить.
– Кстати, – он забрал тарелку из ручек Василисы, сполоснул её под струей и выключил воду, – у тебя, полагаю, сегодня выходной?
– Да, – я снова кивнула.
Соберись, Маша! Как ты очаровывать его собралась, если только краснеешь и в тарелку пялишься, постоянно смущаясь?! И я подняла наконец голову и посмотрела в глаза мужчины.
Тем временем Динэш, подхватив дочку одной рукой, перетащил ко мне стул, сел на него, закинув ногу на ногу, усадил на коленку Лисёнка. И пресек её попытки перебраться ко мне:
– Пускай мама сначала поест, – произнес и обратился вновь ко мне: – Может, тогда сегодня съездим, куда я предлагал?
А мне никуда не хотелось ехать. Я хотела остаться дома. С дочкой. И с ним. Закрыть дверь, проглотить ключ. Заколотить окна. Никогда и никуда его не выпускать и не отпускать.
– В парк! Маму-улечка! Там снежок выпал! Диня, снежок! Хочу в парк! – затараторила Василиса, показывая на окно. А там и правда порхали крупные пушистые снежинки, покрывая плотным белоснежным покрывалом верхушки деревьев, что были видны из моего окна.
– В парк? – склонив голову и немного нагнувшись, мужчина посмотрел на Лисёнка, и она закивала.
– Мама! Давай в парк!
– Давайте в парк, – я в очередной раз уткнулась в тарелку. С трудом удержавшись, чтобы не упасть туда лицом. Вместо этого мысленно выдохнула, пододвинула банку сгущенки и приступила к еде.
Пока я ела блинчики, запивая их вкусным чаем из каких-то трав, видимо остаток вчерашних, «волшебных», мужчина беседовал с Василисой, спрашивал, что девочка хочет заняться в парке. Уточнял у меня, что у нас(!) есть из того, про что она говорит. Лопатка была. «Снежколёб», он же снежколеп, тоже был, даже не один. Семечки для птичек – тоже, как и морковка с пуговицами для снеговика. Не было только пончика с шоколадом, который Василиса хотела бы съесть после того, как мы слепим этого самого снеговика.
Пообещав, что пончик мы(!) обязательно ей купим, Динэш ссадил Василису с колен и попросил начать одеваться. Чтобы нам успеть сделать всё, что она напридумывала. И радостный ребёнок тут же умчался в свою комнату. Потрошить снова свой шкаф.
