Книги
Отряд я увидела издалека. Стальная змея, увенчанная реющими по ветру алыми языками имперских штандартов, медленно вилась между холмов. Её хвост терялся в лесных просторах, отделявших моё родное поселение от остального мира. Ещё слабое весеннее солнце не могло пробиться сквозь плотные серые тучи, нависавшие над долиной.
Из окон нашего домишки на самом высоком холме Закатного дола виден весь Тахтар с его уютными, кривыми улочками, крохотными двориками и квадратной площадью у дома головы.
Я вздохнула и провела рукой по волосам, пальцы запутались в непослушных рыжих прядях. Что-то нас ждало, что-то менялось прямо сейчас, у меня на глазах.
Под рёбрами непривычно тянуло, но, возможно, это всего лишь пытался отыскать путь наружу дар — сила, не терпевшая к себе пренебрежения. Он, окаянный, требовал, чтобы им пользовались. О именно сейчас я бы себе сделать это не позволила.
На сторожевой башне проснулся колокол. По улочкам засновали жители, у хором головы на просторном дворе засуетилась челядь.
Рано или поздно позовут и меня. Стоило подготовиться.
Я отступила от окна, потерла озябшие плечи:
— Няня!
— Аюшки!
— Неси платок! Пуховый. И собирай на стол, что ли.
Няня с проворством, какого никто не ожидал бы от ее комплекции, ворвалась в комнатку, просеменила к окну, прищурилась и всплеснула пухлыми руками.
— Ба-а-атюшки! Думаешь, они?
Я пожала плечами:
— Ну уж не Баронские, точно. Видишь же, в броне с головы до пят. Даже кони.
Нянька покачала головой.
— Бедные животинки.
Я едва не фыркнула — воины авангарда ехали верхом на зверюгах раза в полтора мощнее наших самых крупных тяжеловозов. Жалеть там было некого.
— Всё-то в тебе ворожея говорит.
— Как и в тебе должна бы, — не по-старчески ясные голубые глаза обратились на меня. — Платок я тебе принесу, а на стол собирать рано. Я лучше до хором головы сбегаю, всё разузнаю. Не станут наши-то тебя выдавать. Зачем бы? Ты Тахтару нужна, как и прежде.
— А если…
— А если, — оборвала её Нянька, — кто внизу языки распустит, уж я парочку присловий знаю, как их засунуть им туда, куда солнышко не заглянет.
– Ох, Няня, — губы сами собой расползлись в улыбке. Добрее человека в Тахтаре не сыскать, но старой ворожее Тусенне дорогу лучше не перебегать — добродушная старушка вмиг превращалась в свирепую волчицу пострашнее зверья, водившегося в окрестных лесах.
Я спорить не стала, просто обняла Няньку, прижалась губами к морщинистой щеке.
— Ну будет, будет, — проворчала она, похлопала меня по руке и заторопилась из дому. — Ты пока книги непотребные, мейстерские, по сундучкам распихай, да в подпол. Кто их знает, вдруг по старому обычаю, нас гости отдельно навестят. Не полезут же с порога по углам шарить. А пока суть да дело, мы их куда понадёжнее перепрячем. Пойду узнаю, что за гости.
Она дошла было до порога, потом остановилась, повернулась.
— А ты их, что ль, почуяла перво-наперво или всё ж увидела?
— Да что их чуять, когда из Предхолмья ещё позавчера вести докатились?
Нянька продолжала вопросительно на меня смотреть. Я сцепила руки в замок и соврала:
— Увидела.
Круглое морщинистое лицо смягчилось.
— Вот и славно, вот и хорошо. Дар-то тихий ещё, слабый, так просто не почуешь. И они не почуют. А наши-то болтать лишнего не будут, вот увидишь. Что ль не понимают, что без тебя тут, особливо по нынешним-то волчьим временам, все пропадут!
Я кивнула, выдавила улыбку.
— Платок-то! — вспомнила Нянька и засеменила прочь. — Платок-то несу. Несу и бегом в город.
Укутав в пуховый платок озябшие плечи, я прошла в заднюю комнатушку, которая чаще служила мне спальней, чем комната, где стояла кровать.
Здесь я частенько просиживала ночами и засыпала прямо за столом, уткнувшись носом в страницу очередного фолианта.
Книги многоуважаемых когда-то мейстеров, после победы Империи объявленные вне закона, расселись в три ряда на полках над столом. Я вытащила их из «насиженных гнёзд», сложила в три высокие стопки и осмотрелась.
Сейчас их только в подпол.
Кряхтя, сдвинула стол в сторону, откинула половик, сунула палец в едва приметную дырку, потянула на себя. Крышка, подняв в воздух облачко пыли, поддалась.
— Полежите пока тут, — я осторожно рассовала книги по местам и опустила крышку. — Обещаю, это ненадолго.
По крайней мере, хотелось бы в это верить. Но слухи ходили разные — один чуднее и жутче другого.
Под рёбрами легонько кольнуло — видимо, отряд уже въехал в городок и состоялось первое знакомство.
Я вернула половик на место, поднялась, оглядела комнатку. Ничего запрещённого, кроме книг, в наших владениях не было. Разве что с тех пор список подлежащих изъятию вещей пополнился, и мы об этом попросту не знали. Тахтар — медвежий угол, отрезанный холмами и лесом от остального мира, а до ближайшего крупного города с рынком несколько дней пути. Не все новости, даже такие важные, как указы Императора, добирались к нам быстро. До мятежа Баронов мы и вовсе жили без оглядки на внешний мир, но с тех пор, как Империя взяла под свой протекторат Свободные земли, всё изменилось.
И, пожалуй, Тахтару не было бы до этого особого дела, если бы не запрет на магию и охоту на всех, кто с нею связан. К несчастью, наши края слишком крепко связаны с природными дарами. На это намекал и столь скорый визит в нашу глухомань целого отряда из имперской дружины. Война едва-едва утихла, а у нас на пороге такие важные гости.
И словно отзываясь на мои мысли, под рёбрами заныло.
Я закусила губу и прошлась из угла в угол. Врать Няньке было последним делом. Врать той, кто и впрямь со мной нянчилась, когда меня из семьи на холм увели, кто вытягивал из меня на свет природную силу, кто меня растил и холил, во всём помогал!
А кто меня утешал, когда Вучко, голова бедовая, из дому сбежал, на войне пропал, окаянный? Я ведь тогда все глаза себе выплакала, а Тусенна со мной возилась, утешала. Не зря же няней её звала.
Но как же не хотелось её пугать. И ведь почуялось, что приближаются, ещё с утра, а сейчас уже полдень. Силы крепли, и знаний из мейстерских книг уже не хватало, чтобы сообразить, как их притушить и угомонить.
И ведь я не только няньку не предупредила, но и остальных оставила в неведении. С другой стороны, как будто знай Тахтар о прибытии отряда загодя, он смог бы этой встречи избежать!
И вдруг подумалось… Если в отряде есть хоть кто-то, чующий чужой дар, худо нам придётся. Останутся без целительницы, без ворожеи и без…
В сенях скрипнула дверь, и я поспешила из комнатки, задёрнув занавеской дверной проём — скорее по привычке, чем из опасения, что в наш домишко ввалятся с проверкой.
— Няня?
В кухоньке, соединявшей дальние комнатки с сенями, уже гремели горшки и отворялись дверцы.
— Матушка Тусенна во дворе головы. Меня послала, — из дверного проёма кухни высунулась русоволосая Ивка, младшая дочь кузнеца, частенько помогавшая нам по хозяйству. — Просила передать, чтобы ты, Велена-госпожа, приготовилась. Эти-то, инперцы, говорит, сюда заглянут.
Другого ожидать и не приходилось. Ещё бы не заглянули, когда ворожеи едва ли не поровну делят с тахтарским головой ответственность за поселян.
Но сердце всё равно тревожно сжалось, будто больше меня самой ведало, что визит имперцев без трудностей не обойдётся.
***
Ивка, сновала по кухоньке между буфетом и печью, продолжая тараторить. Её, как и всех, прибытие отряда несказанно взволновало.
— А ты, Велена-госпожа, ужесь их чуешь?
Я печально улыбнулась. Видимо, Ивка так истолковала моё внешнее безразличие к незваным гостям. Ивка вот просто горела поделиться своими мыслями и наблюдениями, а я, упрямая, ничего не выспрашивала.
— Чую. Под рёбрами свербит легонько.
