Книги
2 года спустя после Бала дебютанток
Монтегрейн-Парк, Столичный округ, Мирея
Он приехал уже затемно. Спешился, сам отворил ворота.
Дворовые собаки тут все встрепенулись и встретили хозяина радостным лаем. Подбежали, виляя хвостами, тыкаясь носами в колени и подставляя крупные головы для ласки.
— Кыш! Пошли! — рявкнул на псов появившийся из пристройки старый конюх. И тут же склонился в полупоклоне. — Рад приветствовать, милорд.
И ни вопроса, ни удивления — обслуживающий персонал Монтегрейн-Парка уже привык, что молодой хозяин исчезал и появлялся в поместье без предупреждения.
— Я тоже рад тебя видеть, Хомин, — улыбнулся Рэймер, вручая поводья старику, служившему в их усадьбе столько, сколько он себя помнил. Потрепал ближайшего пса между ушами и направился к крыльцу.
— Надолго к нам, лорд Монтегрейн?!
— До утра!
В ответ конюх печально вздохнул и повел коня на задний двор. Все еще возбужденные от нежданной встречи собаки поспешили за Хомином, весело погавкивая.
***
Она сидела в гостиной у камина. Поздняя весна, до лета рукой подать, а в камине горел огонь, наполняя помещение совсем не подходящим сезону удушливым теплом.
Только войдя в комнату, Рэймер расстегнул китель. А пройдя несколько шагов, скинул его с плеч и набросил на спинку ближайшего стула.
— Ты приехал. — Уголки губ сидящей у камина женщины приподнялись в искренней теплой улыбке.
Она отложила книгу со своих колен на невысокий круглый столик к стопке других.
— Не вставай, — остановил Рэймер, видя, как тонкие бледные пальцы супруги ухватились за края широких подлокотников в поисках опоры. — Я подойду.
Улыбка Анабель стала благодарной. Женщина отпустила подлокотники и сильнее запахнула шерстяную шаль на своих плечах — жаркого камина ей было мало, ее знобило.
Монтегрейн подошел, привычно коснулся губами прохладной щеки с чуть суховатой кожей и уселся прямо на ковре. Оперся спиной о боковину кресла и согнул ноги в коленях, прикрыл глаза.
— Устал? — ласково спросила Анабель. Протянула руку и погладила его по волосам.
— Мертвецки, — пробормотал он, не открывая глаз.
Собаки во дворе уже унялись, и теперь в доме стояла полная, гробовая, звенящая тишина, нарушаемая лишь треском съедаемых пламенем поленьев в камине.
— Тогда зачем приехал? — в голосе Анабель послышался легкий укор, но, даже не смотря на нее, Рэймер безошибочно определил по интонации, что она улыбается.
Движение руки продолжилось. Когда-то в детстве мать гладила его так же.
Монтегрейн подумал, что не мешало бы встать или хотя бы повернуться, чтобы разговаривать лицом к лицу, но шевелиться не хотелось.
— Я обещал тебе приехать в конце недели, но у меня не получится, — объяснил, по-прежнему не открывая глаз. — У нас последние экзамены в академии. Нужно подготовиться и помочь Конраду. Раньше следующей недели мне не вырваться.
— А тогда ты уже заедешь попрощаться, — правильно поняла Анабель. Она всегда понимала гораздо больше, чем ей говорили. Если бы Рэймер не знал, что у нее отсутствует магический дар, решил бы, что его супруга владеет редкой ментальной магией.
Он дернул плечом.
— Не факт, что распределение последует сразу после выпуска. Да и угрозы моего отца отправить меня подальше… Он не мой прямой командующий.
— Он — главнокомандующий, — мягко напомнила Анабель.
А еще за год брака она успела хорошо узнать своего свекра и знала не хуже Рэймера: Ренар Монтегрейн никогда не менял своих решений. А за срыв свадьбы с дочерью Овечьего короля сына тот так и не простил. Никто не рассказывал Анабель об этом прямо, но она, как всегда, понимала все без слов.
Рэймер промолчал. Что он мог ей сказать? Пообещать, что вернется, куда бы его ни отправили? Вернется, конечно же. Вопрос только когда — год, два? Или повезет, и отец сменит гнев на милость через несколько месяцев? Нет, «милость» — это не про старшего Монтегрейна. Так что год-два на северной заставе Рэймеру обеспечены. Без отпусков и увольнительных, естественно. Иногда жены навещают своих мужей в подобных местах службы. Начальством это даже поощряется — поднимает боевой дух. Только куда поедет Анабель, мерзнущая даже душным летом?
— Поехали со мной в столицу? — предложил Рэймер. — Я тебе уже говорил, в моей городской квартире полно места. Или можем потеснить отца в особняке.
Анабель рассмеялась.
— Что я буду делать в Цинне?
— Гулять? — Он задрал голову на подлокотник, чтобы иметь возможность видеть ее лицо.
Она смотрела на него сверху вниз и улыбалась. Тонкие бледные губы по цвету почти не отличались от остальной кожи. Под глазами залегли новые синяки. Сколько они не виделись? Пару недель? Когда успела?
— Что, не нравлюсь? — лукаво поинтересовалась жена, не отворачиваясь и не закрываясь.
— Ты красивая, — честно ответил Рэймер, протянул руку и коснулся ее щеки ладонью. Анабель прикрыла глаза и замерла. — Тебе хуже?
Она и правда была красива. Утонченная, гибкая, как ветка. Если бы добавить ей немного румянца, здорового блеска глаз и отобрать, наконец, этот вечный пуховый платок, Анабель дала бы фору любой из дам высшего общества, так любящих обсуждать чужие недостатки. Но здоровье не позволяло. Ни проститься с шалью, ни блистать на балах, как она того заслуживала.
От его вопроса Анабель вздрогнула, и Рэймер убрал руку.
— Целитель был вчера. Сказал, все хорошо.
Настолько, насколько это вообще возможно, сказал тот в прошлый раз, когда Монтегрейн лично засыпал его вопросами. Болезнь Анабель не поддавалась лечению. Когда-то ее род владел сильным магическим даром, но, как и во многих одаренных семействах Миреи, магия в нем угасала поколение за поколением, пока не сошлась клином на последней из Ласкесов. Ее магический резерв сформировался, но не смог заполниться, а потому тянул из организма жизненную силу. С каждым годом все больше. При этом Анабель не могла ни пользоваться магией, ни вести нормальный образ жизни — замкнутый круг.
— Хорошо, — эхом отозвался Рэймер.
По дороге сюда он и правда думал увезти жену с собой. Не дело это — молодой женщине целыми днями сидеть в четырех стенах. В столице она могла бы позвать кого-то в гости или сама нанести короткий, не требующий особой физической нагрузки визит, погулять в парке. Но внешний вид Анабель говорил сам за себя — она не поедет, ни сегодня, ни через неделю.
Повисло молчание. Он снова сел ровнее, а она вновь коснулась ладонью его волос. Но прежней легкости не было.
— Как его высочество? — заговорила Анабель первой, очевидно, желая увести тему разговора подальше от своего здоровья.
«Скоро сведет меня с ума».
Разумеется, ничего подобного вслух он не произнес. Их тайны с Конрадом — только между ними.
— Ему… тяжело, — ответил Рэймер, обдумав, что именно может рассказать, не таясь. — Он же тоже выпускается. Это мне опозориться на экзаменах нежелательно, но не смертельно. А он…
— Будущий король, — закончила за него Анабель.
— Именно. Его величество ждет от него лучших результатов.
— Но разве принц учится не по особой программе? Ты же сам говорил.
— По особой, — буркнул Рэймер и сцепил зубы.
Официально, чтобы короля не посчитали жестоким тираном, издевающимся над сыном-инвалидом. Фактически же Конрад получал классическое образование для не владеющего даром. И физподготовка там была такой, что в последнее время наследник проводил у целителей все свое свободное время.
— Ты очень за него переживаешь. — Рука Анабель переместилась с волос супруга на его плечо, погладила сквозь тонкую ткань рубашки, коснулась шеи…
Рэймер с трудом поборол в себе желание отклониться — у нее всегда были до ужаса ледяные руки. «Как у мертвеца», — высказался как-то его отец, имевший неудовольствие поцеловать невестке ручку при приветствии.
