Книги
4 месяца спустя после Бала дебютанток
Цинн, королевский дворец
— А что она?
— Что, что? — раздраженно отозвался Рэймер. — Ничего. Послал ей пятнадцать писем, извинялся, как последняя тряпка, — отец диктовал. А она — хоть бы соизволила ответить.
— Совсем ничего? — не поверил друг.
— Хуже. — Монтегрейн поморщился. — Ответил ее папаша. Мол, не знаю, чем ты обидел мою дочь, но не смей сюда больше писать, а то пожалеешь, щенок.
— Прямо-таки «щенок»?
— Угу.
Рэймер отвернулся, с досадой побарабанил пальцами по подоконнику, на котором сидел. В академии повезло с дополнительным выходным, и он сбежал в королевский дворец, чтобы повидать принца.
Теперь не Конрад посещал занятия, а преподаватели приходили к нему, чтобы он не прерывал обучение. Покидать дворец принцу было запрещено вот уже третий месяц — с тех пор как люди короля отыскали его вместе с возлюбленной в соседнем городке и приволокли обратно.
Чудо, что Алиссию не тронули, посчитав просто девкой на ночь. Конрад сказал, сотрудник СБ швырнул ей под ноги мешок с монетами (за «работу», надо понимать, и за молчание) и велел убираться прочь и не молоть языком. Алиссия дурочкой не была и, забрав деньги, скрылась.
А Конрад угодил под домашний арест.
Сейчас он расхаживал по гостиной в одной пижаме и босиком. Отросшие, явно нечесаные с утра волосы торчали в разные стороны. Рэймер подумал, что еще немного, и друг имеет все шансы завязать их в хвост, чему всегда противился и стригся коротко.
Вот она — несчастная любовь: мечется, как тигр в клетке. Того и гляди, скоро на стену полезет. Неспроста же его величество разрешил Монтегрейну навестить наследника — понял, что сын в критическом состоянии. А если король сжалился — это уже серьезный повод для беспокойства.
По крайней мере, фиаско Рэймера с дочерью Овечьего короля дало тему для разговора, не связанную с Алиссией. Монтегрейн уже сам ненавидел эту девицу всеми фибрами души — это же надо было так запудрить другу мозги.
— И что? Ты сдался? — принц совершил еще один бесцельный круг по комнате. По пути пнул валяющийся возле дивана сапог.
Рэймер поморщился и торопливо отвернулся, когда Конрад чуть не свалился на пол сам, потеряв равновесие от резкого движения.
— А что? — Хмыкнул. — У меня был выбор? Сам оплошал. Чего уж теперь.
— А отец?
О, отец рвал и метал. Грозил лишить наследства, оставив все дочери, и отправить сына в самый дальний гарнизон и не забывал поминать злосчастную гувернантку. Сестра злорадствовала. Рэймеру вообще в последнее время начало казаться, что все беды в мире — из-за женщин.
— Переживет, — буркнул он, глядя через стекло на построение стражи во дворе.
Переживет, но после окончания академии отправит его на север, как пить дать.
Ну и черт с ним. Рэймер тоже переживет.
— Бриверивзы уже объявили о свадьбе, — добавил Монтегрейн, помолчав. — Так что все, проехали.
— Бедная Амелия, — высказался Конрад и наконец завершил свое кружение, с размаху плюхнувшись на диван и раскинув на спинке руки. — Эйдан — та еще свинья.
— Я не лучше, — вздохнул Рэймер и снова повернулся к окну.
Стража строилась в ряды, меняла строй, поднимала к небу пики. Даже сюда доносился зычный голос их командира. Вот и ему придется так же маршировать в какой-нибудь северной крепости — засада.
Но за поступок с Амелией Грерогер отчего-то было стыдно по сей день. Сдалась она ему, конечно, в качестве жены — это отец жаждал прибрать к рукам пастбища. Тем не менее обидел девушку Рэймер ни за что.
А как она на него потом смотрела в бальном зале! Будто он на ее глазах разделал девственницу… и съел.
— Она тебе понравилась?
Монтегрейн повернулся. Принц все еще лежал на диване и смотрел в потолок, как, вероятно, и проводил все последние недели в заточении, когда его не мучили преподаватели.
— Амелия? — переспросил зачем-то. — Чему там нравиться? Дите дитем.
А детей обижать нехорошо. Если бы кто-то поступил так с его младшей сестрой, голову бы открутил, не задумываясь. Правда, Лу самой палец в рот не клади, не то что этой…
Конрад лениво повернул голову.
— И что теперь? Есть новая жертва?
Рэймер подтянул согнутую в колене ногу ближе, обнял ее руками и водрузил сверху подбородок; скорчил другу гримасу, мол, спасибо за «жертву».
— Отец ведет переговоры с родителями Анабель Ласкес. Дело уже решенное.
Апатичный до этого принц даже приподнялся и присвистнул.
— Анабель? Серьезно?
— Нет, шучу! — разозлился Монтегрейн.
Старшая дочь Ласкесов была старше него и уже вошла в тот возраст, когда общество награждает незамужнюю девушку клеймом «старая дева», — ей недавно исполнилось двадцать три. Анабель была не дурна собой, но не владела магическим даром и постоянно болела. Тощая, бледная, со светящейся, почти прозрачной кожей, она мало у кого вызывала желание жениться на ней — скорее, укрыть одеялом и подать стакан воды. Но ее отец был богат и давал за дочь завидное приданое, что решило дело.
— Отец слишком сильно рассчитывал на Грерогеров, — продолжил Рэймер уже спокойнее. — Поэтому не подобрал запасных вариантов. Пришлось брать что есть.
Он скривился, понимая, как цинично и несправедливо по отношению к Анабель прозвучали его слова, но ничего не мог с собой поделать — раздражение требовало выхода.
— Ну-у, — протянул Конрад. — Во всяком случае Анабель не дура.
— Угу, — промычал Монтегрейн в ответ. Дура или не дура, можно подумать, его отца остановила бы полная недееспособность невестки. Он видел лишь приданое, а не человека.
Помолчали.
Выходной. Рэймеру следовало бы поехать домой и обсудить с отцом подробности предстоящей женитьбы, сестру навестить в кои-то веки, а то тоже уже одной ногой замужем и скоро обзаведется собственной семьей. Но он тянул и тянул время.
— Слушай, я должен сказать… — начал Конрад и замолчал.
Монтегрейн воздел глаза к потолку. Начинается. Сейчас друг попросит бежать и искать Алиссию, чтобы передать ей любовную записку или еще что-то в этом в роде.
— Алиссия беременна.
От неожиданности сапог сорвался с края подоконника, и Рэймер сам чуть не рухнул вниз — в последний момент схватился за штору и встал на ноги. Несколько креплений оторвались от карниза и со звоном упали вниз.
— Что?! Ты спятил?!
— Не ори, — насупился принц и тут же подобрался, сел ровнее, выпрямил спину, насколько позволял искривленный позвоночник.
Уму не постижимо. Они дружили с самого детства, и Конрад всегда — всегда! — был разумнее него. Что с ним стало, стоило влюбиться? Может, отец прав, и нелюбимая и нежеланная Анабель Ласкес — лучший вариант из всех возможных? Так хотя бы голова на плечах останется.
— Ты в своем уме? — Монтегрейн шагнул к дивану. — Твой отец порешит вас обоих, если узнает. Ее — в первую очередь.
Несмотря на то что Конрад сидел, а Рэймер стоял и возвышался над ним, принцу удалось каким-то образом смотреть на него сверху вниз.
— Но ведь не узнает? — уточнил сухо, закаменев лицом и плечами.
Чего ждал? Что он прямо сейчас бросится к королю и выложит все, что узнал, как на духу?
— Не узнает, — буркнул Монтегрейн и тоже уселся на диван, слева от принца. Ссутулился, свесив руки между колен, и хмуро поглядел на друга. — Что будешь делать?
— Жениться? — ответил тот вопросом на вопрос. Рэймер фыркнул. — Если бы мог, женился бы, — понурился Конрад.
— Не можешь.
— Значит, буду поддерживать как могу. Поможешь?
Прямой вопрос и прямой взгляд.
Монтегрейн вздохнул.
— Когда я тебя подводил?
Разве что из северной крепости, куда отец его непременно сошлет, раз обещал, не больно-то поможешь…
Настоящее время
