Книги
3 месяца спустя после Бала дебютанток
Поместье Грерогеров, Южный округ
Много лет назад, задолго до рождения Амелии, Мирея была могущественным государством, играющим не последнюю роль на политической арене мира. Каждый третий подданный королевства являлся носителем магического дара. Этот дар передавался из поколения в поколение и только креп. Магические рода были сильны и влиятельны. А если в семье магов рождался ребенок без дара, то это считалось нонсенсом и настоящей трагедией.
Так было давно. Со временем магия начала угасать. Не стало поистине всесильных целителей, способных вернуть больного едва ли ни с того света. Почти не рождались менталисты, а те, что были, могли считать лишь поверхностные мысли и эмоции. Ослабли боевики. О перемещениях в пространстве и вовсе было забыто: насколько Мэл было известно, в Мирее не осталось в живых ни одного мага, способного перенестись дальше, чем в соседнюю комнату.
Знаменитые мыслители выдвигали всевозможные теории, пытаясь объяснить данный феномен, говорили об уменьшении содержания каких-то особенных частиц в почве и в воздухе. Каких, они и сами не могли сказать. Как не могли объяснить и то, почему в соседнем Ареноре по-прежнему рождались сильнейшие маги, в то время как дар жителей Миреи таял с каждым новым поколением.
Другие считали, что Мирея вызвала гнев богов сменой королевской династии. Однако, почему наказание пришло только несколько веков спустя, ответа дать также не могли.
Большинство же, мыслящее логичнее, склонялось к тому, что причиной вырождения магии в Мирее послужили смешанные браки. Одаренные женились на неодаренных, и у них появлялись на свет едва владеющие даром дети. И если в Ареноре давным-давно произошло социальное расслоение, возвысившее магов над бездарными, то в Мирее это случилось гораздо позже, когда сильнейшие маги уже отжили свой век. И даже в древних магических родах теперь часто рождались не владеющие магией. В семьях же, не имеющих дара, одаренные не могли появиться априори — магия передавалась исключительно по наследству.
Когда-то Грерогеры были великими целителями. Теперь же…
Амелия крепче сжала челюсти и еще раз коснулась чахлого ростка у своих колен. Погладила стебель, как учила когда-то бабушка, поводила руками — ничего. Мать отца, Георгия Грерогер, могла не только вылечить любой недуг и даже прирастить пациенту оторванную конечность, но и исцелить все, что способно расти и развиваться. Например, вот такой росток, из которого должен был вырасти целый розовый куст.
Мэл вздохнула: уже не вырастет.
Нет больше бабушки. Отец способен вылечить разве что головную боль или убрать мелкую царапину. А она… В детстве у нее как раз лучше выходило с растениями, чем с людьми. Однако, с тех пор как бабушка умерла, перестало получаться совсем. Она не знала, виной тому был собственный дар, с возрастом пошедший на спад, или же недостаточная прилежность в обучении. Но факт оставался фактом: последняя из великого когда-то рода Грерогеров умела лечить лишь саму себя — никогда не простужалась, а раны на ее теле заживали втрое быстрее, чем у обычного человека. Увы, поделиться своей способностью к исцелению Мэл не могла ни с кем — даже со слабым ростком розового куста.
Амелия погладила стебель погибающего растения в последний раз и, откатившись на пятки, бессильно сложила испачканные во влажной почве ладони на коленях. Завтра, должно быть, этот росток уже окончательно засохнет, и садовник вырвет его и выкинет, как какой-нибудь сорняк.
Не смогла.
— Леди Грерогер! Леди Грерогер! — послышалось от дома.
Мэл торопливо поднялась на ноги. Одернула платье, нахмурилась, оценив разводы грязи по подолу, особенно на уровне колен.
— Леди Грерогер! Где вы?!
— Я здесь, Агата!
Запыхавшаяся служанка вынырнула прямо из зарослей, рванувшись на голос напролом.
Амелия поморщилась от треска ломаемых ветвей. Однако бледное лицо служанки мгновенно заставило ее позабыть о несчастном кусте.
— Что случилось? — Сердце тут же предательски ускорило бег. — Что-то с отцом?!
В последние месяцы лорд Грерогер маялся с сердцем, и, как подозревала дочь, держался лишь благодаря наследственной способности к самоисцелению. Вот только даже кровь Грерогеров не всесильна, и отец болел все чаще, а приступы длились дольше.
— Нет, госпожа. — Агата торопливо замотала головой, все еще не в силах отдышаться от быстрого бега, совершенно не подходящего для ее тучной фигуры. — Лорд Грерогер… — На этом служанка прервалась и принялась обмахиваться ладонью.
— Да говори же! — не выдержала Амелия.
— Милорд велел вам быть через час в гостиной, — через силу выдохнула бедная Агата. — Лорд Бриверивз и его сын прибыли раньше обещанного!
Глаза Мэл в панике округлились. Они уже здесь? Быть готовой через час?!
Она в ужасе вскрикнула. Подхватила подол платья руками, отчего то задралось выше щиколоток, и бегом бросилась к дому.
Хороша невеста — растрепанная, вся в земле и с грязью под ногтями!
***
В отличие от полной Агаты, Клара была гибкой и стройной и практически летала по комнате, приводя молодую хозяйку в подобающий вид перед приемом гостей.
Амелия любила Клару, за смелость и бойкость в первую очередь, и могла назвать ее своей настоящей подругой. Конечно же, обе прекрасно осознавали, что одна из них была госпожой, а вторая — служанкой, и прилюдно не афишировали свою дружбу. Наедине же они всегда общались на равных, несмотря не только на разницу в положении, но и в возрасте — целых семь лет.
Вот и сейчас, пока Клара сооружала на голове будущей невесты сложную прическу, а та, сидя перед трюмо, оттирала со своего лица грязные разводы после посещения сада, служанка не переставала болтать.
— Какой он? Красавец, да?
Рука с платком замерла, и Мэл воззрилась на подругу в зеркало.
— Эйдан?
Клара прыснула.
— Ну не его же отец. Правда, некоторые мужчины в возрасте способны дать фору своим сыновьям…
— Это не тот случай! — горячо возразила Амелия и вернулась к прерванному занятию. Нужно было сразу умыться, а уже потом браться за прическу. Теперь она рисковала намочить волосы, поэтому пришлось обходиться платком. Хороша леди: почесала чумазой рукой нос и заработала на своем лице грязные усы — смех да и только. — Эйдан очень красив.
Пожалуй, это было единственное, что Мэл запомнила о женихе. Она слишком волновалась на том балу, на котором они виделись в первый и последний раз. Знакомство, поцелуй ручки и целомудренные объятия во время танца — все осталось словно в тумане. Эйдан много улыбался и что-то постоянно говорил, отвешивал комплименты. Амелия помнила, что ей было смешно, но по прошествии времени не смогла припомнить ни слова.
Прошло всего три месяца, но она с досадой понимала, что даже не может воспроизвести в памяти лицо своего избранника. Высокий рост, широкие плечи, крупные ладони, золотистые волосы — все это она помнила отчетливо. А вот лицо — нет. Какие у него глаза? Кажется, голубые. Или синие?
Зато светло-серые глаза другого молодого человека и его аристократический профиль никак не желали выходить у нее из головы, будто Мэл видела его вчера.
Амелия нахмурилась при этой мысли и потянулась рукой ко лбу, как тут же получила по пальцам.
— Не дергайтесь, — шикнула на нее Клара.
И Мэл покорно опустила руки на колени, сцепила пальцы.
Часы на стене над трюмо беспощадно отсчитывали минуты — до прибытия гостей оставалось меньше получаса.
— Больше не было писем? — спросила Амелия, следя в отражении за умелыми движениями подруги, все еще колдующей над ее прической.
