Слёзы чёрной вдовы

Глава 20

К вечеру, как и день назад, резко похолодало. Домашние, было, уж решили, что снова начнется ливень, но обошлось. В доме настежь раскрыли окна, намереваясь выстудить раскаленные комнаты на ночь, и по залам гуляли теперь, легко касаясь занавесок, струи сквозняка.

Светлане бы радоваться, потому как вечерняя свежесть немного уняла ее головную боль, мучавшую весь этот душный августовский день и не позволявшую связанно мыслить. Ей и впрямь стало немного легче. Однако вместе с прохладой на Горки торопилась опуститься ночь – а наступления ее Светлана боялась, словно кары небесной. Не могла найти места и еще более изводила себя, отыскивая плохие знамения в самых обыкновенных вещах.

На завтра были назначены отпевание и погребение Павла.

«Не пережить мне этой ночи спокойно, ох, не пережить…» — твердила она себе.

Ужинать не хотелось, но Светлана, лишь бы не быть одной, заставила себя одеться – изящно настолько, насколько позволил траур. Собрала в строгую прическу волосы, дополнила наряд жемчужными серьгами и решилась выйти к столу.

Она не смела надеяться и самой себе боялась признаться, что более всего хочет, чтобы за ужином к ней присоединился Кошкин. Потому, когда столкнулась с ним на пороге своих комнат, даже сердце ее зашлось горячо и тревожно, как у гимназистки, которую в первый раз в жизни держит за руку мальчик.

Но он всего лишь, сухо чеканя фразы, отдавал распоряжение своему подчиненному – Светланиному караульному.

— Добрый вечер, Светлана Дмитриевна, - прервавшись, Кошкин одной ей заметным взглядом скользнул по ее лицу и платью и непринужденно поклонился. Взгляд этот был оценивающим и любопытным, но голос Кошкина звучал все так же сухо: - Надеюсь, вам лучше, чем утром – насколько помню, вас мучила мигрень.

О том, что Светлана хорошо выглядит, он не сказал даже из вежливости.

— Да, мне лучше, - солгала она. – Потому надеюсь, что наши… гости, - она подарила почтительную улыбку своему караульному, - присоединятся к нам с сестрой за ужином. Тем более что подадут сегодня совершенно исключительную рыбу. Сиг. Свежий, с Ладожского озера – обещаю, вы такого еще не пробовали.

Это Светлана говорила уже одному лишь Кошкину, а подтверждая ее слова, по дому разливался горячий аромат из кухни, соблазнительный настолько, что, казалось, только каменное изваяние и сможет перед ним устоять.

— Благодарю, мне уже доводилось пробовать сига, - ответил Кошкин все так же сухо. – Рыба действительно хороша, но я не голоден. И, потом, у меня много работы, а утром нам всем рано вставать. – О похоронах Павла Светлана и без него помнила каждую минуту. – Потому прошу вас тоже лечь пораньше.

После он снова поклонился, отправил еще один взгляд своему подчиненному – строгий, будто это тоже был приказ – и, развернувшись, ушел.

А чуть позже выяснилось, что наряжалась Светлана и вовсе напрасно, поскольку Надя, у которой жар несколько спал благодаря лекарствам, совсем недавно сумела заснуть. Будить ее ради ужина Светлана не позволила.

Даже караульного ей пришлось заставить отужинать с собою практически шантажом: тот решительно отказывался, пока Светлана с некоторой издевкой не заметила, что столовая находится на первом этаже и если она, оставшись без надсмотра, вылезет в окно и сбежит – Кошкин будет недоволен. Взвесив все риски, караульный согласился.

Он оказался весьма приятным и вежливым молодым человеком. Только Светлане больно было смотреть, как он страдает над запеченным в сметане сигом, не зная, какой именно нож выбрать, чтобы к нему подступиться.

«Специально, что ли, Василиса запекла рыбу с костями, а не приготовила филе?..» - подумала Светлана.

Судя по тому, как экономка свысока хмыкнула в сторону страдающего полицейского, когда вошла зажечь свечи – специально.

Пришлось и Светлане, дабы сгладить неловкость и расположить его к себе, отложить приборы и демонстративно начать разделывать рыбу с помощью одной лишь столовой вилки и ломтика хлеба. Помогло: полицейский приободрился, похвалил нежную мякоть сига и даже принялся рассказывать что-то о своих жене и дочке.

Вот только оказалось, что зовут его Павлом… и после, как ни старалась Светлана отвлечься, ничего кроме муки, в его обществе уже не испытывала.

Она изводилась еще и вопросом – отчего Кошкин наотрез отказался с нею ужинать?

…Сейчас, к вечеру, уже чем-то сказочным и нереальным, волшебным сном, стало казаться Светлане раннее утро этого же дня, когда она просто завтракала, оставшись по счастливой случайности наедине с Кошкиным. Они и не говорили почти. Разве что обменялись приветствиями, да потом, одновременно предпочтя байховый чай вместо кофе, вдруг сошлись во мнениях, насколько смешны и нелепы эти предрассудки, будто пить чай – это очень по-мещански, а значит немодно, постыдно и даже вредно. И Кошкин заметил еще, что это с легкой руки Островского чаепитие стало ассоциироваться у русского дворянства с трапезой купчихи Белотеловой, которая в окружении баранок, варенья и кумушек, прихлебывала его прямо из блюдца.

На это Светлана неожиданно для себя рассмеялась, а потом остаток завтрака молча размышляла, что Кошкин вроде бы совершенно не похож на заядлого театрала и, меж тем, знаком с пьесами Островского и даже, как ни странно, с фактами биографии Сары Бернар. Он вовсе не прост, этот Кошкин, совсем не прост… и Светлана вдруг поняла, что к ее недлинному списку последних желаний прибавилось еще одно: разгадать Кошкина.

…А потом Алена доложила, что пришел Рейнер, и вскоре завтрак стал казаться полузабытым сном. Хорошим сном. Реальность же такова, что она убила двух человек, и никем, кроме сумасшедшей Чёрной вдовы, Кошкин ее видеть может.

— Я на минуту… справлюсь, когда принесут чай.

Светлана поспешно, пряча от своего конвоира глаза, в которых вот-вот должны были показаться слезы, бросилась за ближайшую дверь, в кухню. Там, сделав глубокий вдох и пытаясь успокоиться, она еще раз напомнила себе про чай: действительно нужно поторопить Василису.

Однако в кухне она увидела лишь собранный сервировочный столик на колесах – с чашками, дымящимся сладким пирогом и горячим заварочным чайником. Василиса же, наверное, спустилась за вареньем в погреб. Решив оправдать свое отсутствие в столовой, Светлана сама вязалась за столик, но помедлила. Очевидно, что простым чаем ей сегодня не обойтись… но Василисы не было, поэтому Светлана сама принялась искать в ящиках, среди экономкиных трав и специй, жестяную банку с уже готовыми для заварки лепестками ромашки и листьями мяты. Она много раз видела, как Василиса готовит этот отвар для нее, и, не волнуясь, что напутает с пропорциями, бросила пару щепоток сухой смеси в свою чашку.

Потом взялась за столик и осторожно – с непривычки – покатила его в столовую. У самых дверей она придала лицу безмятежное, насколько хватило сил, выражение.

* * *

Похоже, отвар из ромашки получился более крепким, чем делает обычно Василиса. Но Светлана не жаловалась – лишь бы помог. И она, к облегчению своему, уже за столом, не допив еще, почувствовала, как приходит долгожданное расслабление. В теле чувствовалась легкость, задор, и проблемы начали медленно отступать на дальний план. Светлана даже не сразу поняла, что и головная боль ее вдруг покинула.