Книги
- Дыши глубже и смотри на меня. Стоишь? – Голос Дмитрия звучит глухо, но его лицо я вижу четко. Он держит меня за плечи и внимательно смотрит в глаза, словно пытается заглянуть глубоко внутрь и прочесть прошлое, как это сделал капитан несколько часов назад.
По спине пробегает волна дрожи. Сердце отбойным молотком стучит в висках. Я порываюсь обратно на сцену. Они наверняка еще живы. Надо только снять их с подъемников, вытащить из петель. Я знаю, как делать искусственное дыхание. Я могу…
Дмитрий хватает меня и встряхивает. Рычит, грозно, как служивый. Как капитан.
- Успокойся!
Я замираю на месте, кидаю на него полный ярости взгляд и получаю звонкую пощечину. А потом снова:
- Уймись! – он встряхивает меня еще раз. – Ты не можешь помочь. И не мог. Все кончено.
- Ничего не кончено, - шепчу я и пытаюсь вырваться из его хватки. – Я еще могу успеть.
- Нет. Нельзя! – рявкает он, и даже Берта прижимает уши. А потом он смягчается и добавляет:
- Мне жаль. Я знаю, что ты чувствуешь, и мне правда жаль.
Я закрываю глаза и молюсь Саймону, чтобы он и Жан меня не возненавидели. Надеюсь, они не видели этого и не слышали то, что сказал про меня капитан. Это неправда. Чистый вымысел. Я виноват, но не настолько.
Тьма под веками быстро сгущается. А когда я открываю глаза, мир пульсирует и горит яркими красками. Даже запах воздуха изменился. Пахнет солью.
Дмитрий отпускает меня, пару раз легонько похлопывает по плечу и спрашивает:
- Ну как? Лучше?
Я отрицательно мотаю головой, шмыгаю носом и стираю слезы с горящей щеки.
Последние пару часов Дмитрий вел себя так, будто мы лучшие друзья, уже сто лет знакомые друг с другом. И мне до одури хочется принять его поддержку. Но я все больше вижу его сходство с капитаном, словно смотрю на его более юную копию, еще не обросшую усами и знаками служебных отличий. Их даже зовут одинаково, и никак не верится, что он не такой жестокий. Что он действительно хочет помочь. Стоп, помочь? Никакой помощи не было, мы просто обменялись услугами, и теперь я снова один.
Он отступает на шаг назад, и в воздухе повисает минута неловкого молчания. Я не выдерживаю и отворачиваюсь.
То, чего я больше всего боялся, случилось. Нет, не так. Случилось то, чего я и представить себе не мог. Действительно произошло.
Казнь. Настоящее лишение жизни. Впервые на моей памяти, и так близко. С такими близкими людьми и по моей вине. Просто потому, что я не послушался. Не усидел на месте. Не подумал головой. Не знал. Ничего не знал и ни к чему не был готов.
Взгляд снова затуманивается. Обычно я столько не плачу. Я не такой. Я не размазня. Я умею терпеть боль, просто сегодняшний день – это уже слишком.
Я оглядываюсь в поиске пути к бегству. Все стратеги на сцене, здесь только я и Дмитрий. И Берта – самое очаровательное и вместе с тем невероятно опасное животное. Если Дмитрий не позволит, мне не уйти. Их двоих достаточно, чтобы справиться со мной даже несмотря на то, что я Бог и обладаю невероятной силой. Двух минут мало, чтобы скрыться от самого опасного земноводного хищника в мире. Но я должен сбежать, хочу этого больше всего на свете.
Я думаю о кровати. Она еще там, на втором этаже нашего дома, застелена старым дырявым одеялом. Без простыни, ну и ладно. И так можно спрятаться. Я представляю, как лежу на ней, накрывшись одеялом с головой, а море подступает. Уровень воды поднимается. Сначала затопит первый этаж, потом второй. Наши с Саймоном вещи поплывут по комнате, но не все, рисунки затонут.
Рисунки. Сумка с ними осталась в академии в кабинете учителя Алексея. Даже их не будет рядом, когда море съест меня. А Саймон будет. Я должен его найти. И Жан будет, потому что он обречен застрять на острове вместе с нами. Опять из-за меня.
Все потому что я Бог. Вот в чем моя суперсила. В том, чтобы обрекать других на смерть ради собственного спасения. Нет, не для этого. Я родился и выжил с другой целью. Надо найти Ханну, она все объяснит. Она скажет, почему моя жизнь важнее жизней местного сопротивления, и что я должен сделать, чтобы оправдать их жертву.
Или не скажет. Или мне вовсе не нужны ее наставления. Я и так знаю, что должен не обрекать людей на смерть, а спасать. Как и она. Мы, черт морской, Боги! И у нее есть корабль. Я свяжусь с сопротивлением и, раздери меня морской черт, вытащу отсюда всех. Или я не Бог. Нафига мне этот статус, если я реально ничего не могу?
Я могу. И что-нибудь придумаю. Мне просто нужен новый план. А для плана мне нужен брат и мой лучший друг.
Я оглядываюсь еще раз, будто где-то тут валяется злополучная подсказка. Но ни одной идеи не приходит в голову. Вокруг неприступная крепость из высоких стальных стен и море народа, застывшего за сценой, будто черви в банке. Им некуда бежать. И мне тоже некуда. Голова еще кружится, и я сжимаю ее крепче, стараясь абстрагироваться от сцены и всего, что на ней произошло.
«Просто не думай об этом, - повторяю я про себя, - просто не думай. Один шаг. Всего один, а потом еще один».
Но не думать не получается. Дыхание перехватывает, на глаза наворачиваются слезы. Опять. Проклятые предательские слезы! На этот раз я могу загнать их обратно. У меня больше нет на них права. Секретарша верно сказала, я никогда не имел права на детство и слабость. Пришла пора стать взрослым. Резко пришла, внезапно. Я не готов к ней, но подготовлюсь и вот сейчас что-нибудь обязательно придумаю. И у меня есть несколько секунд божественного дара, чтобы сбежать.
А что дальше? Дальше я пойду к Саймону, и мы вместе отыщем Жана, придумаем план и выберемся с этого проклятого острова. И даже если Жан возненавидит меня, я все равно найду способ вытащить его отсюда. Только бы выбраться в город незамеченным…
Я снова поворачиваюсь к Дмитрию. У него в глазах застыла жалость. Он жалеет меня, сочувствует. Как друг. И я рискую:
- Если смоюсь на часок, прикроешь?
Дмитрий рассеянно гладит голову Берты и недовольно поджимает губы, переводит взгляд с меня в даль, словно пытается разглядеть сквозь сцену собравшийся люд и весь остальной мир.
Толпа беснуется. Люди воют, как служивые, почуявшие свежую кровь. Первая казнь в истории острова. Сенсация!
- Не гарантирую, что ты сможешь вернуться, - наконец, говорит Дмитрий и переводит усталый взгляд на меня. – Правила для всех одинаковые. Есть мы и есть они. – Он указывает пальцем на сцену, но имеет в виду верещащий за ней простолюд. – Знаешь, зачем капитан тебя в герои посвятил?
- Нет.
- А я знаю. Это чтобы отрезать тебя от них. Если к ним вернешься, обратно могут не принять.
Я киваю.
- Но ты же уговоришь его, да?
- Думаешь, я тут на особых условиях?
Я пожимаю плечами, стараясь скрыть свои наблюдения.
- Да ладно, только слепой не заметит, - отмахивается Дмитрий. – Да, я попробую. Только поклянись, что сваливаешь не просто так.
Я удивленно вскидываю брови, делаю вид, что не понимаю, о чем он говорит.
- Мне здорово влетит, когда ты уйдешь. Ты под моей личной ответственностью, - он наклоняется ниже и понижает голос, - поклянись, что вернешься и поможешь мне связаться с ними.
- Я помогу, только и ты помоги. Это уговор.
- Уговор, - подтверждает он и протягивает мне руку. – Но имей в виду, если через час не появишься, я отправлюсь за тобой с Бертой. И она тебя из-под земли достанет, если я прикажу.
- Я вернусь, - как можно убедительнее говорю я и пожимаю протянутую руку, затем огибаю сцену и спешу спрятаться в толпе. Никто не обращает на меня внимания. Капитан все еще увещевает жителей обещаниями о скором переезде и взывает к их наивной вере в Богов и кару, которую чудом удалось избежать благодаря смерти изменников.
