Книги
День стремительно движется к завершению. Солнце скрылось за стеной, и тяжелая тень упала на раздел. Сердце быстро стучит по ребрам, и я не чувствую вечерней прохлады. Саймон прислонился к стене дома и нервно постукивает ногой по стальному листу. Жан, молча, наблюдает за ним.
На вопрос «Как мы уедем с острова?» никто из сопротивления не дал вразумительного ответа. Саймону стало плохо, и мы вышли подышать свежим воздухом. Сначала я пытался его успокоить, но после сам распсиховался и бросил всякие попытки доказать ему, что все будет хорошо. Может, и не будет.
Хоть старшие в один голос и утверждали последние полчаса, что у сопротивления есть не один корабль, и провал Двенадцатого не станет для нас роковым, мы не поверили. Не дураки. И я прекрасно понимаю, что радиостанция не поймает сигнал из-за стены, тем более из подвала. Чтобы связаться с остатками сопротивления, нужно подняться выше. Лезть на вышку, все равно что на сцену. Нас увидят с любой точки раздела. И она метров на пять ниже стены. Риск может не оправдаться. А вот завод выше. Его верхушка торчит над стеной, сверкая флюгером с гербом ОКПиН, но при этом он сам за стеной, как и Западная гора. Связаться с сопротивлением невозможно. Остается только надеться, что они сами догадаются и пришлют за нами новый корабль. Но как они преодолеют стену, чтобы нас забрать? – еще один неразрешимый вопрос.
В итоге получается, что местное сопротивление решило принести в жертву и себя, и нас, и вообще весь раздел ради некой силы, которая тоже канет в море, никому не доставшись.
Вариант самим украсть силу Бога и выдать стратегам пустое тело восприняли хоть и спокойно, но резко отрицательно, сочтя это богохульством. Только Эдгар объяснил, что никто из присутствующих понятия не имеет, как этот обряд проводится. А секретарша прямо заявила, что сам факт, что мне пришли в голову такие мысли, отвратителен. Лучше умереть. И если она и все прочие члены сопротивления к этому готовы, я – нет. Саймон – тоже нет. Я спросил об этом Жана, но он неловко ушел от ответа.
Жан родился в центре сопротивления и провел с ними всю свою жизнь, ежедневно ему вдалбливали в голову, как надо поступать, и я решил, что своего мнения на этот счет у него просто нет. Слава Богам Пандоры (ну, тем, что еще живы пока), дедуля Тедди сберег нас от столь раннего знакомства со всей этой чертовщиной.
Я присаживаюсь на обломок старой железной скамьи и облокачиваюсь на стену дома. Стальной лист дробно стучит под ногой Саймона, раздражая взвинченные нервы.
- Перестань, пожалуйста!
Брат присаживается рядом и утыкается носом в колени.
- Есть идеи? – бормочет он, я едва его слышу. – Не похоже, что мы можем на них положиться.
- Одна идея есть. Сходи к Рузанне.
Он отрывает голову от коленей и впивается в меня удивленным взглядом.
- Сходи, - говорю я. – Ты ведь ее еще не видел сегодня, так?
- Но мы обещали вернуться, - вставляет Жан.
- Может, ты и хочешь провести последний день жизни в подвале, но я пас! – рявкаю я, подавшись вперед.
Жан недовольно поджимает губы, но находит в себе силы промолчать.
- Давай, - хлопаю я брата по плечу. – Если что, я тебя прикрою. Да и к черту оправдания. Сходить напоследок на свидание – не преступление.
- Но что я ей скажу? – брат поднимает на меня беспомощный взгляд. – Мы все умрем, Ру, я пришел попрощаться? Ты хоть представляешь, как это звучит?
- Ничего не говори, - отвечает Жан. – Она ведь не в курсе, что происходит. Вот и не надо ей знать. Просто поддержи ее, там, не знаю…
Я не сдерживаю улыбки.
- А ты что будешь делать? – спрашивает меня Саймон.
- То же, что и ты.
Жан закатывает глаза и, цокнув языком, скрещивает руки на груди.
- Твое мнение не волнует, - тычу я в него пальцем, поднимаясь. – Сесси хорошая.
- Хорошая, - поддакивает брат.
Жан фыркает и, сдаваясь, поднимает руки, а я с трудом давлю желание развязать драку. Время не подходящее. А то, что Сесси ему не нравится, может, и к лучшему. Не хватает еще соперничать за девчонку с лучшим другом.
Саймон уходит вперед, а я задерживаюсь, чтобы закрыть последний пробел в знаниях.
- Учитель ККБ тоже был частью сопротивления?
- Да, - отвечает Жан.
- Поэтому он закрыл нас в соседнем кабинете? Если бы стратеги пришли, он бы нас не выдал, да? Ты рассказал ему все, как есть, так?
- Да.
- А потом отправил его за нами?
- Когда я пришел домой тут, кроме Эдгара, никого не было, а ему нельзя выходить. Родители были на работе. Я не знал к кому еще обратиться за помощью, потому и пошел к учителю. Я хотел сказать, но вы ведь не в курсе были и вряд ли бы поверили.
- Да уж, пожалуй, мне до сих пор не верится. – Я давлю судорожный вдох. – Но, если бы ты сказал, мы бы не сбежали от него, не пошли бы на набережную, и он бы не погиб там.
- И вы бы не встретили Бога. Мы бы не узнали, что операция провалилась, и не успели бы придумать новый план.
- А сейчас успеем?
- Не знаю, - пожимает он плечами. – Но я надеюсь. Отец точно что-нибудь придумает. Он умный.
- Да, - всплескиваю я руками, – круто. Дедуля Тедди тоже умный, а что толку? Ввязались, черт знает, во что. Я просто не понимаю…
Неподалеку от нас раздается резкий грохот. Я вздрагиваю и оборачиваюсь на шум.
Жан нервно оглядывается.
- Пойдем вниз, мы еще не все обсудили.
Я слышу голоса, а после женский крик. Испуганный или злой – неясно, но я уже не могу вернуться в подвал.
- Там что-то случилось.
- После объявления того стратега, тут все, что угодно может случиться. Пойдем, нечего привлекать внимание. – Он напрягается, явно не собираясь меня куда-то отпускать. Я поворачиваюсь к нему правым плечом на случай, если он опять решит схватить меня за рану.
Крик повторяется. Женщина что-то истерично вопит, но слов не разобрать. Сомнений не осталось, ей нужна помощь. Я срываюсь с места и со всех ног мчусь на выручку, коварно используя возможность сбежать.
- Виктор, стой! – кричит Жан и бросается за мной.
Я ускоряюсь, ноги у Жана длиннее моих, и он в два счета может меня догнать. Благо, бежать недалеко. Плечо болит от напряжения, ноги ноют от вчерашней нагрузки, но возвращаться в подвал и тихо ждать не в моем стиле. Если уж умирать, то хотя бы на свежем воздухе.
Я заворачиваю в проулок за секунду до того, как Жан успевает схватить меня за куртку, и вижу движение впереди.
- Отпусти, - рявкаю я, выворачиваюсь из захвата и устремляю взгляд вперед.
В паре домов от нас разгорелась стычка. Компания из семи местных мужчин стаскивает с крыльца женщину. Она кричит проклятья, царапается и брыкается. Сломанная дверь висит на одной петле, а в дверном проеме стоит маленькая девочка и тихонько поскуливает, сжимая в руках самодельную подушку с вышитым на ней улыбающимся лицом.
- Я же просил не сопротивляться, - говорит один мужчина. – Смотри, что ты наделала. Напугала ребенка.
- Мы только убедимся, что в доме нет посторонних, и уйдем, - подхватывает второй. – Чего истеришь? Ненормальная.
- Никого нет, я же вам сказала, - рыдает женщина. – Уйдите.
Я знаю их обеих. Наш дом далеко отсюда, но я часто бывал у Жана и, проходя мимо, всегда с ними здоровался. Семья Консервация Сто Девяносто Пять состоит всего из двух человек: матери и дочери. Ее муж погиб пару лет назад от несчастного случая на производстве. Все слышали эту историю. Он работал бригадиром в горячем цехе и получил ожог. Комендант не счел травму серьезной и велел обратится в медпункт после окончания смены. Он доработал день, сдал смену, прилег в подсобке отдохнуть и умер. Дедушка говорил, от шока. Тот док, что сидел сейчас в подвале констатировал смерть.
