Книги
Центральная площадь второго раздела расположилась неподалеку от станции паровозного обслуживания у забора, огородившего заводскую территорию, и представляет собой вымощенный булыжником гигантский квадрат с одинокой железной сценой.
Люди стали подтягиваться задолго до назначенного времени. Сначала подошла вторая смена с малышами и ученики академии. Я замечаю в толпе многих своих одноклассников, в том числе и Тонни. Он становился прямо за нами, и я невольно чувствую раздражение. А вот отыскать взглядом Сесси никак не удается. Жана тоже не видно.
Вскоре раздается гудок парового экспресса, а вслед за ним сигнал, повествующий о начале собрания. Экспресс подкатывает к перрону, двери разъезжаются в стороны, и пассажиры единым голубым потоком выливаются на площадь. Как только двери экспресса закрываются, машинист выскакивает из кабины и отправляется в хвост, чтобы дать задний ход. Но молодой стратег преграждает ему путь и знаком велит спуститься с платформы на площадь.
Я дергаю Саймона за рукав и пальцем указываю на стратега. Брат отрывает от глаз руку и смотрит в указанном направлении. Его веки припухли от частого трения, а глаза покраснели, но к прежнему цвету не вернулись.
- Черт, нам лучше уйти.
- Нет, - мотаю я головой. – Сначала надо все разузнать.
- Мы и так знаем больше, чем надо. А вдруг они нас схватят, пока мы тут прохлаждаемся?
- По-твоему мы прохлаждаемся?
- Ты знаешь, о чем я.
Мой братец-паникер наконец-то вернулся в привычное амплуа, и я даже чувствую облегчение. Побледневшее лицо и трясущиеся руки мне куда привычнее его вчерашней самоотверженности. Я пару раз хлопаю его по плечу.
- Расслабься. В одноцветной толпе они нас ни за что не найдут.
- А как же служивые? – он снова тянется рукой к глазам.
Я хватаю его за запястье и дергаю вниз.
- Прекрати. Служивых тут нет. Они, может, на корабле все остались.
Он надувается, как сытый живот, и, скрестив руки на груди, отворачивается к сцене. Раздается второй предупредительный сигнал. Шум толпы стихает.
На сцену поднимаются двое местных мужчин. Один устанавливает на краю странное трехногое приспособление, а другой втаскивает тяжелый железный стенд, утянутый белой простыней. По бокам от сцены появляются еще два стратега, у ног одного из них устраивается служивый, чертовски похожий на того, что зажал меня вчера утром на корабле. Значит, он прекрасно знает мой запах. Черт!
Брату об этом я, конечно, не говорю и неотрывно слежу за происходящим. Сердце бешено бьется в груди, надрываясь от страха. Саймон его не замечает, и я облегченно вздыхаю. Нервы и так натянуты до предела, не хватает еще спровоцировать панику.
По белой простыне ползут световые блики. Народ волнуется и обращает все свое внимание на сцену. Одни показывают на механизм пальцем. Другие толкают соседей и что-то шепчут им на ухо. Кто-то в центре толпы приветственно свистит.
Саймон приподнимается на цыпочках и вглядывается в сцену, сощурив глаза от яркого солнечного света. При таком освещении радужка кажется совсем прозрачной. Не такой, как вчера. Даже если это некая невиданная ранее болезнь, каковы шансы, что глаза изменятся так всего за одну ночь? Надо будет дедулю об этом расспросить. Вдруг ему известны прецеденты.
Третий гудок сливается с грохотом. По земле прокатывается дрожь. Я невольно вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. Подпрыгиваю на месте, стараясь рассмотреть, что творится впереди, но толпа пятится назад и сносит нас с братом. Закрывает обзор.
- Что происходит? Опять землетрясение? – схватив меня за рукав, испуганно пищит Саймон.
- Больно, отпусти! – рявкаю я и в тот же миг шарахаюсь назад.
На толпу надвигается тень, словно при быстро приближающейся грозе. Щелканье и жужжание некого механизма перекрывает крики людей. Прямо из земли поднимаются стены в два, а то и в три десятка метров высотой. И, Боги их знают, какой они толщины. На мироведении нам о таком не рассказывали. Внутри все сжимается.
- Что за черт! – кричит за спиной Тонни.
Он стоит за мной, вцепившись руками в столб с уличными газовками, и пялится вверх широко раскрытыми глазами. А за ним, на другой стороне раздела я вижу еще стены. На той, что отгородила от нас море, покосившись, висит обломок прежнего рифленого заборчика. Словно застывший безликий флаг.
Простынь на сцене идет рябью.
Кто-то в толпе кричит:
- Они хотят замуровать нас! Скорее! В паровозный тоннель! Бегите в паровозный тоннель!
Но никто не двигается с места. Все, хлопая глазами и ахая, оглядывают стены.
Новая волна механических звуков прокатывается по земле. Со скрежетом работает проржавевший механизм, и спустя минуту тоннель экспресса закрывается мощными стальными дверями, перепачканными землей и ошметками пожухлой травы.
- Что случилось, мама? – слышу я справа от себя детский голос. – Мы что теперь будем жить в коробочке?
Девочка лет пяти от роду дергает за рукав застывшую в изумлении мать, но так и не получает ответа.
- Эвакуации не будет? – дрожащим голосом говорит Саймон, лишь слегка окрасив тон вопросом. – Нас просто закрыли здесь?
По спине пробегает дрожь, а следом приходит злость, и я резко бросаю в ответ:
- Заткнись! Мы еще не знаем, что происходит.
Простыня на сцене вспыхивает яркой черно-белой картинкой. Словно нарисованное червячными красками по серому металлу появляется лицо мэра Консервного города. Изображение вытирает морщинистый лоб платком и, прокашлявшись, говорит:
- Второраздельцы острова Консервации. Подданные Объединенного Королевства Пандоры и Норны… – мэр переводит дыхание, еще раз вытирает лоб платком, и снова глубоко вздыхает, словно забыл, что собирается сказать.
Затянувшаяся пауза будоражит толпу. Люди недоуменно пялятся на простынь, все громче переговариваясь.
- Для нас с вами наступили темные времена, - заикнувшись, продолжает мэр и под конец фразы напускает в голос драматизма. Скользит взглядом в сторону, будто ища шпаргалку. – Наш любимый остров, наш единственный дом идет ко дну.
Люди охают и хватаются за сердца. Многие кричат, требуя немедленных объяснений. Но мэр будто и не слышит и, как ни в чем небывало, продолжает свою речь.
- Как вам известно, много лет назад наш мир скосила страшная война. Для нас с вами осталось крайне мало места. Именно по этой причине мы столько экономили, сдерживая эгоизм и чувство голода. Но теперь наше бедное пристанище рушится, и только Богам Пандоры и Норны известно, что ждет нас в будущем. Потому я прошу сдать все ваши накопления, чтобы…
И тут толпа взрывается. Голос мэра тонет в яростном вопле людей. Из самого центра площади раздается воинственный клич, затем на сцену выскакивает человек в серо-голубом комбинезоне и валит на пол обитый простыней стенд.
Раздается выстрел. Человек на сцене подпрыгивает и бросается в толпу. Второй выстрел восстанавливает порядок, и над площадью повисает напряженная тишина.
- …но есть и благие вести, - голос мэра снова слышен, а его помутневшее изображение увеличилось и расползлось по стене. – Боги пошлют нам эвакуационный корабль. Все мы на нем не уместимся, но те из вас, кто останется, переродится в первом разделе и станет чуточку ближе к Богам! Так стоит ли печалиться?
- Вот ты и оставайся, гад! – в ярости кричит одна женщина.
- Да! – поддерживает ее кто-то, но остальные солидарности не проявляют.
«Жалкие трусы, - фыркаю я про себя. – Не будь Саймона рядом, я бы не промолчал».
Сцена дрожит под тяжелыми сапогами. Я поднимаю взгляд и вижу его. Вижу всего лишь второй раз в жизни и снова издалека, но узнаю.
