Книги
Сначала приходит тупая боль, затем сквозь закрытые веки проникает солнечный свет и окрашивает ночной мир оранжево-красными красками. Я прячу лицо в подушку, желая вернуть блаженную темноту. Остатки сна смешиваются с реальными звуками.
- Держи его крепче, - говорит дедуля Тедди, и в тот же миг что-то вжимает меня в кровать.
Я морщусь, разлепляю один глаз и вижу стандартный форменный комбинезон второго раздела. Взглянуть выше не могу – неизвестный крепко меня держит, а лежу я на животе. Чтобы увидеть дедушкино лицо, мне придется вывернуть шею.
- Что ты делаешь? – спрашиваю я хриплым спросонья голосом.
- Не двигайся. Сейчас будет немного больно.
Перед глазами мелькает огромный шприц с двумя скругленными ручками и длиннющей иглой. Я зажмуриваюсь и крепко стискиваю подушку пальцами. Игла впивается в плечо раз десять, опоясав рану кругом, и через пару минут плечо немеет.
Дедушка присаживается на корточки и треплет меня по волосам.
- Все не так серьезно, как кажется. Могильник разорвал кожу и повредил мышцы, но крупных вен не задел. Кровопотеря несерьезная, так что переливать не будем. Нагноений я тоже не вижу.
- Саймон говорил, она опухла.
- Ну, потому что лупить кулаками по свежим ранам нежелательно. Я говорил тебе, с мамой надо дружить.
- Это она со мной не дружит, - надуваюсь я.
Дедушка ничего на это не говорит, прощупывает рану пальцем и внимательно следит за моей реакцией, а я совсем ничего не чувствую. Плечо онемело, боль полностью отступила.
- Будешь шить? – спрашиваю я.
- Да. Следов инфекции я не вижу, но антибиотик все-таки вколю. И сделаю несколько швов, чтобы рана быстрее затягивалась. Будет неприятно, но боли ты не почувствуешь.
Я киваю.
- А кто меня держит?
- Это я, - слышится голос брата. Я мог бы и догадаться. Кому еще надо мне помогать? Разве только Жану, но он вчера так и не появился, как обещал. Интересно, почему?
- Можешь отпустить, я не буду дергаться, - говорю я брату. Меня такими штуками не испугаешь.
Давление на спину слабнет, но руки Саймон не убирает. Я чувствую тепло его ладоней на пояснице и слабую едва заметную дрожь.
- Так больно? – спрашивает дедуля Тедди.
Я вообще не чувствую прикосновения и отрицательно мотаю головой.
Операция длится всего несколько минут. Дедушка орудует иглой с поразительной ловкостью. Мне не впервые довелось оказаться на его операционном столе. Когда я сломал ногу, и кость, пробив мышцы и кожу, вылезла наружу, дед возился со мной гораздо дольше.
Раньше я никогда не спрашивал, откуда у него такие познания в медицине, мне казалось это само собой разумеющимся. Он ведь старше, потому и умнее. Но сейчас я впервые задаюсь этим вопросом. Медицину изучают только в первом разделе. И где он раздобыл инструмент и медикаменты?
- Перевернись, - командует дед.
Я чувствую натяжение в плече, но боли так и нет. Перевернувшись на спину, я не удерживаюсь и трогаю швы правой рукой, но нащупываю только прилепленные к ране бинты.
Прокол под ключицей дедуля решил не зашивать, а просто прижечь червячной кислотой. И вот это будет чертовски больно. Чем бы дед меня ни обколол, от ожога это не поможет. Я жалобно хныкаю, когда тампон касается раны, и с трудом давлю желание вскочить. Саймон снова наваливается на меня и вжимает в кровать.
Затем мне приходится выдержать еще один укол, на этот раз с антибиотиком.
- Ну, вот и все, - говорит дедушка, неспешно убирая инструменты. Потом опускается на кровать Саймона и грозно сдвигает брови. - А теперь я хочу знать все, что произошло вчера вечером.
Мы с братом переглядываемся. Саймон открывает рот, но я пинаю его ногой, и он тут же его захлопывает, опустившись на кровать рядом со мной.
- Что вы делали вчера на кладбище?
- Гуляли, - я изображаю невинность и удивление, - а что?
Брат закатывает глаза, затем отводит взгляд в сторону и качает головой, цокнув языком. Я прищуриваюсь, вглядываясь в его лицо. На мгновение мне кажется, что что-то в нем изменилось, но что именно, уловить не могу и решаю оставить мысли об этом на потом.
- Саймон? – с нажимом говорит дедушка. Знает, кто у нас слабое звено.
Брат снова раскрывает рот, и я опять его пинаю. Он отпихивает меня рукой, грозно хмурится и в один миг нас сдает. Только про мои утренние приключения не упоминает, и потерянный кинжал так и остается тайной. Ну хоть на этом спасибо.
Дедушка внимательно слушает, не перебивая. Только все больше хмурится, а когда Саймон рассказывает про учителя, низко опускает голову и тяжело вздыхает.
- Ах, Алексей, - шепчет он, качая головой.
Я поспешно прячусь за подушкой. Рассказ брата будит воспоминания, и события прошлой ночи одно за другим встают перед глазами.
Саймон продолжает. Вскоре он добирается до встречи с потерпевшим кораблекрушение, запинается и беспомощно смотрит на меня.
- В общем, тот парень оказался Богом, - заканчиваю я.
Саймон кивает.
Я жду, что дедушка посмеется над нами или хотя бы удивится. Но он только спрашивает:
- Какой у него был номер?
Мы с братом снова переглядываемся.
- Двенадцатый, - отвечает Саймон.
Дедушка поджимает губы, кивает, а после прикрывает глаза рукой и судорожно вздыхает, словно собирается заплакать. Но его голос звучит по-прежнему твердо.
- Ясно.
Он поднимается, зачем-то подходит к окну, снова возвращается к кровати, но не садится. Рукой растерев лицо, встряхивает головой и направляется к двери. Останавливается. – Саймон.
Брат мгновенно вытягивается во весь рост, готовый исполнить любую просьбу.
- Накорми брата и напои чаем. Потом сходи к вышке. Вещи надо вернуть. – Дед поворачивается ко мне. – А ты сиди дома. Но лучше лежи. Не используй левую руку, береги плечо. В академию не ходите, к черту ее. Я скоро вернусь.
С этими словами он скрывается за дверью. Мы с Саймоном снова переглядываемся.
- Ну, и куда он пошел? – спрашиваю я.
Брат растерянно пожимает плечами.
Кормить меня нечем, потому Саймон просто наливает мне чаю. Желудок сводит от голода, и даже четыре ложки сахара не облегчают положения. На протяжении всего «завтрака» я не свожу с брата глаз. Смутное чувство, будто что-то в нем изменилось, не отпускает, но я никак не могу сообразить, что именно.
Потом брат помогает мне облачиться в чистую форму. Вот почему он лег спать так поздно. Полночи отстирывал грязь и кровь с моей рубахи. Заштопать, правда, не догадался. И, когда я ее надеваю, она все еще влажная.
- Лучше, чем голышом по дому ходить, - заключаю я.
- Не за что, - отвечает Саймон, картинно отвесив поклон. – Не стоит благодарности.
Его форма тоже не успела полностью высохнуть, а ему еще предстоит прогулка до вышки. Ладно хоть после вчерашнего шторма погода стоит солнечная и безветренная.
Проводив брата, я поднимаюсь на второй этаж и снова падаю в кровать, стараясь не обращать внимания на заляпавшие подушку пятна крови. Сладковатый металлический запах не мешает мне уснуть. Анестезия еще не отпустила, и успокоившееся тело расслабляется в одно мгновение. Пара мыслей о вчерашнем дне проскальзывает в голову, но тут же выскальзывает вместе с сознанием.
В тот же миг кто-то легонько встряхивает меня. По крайне мере, мне кажется, что прошло одно мгновение. Я нехотя разлепляю глаза и вижу брата. Он справляется о моем здоровье, и я чувствую желание прибить его на месте.
- Теперь хуже.
- Извини, я не хотел будить, но кое-кто пришел навестить тебя.
- А этот кое-кто не может зайти позже?
- Я подумал, ты захочешь ее увидеть, - лукаво улыбаясь, говорит он. – Но, если нет, я попрошу ее уйти.
Я резко сажусь и вопросительно смотрю на брата. Он кивает. Не может быть!
- Я спущусь! – говорю я и моментально выскакиваю из кровати.
- Надо же, - усмехается Саймон, - ты даже выглядеть стал здоровее.
