Книги
Саймон несет меня на своей спине всю дорогу до дома, а я изо всех сил стараюсь сохранить сознание. Дедуля Тедди рассказывал, что расслабленное тело кажется в разы тяжелее, а усложнять брату и без того непосильную задачу я не хочу. Поначалу мне трудно бороться со сном, но неподвижность и ветер делают свое дело – я здорово напрягаюсь, борясь с нарастающим холодом.
На вышку мы возвращаться не стали. Узел с консервами до дома не дотащить, а делать огромный крюк ради бинтов не имеет смысла. Одной простыни мы уже лишились, проживем и без второй.
До дома остается всего несколько десятков метров, когда Саймон начинает покачиваться и спотыкаться на ровном месте.
- Может, я дальше сам? – предлагаю я. – Или хотя бы привал давай сделаем.
Брат кивает, отпускает мои ноги и чуть присаживается. Я соскальзываю с его спины и целую минуту твердо стою на своих двоих. Затем все вокруг опять закручивается в бешеной пляске.
Мы усаживаемся на мощеную булыжником главную дорогу раздела. Саймон бросает взгляд на дом позади меня и принимается нервно живать губы. Я оборачиваюсь. На потертой когда-то зеленой двери висит цифра «184».
- Хочешь зайти?
- Поздно уже, - мотает головой Саймон, – может, завтра успею.
Мы замолкаем. Ни один из нас не может даже предположить, что ждет нас завтра. Но что случится сегодня, я знаю, и от этого по коже бегают мурашки.
- Может, не стоит возвращаться домой? Мы можем пойти к Жану.
- А отцу его что скажем?
- Не знаю.
А что тут скажешь? Здравствуйте, дядя Жюль. Так уж вышло, что мы убили учителя ККБ, закопали найденного на кладбищенском пляже Бога и сами едва не пали в смертельной схватке с могильником. Можно перекантоваться у вас в сенях, пока стратеги за нами не придут?
Про могильника он, может, и поверит, но что помешает ему отправить нас домой? Моя рана? К себе он нас, конечно, пригласит, даже обработает и перевяжет укус, но потом обязательно отправится к нам и все расскажет родителям. И тогда то, от чего так не хочется возвращаться, обязательно нас настигнет.
К тому же до Жана идти дальше. Дома в нашем разделе расположены не по номерам, а как попало. Еще на два квадрата вверх по улице плюсом к двум предстоящим я точно не дойду, а нести меня у Саймона уже не осталось сил.
- Помоги встать. Пойдем и встретим свою смерть лицом к лицу, - решаюсь я.
Саймон неуверенно кусает губы, но все же кивает. И мы отправляемся дальше.
Возле двери, ведущей в дом нашей семьи, я останавливаюсь. Саймон тоже замирает, и мы вместе впиваемся в нее тупыми и безучастными взглядами. Узел с драгоценными мамиными запасами остался лежать у вышки вместе с нашими сумками. А в них все: бинты, запасная одежда, старая кладбищенская книжка, дедушкин пимак, ключи от дома.
- Мои ключи остались там. Скажи, что носишь свои в кармане.
- Я вообще их не взял. Мы бежали в окно и не собирались возвращаться, - пожимает плечами Саймон.
Обреченно вздохнув, я усаживаюсь на низкую ступень крыльца. Лучше уж отгрызть себе руку, чем постучать. Тогда мама точно проснется. Меня передергивает, и сердце в груди болезненно сжимается. Она любит поскандалить, и я давно должен был привыкнуть к этому, но не привык. А в таком состоянии шансов снести поток обвинений (на этот раз небеспочвенный), молча, ровняется нулю. Остается одно – ждать утра и молиться, чтобы дедушка вернулся со смены до того, как на смену отправится мама. Что тоже маловероятно. Этот старый любитель пошляться может заявиться домой и в обед.
Саймон неуверенно топчется на месте, затем бросает короткое «я сейчас», скрывается за углом и пропадает на целую вечность.
Я сижу на крыльце и разглядываю ботинки. На правом с одного бока отошла подошва, и в образовавшуюся щель набилась грязь. Сразу видно: сделано на совесть! Я получил их аж под Новый Год, то есть почти три месяца назад. Кто бы мог подумать, что они прослужат так долго? Самое то для лазанья по горам и кладбищам в непогоду.
Горько усмехнувшись, я тру пальцами висок. Боль усилилась, а звон в ушах становится все громче с каждой секундой. Словно стая морских чертей воет. Побрали бы они эти злоключения. Вселенная совсем обнаглела. Надо же и передышку иногда давать. И так столько всего за день произошло, да еще и ботинки порвались!
Я с трудом давлю желание снять их и зашвырнуть подальше. Не стоит так горячиться. В следующий раз обувь выдадут только летом, и не на этом острове. И не мне, а тому, кто выживет.
Дверь за спиной распахивается. Я в ужасе подпрыгиваю и оборачиваюсь. На пороге стоит Саймон. Он подходит вплотную, наклоняется и поднимает меня на ноги. Плечо снова вспыхивает, я ойкаю, но скорее от усталости, а не от боли. Ноги гудят, голову словно сдавило стальным обручем. Вдобавок к этому саднит в горле.
- Скажи, кого убить за стакан воды? Я сделаю это не задумываясь, - шепчу я, перешагивая порог.
Саймон шикает и тащит меня в ванную. К счастью, она на первом этаже. К несчастью, рядом с комнатой родителей. Проходя мимо их двери, мы, не сговариваясь, задерживаем дыхание, шмыгаем за дверь и с облегчением выдыхаем.
Брат помогает мне раздеться и запихивает в большую железную ванную круглой формы. Настраивает воду и затыкает слив пробкой. Душевой лейки нет, потому приходится пользоваться ковшом.
- Ты только не кричи, - шепчет он.
Я киваю, но сдержаться не могу. Стон срывается с губ, когда слишком горячая вода попадает на свежую рану.
- Серьезно он тебя, - шепчет Саймон, вылив на меня новую порцию воды.
От боли разум совсем мутится, а его комментарии еще и здорово пугают. Я тру глаза и, не сдержавшись, всхлипываю.
- Опиши, как выглядит.
Он намыливает кисть моей правой руки и тщательно промывает водой, не забыв вычистить грязь из-под ногтей. Затем кладет мои пальцы прямо под ключицей левого плеча. Поборов очередную вспышку боли, я старательно ощупываю единственный прокол от острого, но толстого и короткого клыка. Верхняя челюсть – догадываюсь я. Затем я исследую ключицу – она, кажется, уцелела.
- И это все? – удивляюсь я. – Почему же мне так плохо?
Вместо ответа, Саймон тянет меня за руку и кладет пальцы на обратную сторону плеча. Там я нащупываю сразу четыре рваные раны. По одной на каждый нижний клык могильника. Эта тварь пропахала во мне целые борозды.
- Очень глубокие? Я не пойму.
- Вроде нет, но не плохо бы тебя заштопать.
- Ты не умеешь, а я не вижу.
- Ты тоже не умеешь. Придется дедушку ждать.
Я согласно киваю. Саймон занимается второй моей рукой. Затем смывает с меня всю грязь, даже голову моет и ноги. Я пытаюсь протестовать, но строгое лицо брата заставляет меня смириться с положением калеки. К тому же при каждой попытке обслужить себя самостоятельно вода в ванной становится краснее.
Наконец вечерний туалет окончен. Саймон спускает грязную воду и наливает чистую, чтобы еще раз меня ополоснуть. Близость воды кружит голову. Горло совсем ссохлось, и я снова издаю жалобный стон. То, что вытекает из крана, лучше в рот не брать.
- Воды, - молю я.
- Я принесу, - успокаивает меня брат. – Но сначала давай разберемся с раной. Ты посиди тут, а я поищу, чем перевязать.
Он прикрывает за собой дверь, и я остаюсь в одиночестве гипнотизировать взглядом сваленную в ржавую раковину кучу грязного серо-голубого тряпья.
Желтоватый свет газовых ламп подрагивает, механизм гудит, равномерно испуская червячный газ. Его изобрели на Механическом острове. Как там, должно быть, интересно работать! Каждый день придумывать что-то новое, собирать и испытывать изобретения…
