Книги
Глава 5. Хорошее дело браком не назовут или лесное чудище
– Хорошее дело браком не назовут! – недовольно пробурчала себе под нос, аккуратно перебираясь через очередной овраг. – На Земле без этого прекрасно обошлась, зная, что не создана для брака, а тут во второй день вляпалась! Нужно было ночью бежать. Зачем ждала? Думала еды набрать в дорогу. Набрала. И буквально свою свободу на еду променяла. Стоило ли оно того? Теперь муженек, вот как пить дать, вместе с этим ледяным истуканом будут меня повсюду искать, деньги-то уплачены. А так бы только «родителям» прилетело – деньги бы отняли, что за меня им дали, да укатила бы «ледышка» несолоно хлебавши восвояси… И что у них, вообще, за порядки такие, дикие – покупать невесту? Ещё и имя новое давать, как какому-то питомцу, будто мне мало было Надин! Вот уверена – точно знала эта девчушка что-то про жениха этого или про их расу, раз решилась лишить себя жизни. А если она на это пошла, то и мне нужно держаться от них подальше. Намного дальше! И чем дальше я от них буду, тем здоровее, счастливее и дольше будет моя жизнь…
Вляпавшись ещё в одну лужу, не заметив её в стремительно сгущающихся сумерках, промочив и вторую туфлю, я остановилась. И, подняв голову к едва виднеющемуся сквозь густые кроны деревьев небу, тяжело вздохнула.
Сделав ещё один глубокий вдох, чтобы уже успокоиться, осмотрелась по сторонам и, приметив пенек, размером едва ли не с вертолетную площадку, насколько могла бодро направилась в ту сторону.
С размаха плюхнувшись на него, положила на колени свою котомку и окончательно пригорюнилась, когда поняла, что ближайшие полчаса точно не смогу подняться. Ноги дрожали так, что стучали даже зубы. Внутреннюю поверхность бедер натерла, зад болит… Короче, я в восемнадцать, или сколько там этой Надин, чувствовала себя лет на семьдесят и готова была развалиться на части.
Но выхода у меня не было: расслабляться и останавливаться надолго ещё нельзя. Слишком малое расстояние я пока преодолела. Нужно поесть, собраться с силами, размять, что ещё не окончательно задеревенело, и ковылять дальше.
Кивнув зачем-то своим мыслям, развязала тугой узел трясущимися пальцами и, выудив оттуда один из свертков с едой, обернутый масляной бумагой, развернула его и вгрызлась в сочное мясо.
– Ф-фкусно-то как, – простонала с набитым ртом и, не дожевав, откусила ещё кусочек.
Быстро доев, достала бутыль с водой и сделала небольшой глоток. С жидкостью у меня дела обстояли ещё хуже, чем с едой, поэтому её надо экономить больше… Подумав, отпила ещё немного и, завязав узелок обратно, положила его на землю, а сама, раскинув руки, легла как могла удобнее на пеньке.
Яркая россыпь звезд на темном бархатном небе – оно было как на Земле, каким я видела его ночью в национальном парке Гранд-Каньон. Даже подобие Млечного Пути тут имелось, только более многоцветное. Густой синий, изумрудно-зеленый смешивались с оранжевым, перетекающим в красный. И так гармонично и удивительно это выглядело, что отвести взгляд было сложно. А какая тут была Луна! Загляденье! Сливочно-желтая с аппетитным красным бочком, будто наливное яблочко…
Мой желудок явно отреагировал на эти мысли, протяжно заурчав, но вместо еды я только успокаивающе погладила себя по животу, а мысли переместились с неба на события, с которых началось моё бегство, точнее на свадьбу, называемую ими обрядом…
…От поверенного жениха тянуло ледяной прохладой, от которой бросало в дрожь. Хотелось обхватить себя за обнаженные плечи и… развернувшись, молча и крайне бодро, не прощаясь и не оглядываясь, уйти с этого мероприятия, на которое я не давала согласие. Однако кто бы меня так просто отпустил? Пусть в церквушке мы были только втроем: я, священник и ледышка, но именно мужчина в капюшоне стоял позади меня и стал бы первым препятствием к двери, да ещё и в его прямых интересах и обязанностях было провести этот треклятый обряд. Поэтому я и продолжала стоять молча и стучать зубами от холода, попутно размышляя, как бы лучше провернуть бегство.
Вариант ДО свадьбы уже отпадал. И оставался только сразу после ритуала. Потому как потом со мной церемониться не будут: вещички мне уже собрали в дорогу – запихают в огромный экипаж, что я видела у главного выхода, и, взмахнув радостно платочками, точнее подкинув их в воздух, «любимые родители» проводят в дорогу, а может, и в последний путь. Потому что если босс этого ледяного такой же «бодрящий» парень – первая же моя брачная ночь станет последней. Поскольку замерзну я насмерть в «горячих» объятиях супруга.
Хорошо. Рассмотрим тогда вариант «сразу после». Но как его провернуть? Отпроситься в туалет? Пригрозить, что от меня останется мокрое место в прямом смысле слова на сиденье в карете? Вариант. И плевать, что неприлично о таком даже заикаться. Мне тут сейчас совсем не до приличий.
А если вдруг откажет? Бить по больному? А есть ли у него, вообще, то самое, нежное и чувствительное, между ног, что мужчины берегут как зеницу ока? Не факт. Ледышка – мужик иноземный, может, он почкованием каким-нибудь размножается. Любопытное предположение, но тогда зачем им девушка из человеческой расы, у которой, как я убедилась, всё присутствовало, как и у обычной женщины, вернее землянки. Поэтому откинем мысли о почковании и методах размножения ледышек и будем считать, что он из рода мужик-обыкновенный. Однако этот способ «бей и беги» всё равно оставим на крайний случай.
Возможно, стоит попросить его о том, чтобы попрощаться с родителями? Так они сами меня развернут обратно, ещё и пенделя отвесят «любящего», чтобы быстрее покинула их дом.
Ну почему всё так сложно? Где все те принцы, драконы и прочая сказочная мужская нечисть, про которых писали в книгах у Тани, и что были готовы на всё ради попаданок? А от взмаха ресниц тех девиц они зло рычали и бросались на врагов? Но… если так подумать – а на кой мне те принцы ушастые? Полезь такой ко мне целоваться – сразу полетел бы далеко, даже если до этого летать и не умел.
Обо всём этом я напряженно размышляла, пока «священник» нараспев начитывал текст на незнакомом Надин языке, и даже не думала вслушиваться. А толку-то?
– …Эливи… – морозное дыхание опалило щеку, и, вздрогнув, я отвлеклась от мыслей о разных сказочных тварях и о том, как они умеют летать.
– Что? – сдвинув брови, обернулась и вперила пристальный взор в капюшон. Но здесь, во мраке, его черный силуэт сливался с тьмой, а уж разглядеть, что скрывал плащ, и вовсе было невозможным.
– Отныне это твоё имя. Повтори его сейчас, чтобы Боги признали его. Второй раз ты произнесешь имя, как только взойдешь на брачное ложе, и супруг, что нарек тебя им, признает его.
– Эм-м… – протянула, пытаясь осознать, что поверенный только что сказал, однако получался только какой-то бред. Мне дали новое имя. Зачем? Для чего произносить его? Что не традиция – то идиотизм в чистом виде.
Склонив голову, краем глаза подметила, что и священника уже среди нас нет. Получается, я всю церемонию умудрилась пропустить? И клятв никаких не было. Хорошо. Может, и не стала я женой полноценной. А так пришла, постояла, обозначила своё присутствие…
– Назовись! – сделав шаг ко мне, с напором вдруг произнес истукан, и от холода, исходящего от него, меня скрутило, будто в Сибири на мороз в мини-платье вышла: замерзло сразу категорически все, даже внутренности.
– А зачем? – отойдя от него на шаг, чтобы не околеть, произнесла с вызовом. – Почему вы даете мне новое имя? Что это за имя? Зачем его называть? Никаких объяснений. Ничего! Приехали, купили, обозвали, и, думаете, я просто это стерплю? Я не вещь! Я живой человек! У меня есть права!
