Книги
– Алла Ильинична, поликлиника уже работает! – раздражённое рявканье Кирилла Александровича раздаётся даже раньше, чем дверь открывается полностью и вместо соседки он лицезрит меня.
Впрочем, моя персона градус его раздражения не понижает, добавляет лишь изумление. Очень сильное изумление, от которого Красавчик перестает вытирать волосы полотенцем и опускает руки, дабы недоверчиво выдохнуть:
– Штерн?!
– И вам доброе утро, Кирилл Александрович, – я улыбаюсь, очень старательно улыбаюсь, и руку от звонка скромно убираю.
И вот взглядом убивать меня не надо.
Иммунитет к вашим уничтожительным и пристальным взглядом я ещё на втором занятии выработала, когда вы засекли, как мы с Элем отколупываем от черепа пластилин и лепим снеговика.
– Я ведь сказал, что приходить больше не надо, – он цедит с тем же раздражением, хмурится и смотрит мрачно.
И дверь за моей спиной приоткрывается со зловещим скрипом.
Заставляет обернуться, забыть достойный аргументированный взрослый ответ, который я готовила всю дорогу.
– Кирюша, я каптоприл нашла и лизиноприл заодно. Мне врач наша, на участке, Катенька, хорошая девочка, сказала их. Помнишь, я тебе познакомиться предлагала? – шаркая тапками в сторону Лаврова и самозабвенно читая инструкцию, озабоченно интересуется Алла Ильинична. – Мне Катюша их тогда назначила, но я вчера забыла. И вот что сейчас делать, а?
Вопрос повисает в воздухе.
А я первый раз в жизни вижу, как нервно дёргается глаз у обычно невозмутимого – разнесённая квартира не в счёт – Красавчика.
– Алла Ильинична… – спокойным, а от того, куда более жутким голосом, начинает он.
Но соседка его перебивает, вопрошает требовательно:
– Пить или не пить, Кирюша? Две таблетки, получается? Или одну?
–… я не терапевт, – успевает вставить зубовой скрежет Кирилл Александрович.
Вот только его игнорируют.
Продолжают интересно:
– Я, правда, только поела, а их, вроде, натощак надо… И что-то одно… Или вместе?
– Идите к… Катюше, она вам всё объяснит. Я опаздываю, Алла Ильинична!
– И я не поняла: под язык или глотать? Какие-то точно были под язык, я помню, Кирюша.
Алла Ильинична таки замолкает и на «Кирюшу» глаза поднимает.
Глядит с умирающей надеждой, которая умирает окончательно, заменяется горящим любопытством, ибо мою скромную персону она наконец замечает. Переводит враз оживший взгляд с меня на полуголого и мокрого Кирилла Александровича.
Дверь открывать он побежал, кажется, прямо из ванной.
– Ой… – Алла Ильинична отступает, а инструкция – каптоприл или лизиноприл? – выпадает из её рук.
Остаётся незамеченной.
– Я невовремя, да?
И не знаю, что с давлением, но зрение при такой гимнастике для глаз у нее точно должно быть отличным, просто превосходным.
У неё самой голова не кружится от столь стремительного – Лавров-я, я-Лавров – туда-сюда?!
– Невовремя, – Кирилл Александрович отрезает сухо.
И в подтверждение его слов в квартире что-то звучно и звонко грохается, а следом слышится радостный голос Яна:
– Кирилл, тут аквариум сам упал! И разбился.
Лохматая голова выглядывает из кухни, заверяет оптимистично:
– Но несильно.
Кажется, глаз нервно начинает дёргаться и у меня. Хотя вру: дёргаться он начинает, когда раздаётся топот ног, буханье, ойканье и явление народу.
К сожалению, не Христа – Яны.
Монстр номер два в халате.
Медицинском.
Рукава волочатся по полу, и попытка их подтянуть бесполезна. Белоснежные полы шлейфом тянутся следом. На груди гордо и явно тяжело болтается фонендоскоп, а на голову водружен колпак.
Прям между двумя кривыми хвостами, один из которых сполз куда-то к уху, водружен.
– Кирилл, я готова на работу! – оповещает гордо Яна и рукавом, в котором не видно руку, поправляет съезжающий колпак.
***
Должность няни официально моя.
Должность девушки Лаврова с лёгкой руки и языка Аллы Ильиничны тоже.
Лучше б ей Красавчик таблетки сублингвально посоветовал, дабы сплетни разносить было не так удобно.
– А ты правда с Кириллом встречаешься? – не прекращая вертеться, пока я пытаюсь расчесать и заплести, с любопытством тянет Яна.
– Нет, – зубами, не хуже ее дяди, скриплю уже я.
И отвечаю на данный вопрос уже в седьмой раз.
Первые шесть были от соседей, которым срочно понадобились соль, яйца, спички и – апогей оригинальности – фритюрница. Каюсь, я необразованная личность, которая с трудом представляет, что это такое и как выглядит. Думаю, по моим остекленевшем глазам соседка – Маша, с четвертого – это поняла, вздохнула и окинула сочувствующим взглядом, аки безнадежную.
– Но ты согласилась с нами сидеть, – Яна напоминает умно.
Разворачивается, спрашивает, требовательно заглядывая мне в глаза и давя ладошками на колени:
– Почему?
Хороший вопрос, суслик.
Вот только, извини, ответа ты не дождешься, свои причины я оставлю при себе.
– По капусте, – я усмехаюсь и дергаю её за косичку, – чтобы скучно не жилось.
Ян, обиженный, ибо в саморазбившийся аквариум Кирилл Александрович почему-то не поверил, скептически хмыкает:
– Тебе или нам?
– Вам, я думаю, и так нескучно… – я бормочу себе под нос, но монстры слышат и довольно переглядываются.
На секунду, а после Яна капризно топает ногой и объявляет:
– Нам скучно!
– Мы хотим гулять!
– И мороженого...
***
– Даша…
Я открываю глаза от того, что меня осторожно трясут за плечо, вижу рядом с собой Кирилла Александровича.
Он сидит на подлокотнике дивана, рассматривает меня с беспокойством.
– Добрый… – я зеваю.
Моргаю растерянно, потому что в гостиной уже полумрак, что разбавляется только светом беззвучно работающего телевизора.
Который сейчас час?
– Вечер, – Кирилл Александрович подсказывает сам, усмехается устало, – почти даже ночь, Дарья Владимировна.
– А, – я сажусь и ёжусь.
После сна, как всегда, морозит.
И затёкшую руку из-под головы Яны я вынимаю аккуратно: суслики сопят рядом, по обе стороны от меня. Мы, ожидая дядю, смотрели про Кешу. Не знать блудного попугая – кощунство, я обязана была просветить монстров.
Вот только мультик закончился, а мы незаметно уснули: день у нас получился насыщенным.
Слишком насыщенным.
И, словно думая о том же, Кирилл Александрович интересуется пусть и тихо, но с откровенной издёвкой:
– Как зоопарк?
– Отлично, – сопеть начинают не только суслики, и на него я смотрю исподлобья.
Вот обязательно спросить, да?!
Что, сложно промолчать?!
Лучше б спросил, как его соседки, я ведь теперь всех, незамужних, знаю!
– Каких животных посмотрели? – этот вопрос звучит не менее ехидно.
Весело, и даже в полутьме комнаты я вижу, как от смеха у него подрагивают губы, а в глазах скачут бесята.
Ясно, зоопарк мне помнить будут долго.
И чего в общем-то ухмыляться насмешливо, а?
Ну подумаешь, я слегка перепутала. Север-юг, запад-восток, один район, другой… бывает. Эх… а началось всё так хорошо: не разнесли автобус, доехали до центра и…
…и два квартала я предложила прогуляться…
Гуляли мы полдня, потому что после пятого километра и высоток, коих в центре нет, пришлось признаться, что мы ушли не туда.
Кирилл Александрович, которому тут же позвонили и разнылись, ябедничая, суслики, долго ржал. Сначала поинтересовался, как я себя чувствую и не болит ли голова, затем поорал, что нечего по жаре шататься, а вот после он уже ржал.
Долго.
И с удовольствием.
И нет у меня никакого топографического кретинизма, просто я в зоопарке давно не была, забыла.
Лавров не поверил, суслики тоже, а я обиделась.
Поэтому ещё часа два монстры топали пешком, демонстрируя, что подыхают от жары, солнца и моей бесчувственности, которая отказалась покупать бедным детям минимум килограмм мороженого и ледяную воду.
– Монстры объявили, что завтра мы снова идём в зоопарк, – я страдальчески морщусь и жалуюсь.
