Зеркальщица

Глава 5

Ледок недоверия растаял, и Кристина с Булатом зажили душа в душу. Ходили в магазины, чередуя пятиэтажки и «Универсам», завтракали на крыльце, ужинали во дворе — в тени виноградной беседки. Двор Кристина постепенно расчистила, оттаскивая мусор на свалку. В сад почти не заходила: деревья цеплялись корнями за крутой склон, дом стоял на горке, а участок соскальзывал в обрыв. Кристина откровенно боялась оступиться на тропинке, покатиться кубарем и затормозить об ствол. Груша — крупная, еще недоспевшая, осенняя — вызывала любопытство, но не жадность, которая подтолкнула бы рисковать здоровьем. Чуть ниже по тропке среди листвы желтела айва. Бабушка тезки варила из этих плодов варенье — в погребе нашлись банки с бумажными наклейками «вишня», «груша», «айва», «слива». Кристина ничего закатывать не собиралась, варенье решила оставить про запас на зиму и осень, а айву и виноград пообещала отдать соседке — внуки оборвут, когда созреет.

И в первый, и во второй звонок куратору, Кристина услышала вопрос: «Как там Булат? Ничего странного не замечаешь?» Что для куратора относилось к странностям — возможно, любовь пса к пельменям со сметаной? — Кристина не уточняла. Отвечала: «Нет», слушала завершающую фразу: «Хоп. До связи», и вешала трубку.

В сентябре, заполнившем школу детскими криками, топотом и отвратительным звуком звонка, на «Универсаме» появился плакат, обещавший жителям района большую осеннюю ярмарку. На площади вокруг магазина возникли полосатые матерчатые палатки с прилавками, на фасаде затрепетали разноцветные флажки, в сквере через дорогу аллеи поделили на сектора с табличками: «ФФЗ», «ЗФК», «СЕВ. КАВ. ЖД». Кристина на ярмарку не собиралась, но соседка уши прожужжала — только там хорошие овощи купить и можно.

— Картошку на зиму надо взять, — объясняла тетя Тася. — Мы подводу нанимаем, картошку, яблоки, тыкву домой везем. Давай и ты с нами в складчину, как твоя бабушка в позапрошлом году. И выгодно, и удобно.

Вопрос выгоды Кристину не волновал, а вот удобства — весьма. Картошка в овощном магазине была дешевая, но битая и подгнившая, хотелось бы купить хорошей, чтобы не одни очистки. Руководствуясь такими соображениями, Кристина договорилась с соседями о совместном походе на ярмарку в субботу, в десять утра. Булата она впервые посадила на цепь — не надо, чтобы пес в толпе путался под ногами — скомандовала: «Охраняй», заперла дом и калитку. Пока шли к ярмарке, беседовали с тети Тасиным мужем о том, что картошка местная плохая, хуже ставропольской, потому что климат не тот. Об измельчавшей рыбе: до того, как построили водохранилище, сазаны были о-го-го, а сейчас — тьфу, глянуть противно! За разговорами дошли до «Универсама», и Кристина поразилась шуму и количеству людей, заполнивших площадь. На помосте громко надрывался самодеятельный ансамбль с электрогитарами, исполнявший популярные шлягеры. Из репродуктора на столбе неслось перечисление предприятий и колхозов, принимающих участие в ярмарке. Все это разбавлялось неутомимым гулом голосов — у палаток взвешивали, обвешивали, обсчитывали, яростно ругались, иногда обещая вызвать ОБХСС. Тетя Тася нырнула в толпу как рыба в воду, протолкалась сначала к подводам, запряженным унылыми лошадями — надо сказать, те взбодрились, почуяв Кристину — потом к картофельным рядам, от них — к яблочным. Супруг и Кристина следовали за ней, словно на невидимом буксире. Только кивали, слушая торговые разговоры, да доставали кошельки.

— Кристинушка, тыкву на тебя брать? — крикнула тетя Тася от очередного шатра.

Кристина хотела сказать: «Нет», потому что не знала, что делать с этой самой тыквой, но громкое и басовитое: «Гав!» прозвучавшее почти под локтем, заставило ее поперхнуться отказом. Булат еще раз гавкнул и взял курс на палатку с тыквами, недвусмысленным образом намекая на необходимость покупки.

— Да, тетя Тася! Парочку!

— Я тебе три присмотрела, крепкие, оранжевые!

— Берите три, — согласилась Кристина под внимательным взглядом Булата.

— Ходит за тобой как привязанный, — отметил тети Тасин муж — без удивления или настороженности, просто констатируя факт.

— Он не любит на цепи сидеть, — промямлила Кристина, свернула за палатку и прошипела, обращаясь к псу. — Ты как карабин расстегнул? Я же тебя дома оставила, охранять велела. Какого чёрта ты сюда поперся?

Булат зевнул с присвистом, оскалился, усмехаясь — мол, что хочу, то и делаю. Не заставишь.

Тетя Тася велела относить мешки в подводу, и Кристина отправилась на помощь ее мужу, тихо ругая своенравного пса. Когда телега заполнилась мешками и тыквами, соседка неожиданно спросила:

— Кристинушка, ты же, наверное, погулять хотела, потолкаться, с парнями познакомиться?

— Ну...

Уклончивость ответа сработала очень убедительно.

— А я, дура старая, тебя по ларькам с картошкой таскаю. Иди уже, гуляй, мешки мы к тебе во двор сгрузим. Ты на ту сторону улицы сходи, в скверик. Там столы красиво накрытые, ребята и заводские, и из контор. Может, приглянется тебе кто.

Кристина закивала, послушно пошла в указанном направлении, иногда придерживая Булата за ошейник. Они вынырнули из фруктовых и овощных рядов, уткнулись в пустой фонтан, а в нем — вот те раз! — расположился маленький передвижной зоопарк. Серая лиса в сетчатой клетке, тощий медвежонок, две ламы в наскоро сооруженном вольере. При виде измученных животных, выставленных напоказ толпе, Кристину охватила горькая жалость. Наверное, из солидарности. В свое время на аттестациях она ощущала себя цирковой зверушкой — под взглядами экзаменаторов. Нормальных людей.

Булат напрягся. Зарычал, испугал лютым клокотанием в горле, рванулся к смотрителю, остановился, когда Кристина вцепилась в ошейник, забормотала: «Пойдем отсюда, пойдем». На перекрытой дороге стояли промтоварные автолавки. Кристина, не задерживаясь, протащила пса мимо очередей, остановилась в сквере. Глянула — возле табличек действительно накрытые столы, не соврала тетя Тася.

— Сразу домой или глянем, что там продают? Только не кидайся ни на кого, очень прошу. Только хуже получится. Я знаю.

Пес как будто бы смягчился, фыркнул, кивнул, посмотрел на столы без злости, с интересом.

— Кажется, там пирожные, — вытянув шею, сообщила Кристина. — И не только заварные и трубочки. А ну, пойдем, купим желтое и яркое.

Желтые и яркие назывались безе «Лимончик». Крашеный сахар сыпался на салфетку, на платье. Кристина донесла два пирожных до лавочки, одновременно удерживая откупоренную бутылку «Крюшона», накрытую картонным стаканчиком, села, честно поделила купленное: одно пирожное себе, одно — Булату. Пес охотно захрустел безе, чавкая и слизывая прилипающие крошки с носа. Кристина тоже надкусила пирожное, рассматривая витрины-холодильники и сервированные столы. В сквере проводилась выставка-продажа продукции рабочих столовых и буфетов. Накрытые столы участвовали в соревновании — на каждом красовались табличка с номером и имя-фамилия директора точки питания.

— У железнодорожников жареная печенка с луком продается. Взять домой?

Булат зафырчал, нагло ткнулся носом в бутылку газировки.

— Сейчас налью, — пообещала Кристина и пожертвовала псу картонный стаканчик — сама-то она и из горлышка попьет. — Что насчет печенки?

Пес и ухом не повел. Как будто ни обедать, ни ужинать не собирался. Кристина удерживала стаканчик, глядя на мелькание розового языка — Булат морщился от пузырьков, но пил. Рядом засмеялись. Парень, высокий и симпатичный, в отутюженной рубашке и темно-серых брюках, смотрел на них во все глаза.

— Вы с ним возитесь, как с дитем, — сказал он Кристине с легким укором. — Вы, наверное, незамужняя?