Зеркальщица

Глава 4

— А меня за месяц до бомбежки домой перевели. Переживал за Кристину, уже не думал, что свидимся.

И, разрывая наигранно дружеские объятья, спросил:

— Ну, как ты, малышка? Полегчало дома?

Кристина пробормотала в ответ что-то утвердительное, потянула «сослуживца» к двери — укрыться от соседских глаз. Куратор заупрямился:

— Погодь! Я тебе сторожа привез. Мать на даче прикормила, клубнику охранял, а я подумал — тебе сейчас нужнее. Девице-то одной в доме жить опасно. Мало ли кто через забор полезет. Псина или лаем спугнет, или укусит, если на ночь с цепи спускать будешь. Смотри, справный какой зверь!

Дошли до «Жигулей», припаркованных возле вишен. Куратор открыл заднюю дверцу, свистнул:

— Булат! На выход! Знакомьтесь. Кристина, это Булат. Булат, это Кристина.

На траву выпрыгнул крупный пес. Дворняга, похожая на овчарку. Пес зевнул. Кристина вспомнила давным-давно услышанную присказку: пасть черная, значит злой. Булат вывалил розовый язык, посмотрел равнодушно, отошел на пару шагов, задрал лапу возле вишни. Это удивило — не зарычал, не шарахнулся, как заглянувший в гости кот.

— Собака — друг человека! — важно изрек куратор.

Кристина еще раз оценила размеры подарка и решила, что ночью спустит его с цепи и откроет калитку пошире. Таких друзей — за хвост и в музей.

Куратор дождался, пока пес справит нужду, подцепил пальцем стальное кольцо на добротном ошейнике, завел во двор. Посадил на цепь возле пустой будки, громко проговорил:

— Кормить не забывай. И воду ставить. А то уморишь по жаре.

Кристина покорно кивнула, зашла в дом, выслушала короткий инструктаж — ничего нового, все те же речи, что перед отъездом из Москвы — ответила: «Так точно» на требование звонить раз в неделю без чрезвычайных происшествий, и отрицательно помотала головой на вопрос о даре. Трельяж честно отражал Кристину и куратора — без дымки и появления прежних жильцов. Вот и славно.

После завтрака из кукурузы и банки скумбрии в томате, Кристина подсунула к будке миску с водой, радуясь тому, что пес спрятался внутрь, в тень, погладила платье с коротким рукавом, оделась и отправилась в «Универсам», не забыв прихватить сумку. Путь снова пролегал по тенистым улочкам. Через квартал, под одиноким фонарем на перекрестке, обнаружилась свалка. Кристина пересекла пустую дорогу, ударом трости отправила в кучу откатившуюся ржавую банку и пошла вперед, ориентируясь по названиям улиц. Переулок Солнечный порадовал взор темнеющими гроздьями винограда, вывел к сетчатому забору школы. Пахнуло краской и свежескошенной травой — приготовлениями к новому учебному году. Кирпичное здание окружали бурые ели и чахлые березы, откровенно унылые на фоне цветов и ломящихся от плодов деревьев в частном секторе. Кристина заторопилась, пересекая раскаленный отрезок тротуара, краем глаза заметила движение в кустах, присмотрелась и остановилась как вкопанная. По переулку Солнечному, знакомясь с зелеными насаждениями, шел друг человека Булат. Пес, которого Кристина оставила на цепи в будке, за запертой калиткой.

«Авось забежит куда подальше и потеряется, — с прорвавшейся злостью на ненужный подарок подумала Кристина. — Прямо сегодня потеряется, чтобы ужином кормить не пришлось».

Через пару кварталов — когда Кристина обошла школу и уперлась в складские двери «Универсама» — стало ясно, что Булат никуда забегать не собирается. Пес лениво плелся вслед за новой хозяйкой, уделяя время кустам, перелаялся с местными дворнягами возле мусорных контейнеров, заполненных картонными коробками, в магазин не вошел — отправился к сухому фонтану неподалеку от ступенек, улегся в тени. Кристина прошествовала к стеклянным дверям чинно и не оборачиваясь, взяла сетчатую корзинку, не пожелав возиться с тележкой, миновала полки с овощными консервами и остановилась возле отдела «Соки-Воды». Большинство покупателей брали газировку. Кристина в обмен на десять копеек получила стакан густого томатного сока, встала возле стойки, чтобы зачерпнуть ложечкой соли. Только тогда, маскируясь за невинными движениями, она позволила себе повернуться и поискать взглядом пса. Лежит, прячась под ветками плакучей ивы, тяжело дышит, вывалив розовый язык.

«Не уйдет», — поняла Кристина и попыталась докопаться до истины — почему поведение Булата вызывает у нее тревогу и беспокойство?

Не боится? Такое изредка случалось. Коты бежали прочь всегда, а служебные псы, прошедшие курс дрессировки, спокойно работали рядом с обладателями дара и погон.

«Ни на какой даче его не прикармливали, не стал бы куратор с простой дворнягой возиться. Значит, пес служебный. Возможно — списанный. Шрамов, вроде бы, нет. А если после контузии, это на взгляд не определишь. Могли отложить усыпление, отправить в карантин. Тогда куратор от него удобно избавился. И ко мне заботу проявил, и кормить-выгуливать не надо. Вероятный вариант? Вполне».

Кристина допила сок, подтолкнула стакан к мойке, подхватила корзинку, продолжая размышлять и убеждать себя, что Булат мог пойти с ней в магазин из опасения потерять новую хозяйку.

«Куратор его привез и исчез. И я тут же собралась и на выход. Он подумал, что его подыхать с голоду на цепи оставляют, освободился... как освободился? Да мало ли? Я на ту цепь не смотрела, как куратор его пристегнул, не проверяла. Запертая калитка? Там дыры в заборе ого-го, собака спокойно пролезет».

Раздумья не помешали ей набить корзинку продуктами. Красно-белая картонная пачка пельменей, которая наверняка подтает по дороге домой, превращая тесто и фарш в слипшийся ком. Тощая синяя курица с опасными когтями на лапах, длиннющей шеей и крохотным гребешком на голове. Килограмм риса, килограмм пшеничной крупы. Пачка «Геркулеса». Бутылка подсолнечного масла. Городская булочка за девять копеек и огромный каравай за пятьдесят две. Хлеб Кристина взяла, соблазнившись запахом — слишком большой, за три дня не съесть, зачерствеет, но пахнет так, что голова кружится. Как удержаться?

Примостив хлеб поверх крупы, Кристина сказала себе: «Стоп». Тело, обиженное вчерашними нагрузками, ныло. Врачи строго-настрого запретили ей поднимать тяжести. Глупо идти наперекор и пытаться купить продукты за раз. Уложат в больницу, и прощай свобода. А Кристина еще в новом доме не осмотрелась, оставив про запас экскурсию в сад.

Короткая очередь на кассе, расчет, чек, переезд продуктов в сумку, и — здравствуй, горячий свежий воздух вместо прохладной духоты. Булат встал на лапы, потянулся, подбежал к Кристине. Двинулись к дому — неспешно, по тени. Цокот когтей по асфальту и глухой стук трости сливались в странную мелодию ленивого барабана и кастаньет.

— Курицу купила, — чувствуя себя дурой, сообщила псу Кристина. — Бульонная, часа три вариться будет. Поделим пополам. Я себе рисовую кашу приготовлю, а тебе «Геркулес». Сразу можно пельменей сварить.

Булат негромко гавкнул. Кристина улыбнулась — вот и поговорили.

— Тогда, как дойдем, поставлю воду на пельмени.

Пес одобрительно зевнул, демонстрируя угрожающие зубы, приблизился вплотную и ловко просунул голову в длинные ручки сумки с продуктами. Кристина удивленно разжала пальцы. Булат встряхнулся, чтобы ручки улеглись на шее, и пошел рядом — добровольно навьюченный, сильный, явно кем-то хорошо выдрессированный.

— Спасибо, — растерянно пробормотала Кристина.