Зеркальщица

Глава 3

Чемодан придавил вытертую коридорную половицу. Кристина заперла входной замок, привыкая к ключу и действию, поковыляла прочь от калитки, опираясь на трость. Она примеряла карту к реальности. Пятиэтажки. Три кирпичных дома. Ведомственное жилье железнодорожников. В одном из домов на первом этаже сберкасса, продовольственный и промтоварный магазины. Кажется, еще «Кулинария». Это надо проверить на месте.

Кристина медленно и осторожно пересекла вымощенную булыжником дорогу: ни «зебры», ни потока машин. Пошла вперед по узкой, изъеденной ямами и трещинами полосе асфальта — тротуару между одноэтажными частными домами и палисадниками. Переулок Тенистый оправдывал свое название. Над головой смыкались ветви деревьев, тянувшихся из дворов на улицу и наоборот. Здесь не росли ни ели, ни клены, ни тополя. Сплошь плодовые — вишня, слива, алыча — и море цветов. Кристина рассматривала палисадники, старички и старушки, коротавшие вечер на лавочках рядом с калитками, рассматривали Кристину. Отглаженную, с иголочки, форму. Погоны. Узкую форменную юбку. Трость. Кто-то поздоровался. Кристина пожелала доброго вечера в ответ. Приветствие могло означать личное знакомство, а могло отражать любопытство и почти сельское добродушие. О конфликтах и подозрениях соседей Кристине должен был сообщать куратору. Пара дней пройдет, и видно будет — приняли или не приняли. Скорее всего, примут и поверят. Генерал всё правильно рассчитал.

Вторую дорогу Кристина переходила с осторожностью. Движение интенсивное, не скажешь, что улицы квартал разделяет. Светофора нет. Троллейбус пролетел, не сбавляя скорости перед «зеброй». Так бы и стоять Кристине на разделительной полосе, спасибо, дед на «Москвиче» притормозил и пропустил.

Телефонные будки она увидела издали: яркие, красно-желтые, приметные, несмотря на облупившуюся краску. Трубка уцелела только на одном телефоне, вторую обрезали. Кристина вошла в будку, прикрыла за собой дверь, отсекая часть уличного шума. Сняла тяжелую темно-коричневую трубку. Есть гудок! Она набрала номер, дождалась нейтрального приветствия, проговорила пароль: «Разбитое зеркало». Куратор потребовал отчет. Кристина доложилась — сжато и преувеличенно бодро. Выслушала обещание: «Завтра к вам заеду» и с облегчением повесила трубку на рычаг. Стекло в двери помутнело, явило вереницу лиц, беззвучно шевелящих губами. Кристина стерла лица легким движением руки, и побрела к магазину, обуздывая дар — только не хватало, чтобы кто-то обратил внимание на неправильные отражения в витринах! Пойдут слухи по району, потом от куратора не отвяжешься.

Первый этаж добротной кирпичной пятиэтажки занимали сберкасса и три магазина. Галантерейный, овощной и продовольственный. «Кулинарии» не было — то ли переехала, уступив место овощному, то ли информатор что-то напутал. Кристина вошла в дверь, косясь на силуэты отражений. Нормально. Лотки с сухофруктами, сетки с мелкими яблоками и картошкой, свекла, морковь. Кристина соблазнилась початками кукурузы, сваленными кучей в углу магазина. С трудом присела, выбрала пяток с хохолками светлых нитей — молочной спелости, и замерла. Как нести? Авоську-то она не прихватила, только кошелек взяла.

— Без сумки вышли? — проговорила продавщица. — В галантерейный сегодня завезли, можно купить.

Кристина даже вздрогнула: телепатия? Потом сообразила — опыт и обмен покупателями между магазинами.

Она отправилась в галантерейный, где приобрела добротную полотняную сумку с кольцами и надписью «Олимпиада-80». Вернулась, забрала кукурузу и перешла в соседний магазин. В продовольственном, в царстве хлеба, рогаликов, подтекающих пирамидок с молоком и «Чайной» колбасы по рубль семьдесят, ее нагрузили варенцом и сметаной в стеклянных банках и бутылках.

— Потом стекло на обмен принесете, — велела продавщица. — А в картоне молоко вчерашнее, уже подкисло по жаре. Творожок возьмите. Рассыпчатый, как домашний!

Кристина покорно купила молочку, хлеб, картонное ведерко творога, пластмассовую баночку сыра «Янтарь» и банку скумбрии в томате. Ужином и завтраком она себя обеспечила, а завтра, после визита куратора, собиралась прогуляться в «Универсам». Для сверки карт с реальностью.

Вечер Кристина потратила на уборку. Несколько раз набирала воду в кране во дворе, заносила ведра в комнату, мыла полы, сгребала комки пушистой пыли на серванте и шифоньере. Перетряхнула постельное белье, переложенное «Земляничным» мылом, вывесила на проволоку — проветриться. Простые действия помогали отвлечься от тоски, поселившейся под ложечкой, царапавшей тупыми иголками. Кристина впервые задумалась о будущем. Не ближайших днях и месяцах, а годах и десятилетиях. Жизнь под чужой личиной отрезала возможность выйти замуж, родить ребенка — Кристина бы никогда не решилась рассказать правду о себе приглянувшемуся мужчине, и не смогла бы строить семейный очаг на фундаменте лжи. Невозможно предсказать, как и когда генерал и его доверенные люди дернут за поводок. Казалось бы, зачем сокрушаться о несбыточном? Кристина сторонилась мужчин, когда была свободна, что мешает придерживаться этой линии и впредь?

«Тогда я могла, но не хотела. А сейчас меня лишили выбора».

Да и в ежедневном общении ложь должна была нарастать как снежный ком. И однажды этот ком мог сорваться и раздавить весом. Всю жизнь отмалчиваться или лгать, пересказывая чужие военные истории? Опасаться, что в гости нагрянет кто-то из бывших сослуживцев — это может случиться и через пять, и через десять лет.

К ночи Кристина доварила кукурузу на летней кухне. Пришлось приноровиться к газовой плитке с баллоном и сделать себе мысленную пометку — баллоны надо регулярно менять. Горячий початок принял щепоть серой соли и лег на тарелку. Кристина оставила его остывать, решительно прошла в большую комнату и распахнула створки трельяжа. Заклубились, наслоились друг на друга отражения: сухонькая старушка в темном платке, оседающая на пол. Похожая на Кристину женщина, обнимающаяся со смазливым мужчиной — запомнить лицо, постараться избежать неловкой ситуации. Большинство картинок были бытовыми: уборка, взмах расчески перед центральным зеркалом. Иногда в отражениях мелькал черно-белый кот. И это Кристина внесла в перечень мысленных пометок: кормить, если похожее животное придет.

Она съела кукурузу и легла спать на диване, долго ворочалась — от духоты и запаха земляничного мыла. И все-таки заснула, усталость взяла свое.