Книги
Глава 4. Врата в никуда.
Тень, внезапно накрывшая стол, была настолько густой и неестественной, что на мгновение Богдану показалось, будто сама ночь сгустилась и прилегла перед ним. Она вырвала его из вороха мрачных раздумий, заставив вздрогнуть и медленно, с усилием, поднять голову. Над ним, заслоняя тусклый свет одинокой лампы, высилась фигура в длинном пальто и шляпе с широкими полями, словно сошедшая со страниц старого детективного романа или с экрана черно-белого гангстерского фильма. Свет падал так, что лица не было видно, лишь подбородок да тонкие, поджатые губы. Над головой раздался голос, аристократичный и умудрённый жизнью, словно отлитый из бронзы и вековой пыли библиотечных фолиантов:
— Не правда ли, промозглая ночь! Так подходит для побега?
Рука Богдана инстинктивно, почти без участия сознания, легла на рукоять пистолета под пиджаком. Холод металла был единственной знакомой и реальной вещью в этом сумасшедшем мире. Его серые глаза, затуманенные усталостью и остатками адреналина, принялись лихорадочно сканировать незнакомца, выискивая знакомые черты, признаки прямой угрозы. Новый убийца? Более изощренная ловушка? Или просто местный сумасшедший, вышедший на ночную прогулку и решивший пообщаться с одиноким посетителем?
— Позвольте представиться, — продолжил незнакомец, не дожидаясь ответа. Его движения были плавными, почти гипнотическими, а руки в перчатках из тонкой кожи были сложены на изящном набалдашнике трости. Тонкий стержень из полированного эбенового дерева был увенчан серебристой сферой, холодно поблескивавшей в тусклом свете. — Градов. Алексей Максимович.
— Богдан, — отрезал он, не отводя руки от кобуры. Его собственный голос прозвучал хрипло и непривычно громко в почти пустом зале. — Что вам нужно? И откуда вы знаете, что я… собираюсь куда-то бежать?
— О, мне? — Градов мягко улыбнулся, и в уголках его глаз собралась паутина морщин, похожих на старые карты забытых земель. — Мне нужно восхититься. Редко встречается такая… неукротимая целеустремленность. Желание жить, пусть и ценой чужой жизни. Вы разобрались с теми двоими весьма эффективно. Шумно, опрометчиво, привлекли ненужное внимание, но чертовски эффективно. Воля к жизни — великая и почти забытая сила в нашем цивилизованном мире.
Холодная волна, острая как лезвие бритвы, прокатилась по спине Богдана. Этот человек не просто видел. Он знал. Знает.
— Кто вы такой? — его голос прозвучал тише, но в нем появилась стальная, опасная твердость.
— Тот, кто беспокоится о вашей дальнейшей судьбе куда больше, чем вы сами, — Градов сделал легкий, приглашающий жест рукой, словно они были старыми приятелями, встретившимися в клубе. — И, как ни странно это может прозвучать, готов оказать вам помощь. Бескорыстно.
— У меня нет денег, чтобы платить за «бескорыстную помощь», — язвительно бросил Богдан, сжимая рукоять пистолета так, что костяшки пальцев побелели. — Мои счета… немного заморожены. Как и все мои активы.
— Боже упаси! — профессор искренне, кажется, возмутился, и его седые брови поползли вверх. — Я слишком стар, чтобы ценить мимолетные материальные блага. Они тленны, как и все в этом мире. В отличие от, скажем, человеческой воли, потенциала или простой жажды жизни. Я, если угодно, инвестирую в нечто более ценное и долговечное.
— Вы же не торгуете органами? Или не собираетесь разобрать меня на запчасти для какого-нибудь своего безумного проекта? — Богдан не сводил с него взгляда, пытаясь уловить малейшую фальшь в его спокойном, невозмутимом, почти отеческом тоне.
— Как пошло и приземленно это звучит, молодой человек, — Градов поморщился, словно почувствовал дурной запах. — Нет, ничего подобного. Мы не в дешевом триллере. Но сейчас я предлагаю вам немедленно переместиться из этого… уютного, но крайне небезопасного теперь заведения. Поверьте старому, достаточно опытному глазу, здесь скоро станет не так уютно. У меня рядом машина. Старенькая, но на ходу. Покинем город. Обсудим все детали в дороге. Вдали от любопытных ушей.
— И я должен просто вот так, сломя голову, довериться незнакомому старику в гангстерской шляпе? — скептически хмыкнул Богдан, но его взгляд уже метнулся к запотевшему окну, выискивая в ночи признаки приближающейся опасности, мигающие огни машин, тени у входа.
— А что вы теряете? — Профессор обвел взглядом пустое кафе, застывшего за стойкой бармена, пыльные пальмы в кадках, скудный интерьер. — Рискну предположить, что кофе здесь, возможно, и божественный, но рисковать ради него жизнью, согласитесь, не стоит. Время — ресурс невосполнимый. И оно уходит. Поехали.
Богдан задержал взгляд на его глазах — спокойных, уверенных, невероятно старых и глубоких, как два омута. В них не читалось ни капли обмана, паники или сумасшествия. Лишь усталая, всепонимающая мудрость, которая по какой-то неведомой причине была обращена на него. Он медленно, почти машинально кивнул и поднялся, чувствуя, как затекли ноги, как ноет все тело.
— Если что, я вооружен, — предупредил он на прощание, проводя ладонью по скрытой рукоятке пистолета. — И я не постесняюсь стрелять.
— Я в этом не сомневался ни секунды, — Градов повернулся и пошел к выходу, его тень, длинная и узкая, скользила по стенам, как призрак, знающий дорогу.
Машина ждала в соседнем переулке, в глубокой тени. Действительно старенькая, но ухоженная «Волга» цвета хаки, словно только что с выставки ретро-автомобилей. Салон пах нафталином, старыми качественными кожаными сиденьями и чем-то еще, сладковато-горьким, пряным — словно смесь сушеных трав, старой бумаги и дорогого табака. Очень скоро город остался позади. Они молча выехали на пустынную загородную дорогу. За окном поплыли во тьме силуэты спящих полей, редких перелесков, одиноких, темных ферм. Богдан молчал, пытаясь осмыслить весь абсурд и сюрреализм происходящего. Всего час назад он был успешным IT-специалистом, пусть и на грани провала своей аферы, а теперь он бежит в ночи с незнакомым стариком, который говорит с ним, как с давним знакомым.
— Так кто вы такой? — не выдержал он наконец, нарушая монотонный, убаюкивающий гул мотора. — По-настоящему. И что, черт возьми, вам от меня нужно? Почему вы вообще ко мне подошли?
Градов, не отрывая глаз от дороги, освещенной лишь старенькими фарами, ответил задумчиво, растягивая слова, словно взвешивая каждое:
— Спаситель. Учитель. Наставник. Проводник. Выбирайте определение, которое вам больше по душе, которое кажется менее пугающим. Суть от этого не изменится. Я — тот, кто предлагает путь.
— Да вы просто оракул какой-то, — усмехнулся Богдан, почувствовав внезапную, сковывающую усталость. — Явно не из этого мира.
Градов промолчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Оно повисло в салоне, густое, тяжелое и значимое. У Богдана сложилось стойкое, почти физическое ощущение, что он попал в самую точку, сам того не желая.
Вскоре профессор свернул на проселочную дорогу, почти сразу затянутую густым, молочно-белым, неестественно плотным и казалось живым туманом. Он стлался по земле призрачным покровом, скрывая колею, наползал на стекла, заклеивая глаза, делая мир за окном призрачным, нереальным и бесконечно одиноким. Казалось, они ехали сквозь время, сквозь саму материю ночи, отрезанные от всего мира, от всего, что Богдан знал и понимал. Вихри тумана закручивались в странные фигуры, на миг напоминая то лица, то древние символы.
«Похоже на самый конец света, — мелькнула в голове Богдана мысль. — Или на его начало».
