Книги
Саския прибыла в земли Империи с далекого и промозглого севера, где отношение к кровососам было совсем иное. Прагматичность местных вводила ее в некий ступор. К примеру, некоторые особенно нечестные дельцы были вполне не против обращения в вампира просто ради списания огромных долгов, что накопились при жизни. Сам факт существования королей ночей в Империи не был чем-то удивительным и кошмарным, что несколько уязвляло гордость Саскии. Привычки на то и привычки. Она привыкла быть королевой ужаса и ожидала похожего поведения от людей из столицы.
К сожалению для двух приезжих вампиров, люди столицы куда как больше боялись таких слов как "налоги", "ревизия", "внеплановая проверка", "ежегодный отчет", "нетрезвый руководитель" и, разумеется, самое страшное - “понедельник”.
Саския ощущала некоторую потерянность, ей было не тягаться с днями недели. Свой первый нервный срыв молодая вампирша получила около семи лет назад при попытке напугать, а затем, разумеется, испробовать крови одного адвоката. Вместо ожидаемого крика ужаса и попытки к бегству пожилой человек с явно заметными нервными тиками лишь снял очки и сказал: “Да гори оно все, так оно даже лучше!” Разумеется, ночнорожденная не была в восторге от такого поворота и окончательно потеряла веру в приличных людей.
Вот и сейчас Саския злилась, более того, она была в ярости. В ярости на этого парня, что решил ее облапошить, в ярости на то, что ей пришлось спускаться в ту выгребную яму и играть с этими мешками с кровью. Она была в гневе.
Очередной табурет перевернулся и полетел в стену, разлетевшись в щепки, став жертвой ее гнева на людей. Саския была мертва, но яростно дышала, глядя на обломки некогда очень милого табурета. Ее создатель спал последние три дня и вряд ли мог бы проснуться от подобного шума, молодость Саскии же играла с ней злую шутку и не давала ей выспаться как следует. Точнее, не молодость, а возрастающая от знакомства с людьми из Империи неврастения. Мы привыкли думать, что бессмертные хозяева ночи не могут болеть, в целом это так, физически они почти неуязвимы, но семнадцатый век принес немало новых болезней, к которым бессмертные не были готовы.
Саския уже успела познакомиться с тем, что смертные называют обсессивно-компульсивное расстройство. Ее ночные сорочки висели в строгом порядке и по цветам, шторы в ее небольшой часовне были под идеальным углом, под которым их мог повесить только обладающий сверхзрением вампир.
Вампирша устало рухнула на кровать и закрыла глаза рукой. Это было фиаско. Ей предстояло платить огромную ренту за проживание, и она не могла просто отгрызть голову хозяину этой часовни и сделать так, что все остальные части его тела найдут в канаве. Ее господин соблюдал инкогнито. Инкогнито - еще одно слово, от которого по ее мертвому телу бегали мурашки. Тристан, а именно так в этом году звали ее создателя, был сторонником тихих решений. Проблема была в том, что позаботиться об этих решениях должна была она.
Игра в карты была идеальным решением, учитывая ее способность читать мысли простых смертных, но последняя игра стала настоящим провалом. Она разрывалась между желанием оторвать голову тому наглецу и тем, чтобы отправиться на поиски денег, опасаясь гнева хозяина.
В дверь ее часовни раздался стук.
Помимо них двоих, в башне находился всего один человек. Именно человек, достаточно уродливый даже по меркам вампира. Если бы он оказался последним человеком на земле, а вампирам бы пришлось спасать свою расу, то путем общего голосования они бы сошлись на том, что каннибализм и обмен жидкостями в доступной форме не такая уж плохая идея.
Традиционный слуга любых сил зла. Как правило, такие люди носили широкие хламиды и имели уродства на лице. Слуга Саскии следовал моде, но после прибытия на большую землю также изменил пристрастия. В частности, изменился его лексикон. Каждый раз, когда они отправляли его по делам в город, слуга нечестивых набирался новых выражений и привычек.
- Да, Мор, ты можешь войти, - бросила Саския.
Небольшая фигура в ладно скроенном пиджаке, но все еще с физиономией я-приехал-с-севера-и-обычно-держу-в-подвале-десяток-девственниц-для-своего-господина вошла внутрь.
- Великий Герцог Тристан Бринниган Торнуонский, Владыка Седьмого зала и наследник Люденбурга, Сын зла и Король ночи изволит узнать, купили ли вы печенье, как он просил.
Саския фыркнула и кивнула на небольшой горшочек, стоявший на ее столике для макияжа. Вампиры следили за своей внешностью. По поводу следов старения можно было не волноваться, а вот мелкие паразиты так и норовили заселить бездыханное тело, словно знали, что внутри уже никого нет. Тараканов, червей и крыс не так просто обмануть.
Мор вошел в комнату и, словно забыл об этикете, слегка согнулся, появился горб. Подобный горб должен быть у слуги зла, если его нет, его стоит имитировать, в противном случае люди могут начать сомневаться, такое уж ли вы зло, если даже ваш слуга не имеет горба и мерзкого кашля.
- Когда герцог Бринниган проснется, скажите ему… - Саския чуть замялась, - а, ничего, я сама ему скажу.
Мор недоверчиво открыл баночку с шоколадным печеньем и заглянул внутрь. В мире, где магия повсюду и даже старый дверной шкаф может оказаться порталом в новый мир, такие вещи стоило проверять.
- Господин будет доволен! - добавил Мор голосом удовлетворенного миньона.
Обычно он так говорил, когда ему присылали золото или головы врагов его господина, но какие времена, такие и подарки.
- У тебя все? - с некоторым раздражением спросила Саския.
Мор обнял баночку с печеньем и, не забывая про горб, поплелся к двери.
- Есть еще кое-что… - с идеально выверенным таймингом и мистерией в голосе добавил раб королей ночи. - Господин дал свое согласие, чтобы вы проверяли всю почту в его отсутствие, и сегодня ночью гонец доставил послание…
Мор тяжело акклиматизировался. Ему не хватало всполохов молний и мрачных гонцов с письмами, ему не хватало тяжелых ливней и мрачного хохота хозяина из башни. Он ценил традиции. Современные почтмейстеры, на его взгляд, никуда не годились. Во-первых, они ходили пешком, они ничего не спрашивали о его хозяине и не просились остаться на ночь, а утром не исчезали без следа в подвалах лордов ночи. Мор скучал по старым временам.
- Письмо, Мор. Письмо, а не послание. И не гонец, а почтмейстер, - Саския устало вздохнула и встала. - Давай его сюда.
Мор нехотя протянул письмо. Откровенно говоря, на принцессу ночи она тоже не годилась, по его мнению.
- Можешь идти, ты свободен, - сказала Саския, разворачивая письмо.
“Кто-то надушил письмо, как это романтично”, - подумала Саския, но быстро поняла, что всего-навсего кто-то пролил бутылку вина.
Письмо гласило:
“Узри, ибо грядет час твоей гибели. Узри и услышь, ибо если ты отринешь мои слова, да убедишься ты в правдивости их уже в объятиях Давоса! Знаю я, что сердце твое не бьется, но кровь стучит в висках. Знаю я, что света ты боишься, но и луна тебе не друг. Гибель твоя близка! И единственный путь спастись - это…”
