Книги
Донецкая область. Прифронтовой поселок.
Холодный ноябрьский ветер рвал края камуфляжной палатки. Катя, стиснув зубы, перевязывала окровавленную руку пожилому мужчине. В разрушенном клубе теперь был импровизированный пункт приема гуманитарки и медпомощи. Запах пыли, йода и страха висел в воздухе плотнее тумана.
Сквозь трещины в стенах пробивался тусклый свет, оставляя на полу дрожащие пятна. Где-то за спиной у Кати слышались приглушенные стоны, шепот благодарностей и резкие команды волонтеров, разгружавших коробки с консервами и бинтами.
Она чувствовала, как пальцы немеют от усталости, но останавливаться было нельзя. Очередь растянулась до самого входа, а в глазах каждого читалась одна и та же мысль: «Держись, ещё немного».
Мужчина, чью рану она обрабатывала, молча смотрел в потолок, стараясь не выдавать боли. Его пальцы судорожно сжимали край потертой куртки.
— Спасибо, дочка. — голос не дрогнул, когда он, наконец, заговорил.
Катя кивнула, не доверяя себе слова. Где-то за стенами прогремел отдаленный взрыв и стены дрогнули, осыпая их мелкой штукатуркой. Никто даже не обернулся. Привыкли.
— Следующий! — крикнула она, смахивая со лба прядь волос, выбившуюся из-под грязной повязки.
Из темноты выступила женщина с ребенком на руках. Малыш молча прижимался к ее плечу, широко раскрытыми глазами впитывая мир, который уже успел стать для него единственно известным. И таким жестоким.
Катя глубоко вдохнула, снова окунула руки в ледяную воду и потянулась за свежим бинтом.
Руки дрожали не от усталости, от постоянного ожидания. Ожидания весточки. Последнее сообщение от Кости пришло три недели назад:
"Идем на задание. Связь прервется. Люблю. Жди".
Больше ничего. Тишина. Тишина, которая сводила с ума хлеще снарядов.
Она приехала сюда не только как волонтер с ящиками лекарств и детским питанием. Она приехала искать его. Костю. Ее солнце в этом кромешном аду. Мобилизованного в первые дни, разведчика. Если он жив, то он где-то здесь. Но ждать в тылу стало просто невыносимо. Надежда теплилась еще в ее сердце.
Передав оставшиеся медикаменты местным волонтерам, Катя погрузилась в старенький микроавтобус.
Обратная дорога. В Россию. С пустой душой, но с упрямой искрой надежды под грудью. Колонна из трех таких же видавших виды автобусов тронулась, пробираясь по разбитой дороге через серую, выжженную войной равнину.
Снаряд разорвался неожиданно близко, в поле справа. Грохот оглушил. Автобус резко дернуло в сторону. Катя ударилась головой о спинку кресла.
— Засада! — услышала сквозь звон в ушах визг тормозов и хриплый крик водителя. — ВСУ!
Из придорожного леска, как тени, вынырнули фигуры в камуфляже, непохожем на российский. Автоматные очереди прошили воздух. Стекло водительской двери звонко осыпалось. Автобусы остановились, став беспомощными мишенями.
— Не стрелять! — крикнул кто-то снаружи на ломаном русском. — Выходи! Руки за голову! Быстро!
Двери автобуса с треском распахнулись. Холодный воздух и дула автоматов встретили их. Катя, вместе с другими, подняла дрожащие руки. Сердце бешено колотилось, не только от страха.
"Где Костя? Что, если он… здесь?" – мелькнула дикая мысль.
Их выстроили на обочине лицом к замерзшей грязи. Катя чувствовала на себе тяжелые, подозрительные взгляды. Один из боевиков, коренастый, с обветренным лицом, подошел вплотную. Пахло потом, порохом и чем-то кислым.
— Гуманитарка? — спросил он с издевкой, пнув ногой ящик, выпавший из автобуса. Ампулы внутри звонко зазвенели. — Ага… "Гуманитарка" для оккупантов? Или для террористов? Кто вы?
— Мы волонтеры! — прозвучал чей-то голос из колонны, дрожащий, но твердый. — Везли лекарства, еду… для мирных! Для стариков, детей!
Боевик резко развернулся, подошел к говорившему, пожилому мужчине, который помогал Кате в клубе.
— Мирных?! — фыркнул он. — А по какой дороге ехали, "волонтеры"? По дороге, которую ваши "освободили"? По которой танки идут? Вы – снабженцы! Пособники!
Он что-то крикнул своим. Катю и ее спутников начали грубо обыскивать, выворачивая карманы. У Кати вытащили паспорт.
— Россия. — усмехнулся коренастый, листая паспорт.— Москва. Катерина Волкова. — он поднял глаза на Катю. В них не было ничего человеческого. — Ну что, Катенька, приехала поддержать своих "орков"? Или шпионить?
— Я врач. — тихо, но четко сказала Катя, глядя ему прямо в глаза, стараясь не дрогнуть. — Помогаю раненым. Людям. Любым.
— Врач? — Боевик снова усмехнулся. — Хорошо. Скоро проверим, как ты будешь "помогать". Связать их! В кузов! — скомандовал он. — Конвой захвачен. Везите в пункт. Пусть СБУ разбирается, кто тут "врач", а кто... диверсант.
Их грубо затолкали в тентованный грузовик, стоявший поодаль. Темнота. Запах бензина и гниющей соломы. Автобусы подожгли. Адское зарево осветило лица пленников. Испуганные, потерянные, они жались друг к другу, пытаясь найти хоть каплю утешения в этом хаосе.
Глухой рёв пламени, треск горящего металла, крики тех, кто ещё не успел выбраться — всё слилось в один оглушительный гул. Сквозь щели тента пробивались отблески пожара, бросая на стены грузовика дрожащие тени.
Кто-то всхлипывал, кто-то шептал молитву, а кто-то просто сидел, уставившись в пустоту, будто смирившись с неизбежным. Воздух внутри становился гуще, пропитанный страхом и потом. Где-то впереди хлопнула дверь кабины, раздался рокот двигателя и грузовик дёрнулся с места, увозя их в неизвестность.
Куда? Зачем? Надолго ли?
Никто не знал ответов. Оставалось только ждать, сжимая кулаки до боли, пока зарево позади медленно растворялось в ночи.
Катя прижалась спиной к холодному борту. Вздохнула с облегчением, поняв, что Кости тут не было. Но где-то он был. А теперь и она сама оказалась по эту сторону фронта.
“Костя... – мысленно позвала она, сжимая кулаки. — Я здесь. Ты знаешь?”
Где-то в двадцати километрах к востоку, в закопченном подвале разрушенного дома, служившего временным КПП, старший лейтенант Константин Баранов, Костя, возился с рацией. Сводка обстановки. Рутина. Шум помех резал уши. Он почти машинально листал распечатанные донесения, перехваты, сводки по захваченным объектам и пленным. Его взгляд скользил по строчкам, не цепляясь. Усталость копилась за месяцы, как ржавчина.
И вдруг – имя. Буквы буквально ударили по глазам.
“...при захвате гуманитарного конвоя на трассе H-15 задержаны: ... Волкова Екатерина Сергеевна, гр. РФ, Москва... подозрение в пособничестве...”
Кровь ударила в виски. Гул генератора, голоса сослуживцев, треск рации, грохот близкиз разрывов для него исчезли.
Осталось только имя.
"Катя. Здесь. В плену". — он перечитал строчку еще раз, потом еще, не веря глазам своим.
Но координаты совпадали с местом засады, о которой докладывали утром.
— Баранов? Ты как? Белый стал, как... — вырвал из коматоза голос сослуживца, Игоря Семенова, бывшего "альфовца".
Игорь, человек с каменным лицом и глазами, видавшими слишком много, смотрел на него с прищуром.
Костя молча протянул ему листок, ткнув пальцем в роковую строчку. Игорь пробежал глазами, свистнул почти неслышно.
— Твоя? Та самая врач-волонтер, о которой говорил?
— Она... Она приехала... Ради меня. — Костя с трудом выдавил слова, ком в горле мешал дышать. — Игорь, они ее... СБУ, или эти ультрас... Там же…
— Там же ад, Костя. — Игорь отложил листок, его лицо стало еще жестче. — Ты что думаешь?
Костя вскочил. Адреналин гнал его к двери.
— К командиру! Надо операцию ставить! Выручать!
Командир разведроты, майор Громов, выслушал Костью в своем "кабинете" – уголке подвала, отгороженном шинелями. Лицо его было усталым и непроницаемым.
