Книги
Не открывая глаз, она нехотя начала водить ладонями по простыням. Назойливая как сверло дантиста мелодия настойчиво разрывала тишину ее спальни. Сознание, затуманенное остатками седативного, медленно выплывало из тяжелого забытья. Каждое движение давалось с трудом, будто все тело сопротивлялось самой идее возвращения в реальность. Во рту — металлический привкус, на языке — пленка от вчерашнего чая. Кончики пальцев онемели и покалывали. «Боже, который час! Кто в такую рань может звонить?!» – мысль возникла медленно, прорываясь сквозь вязкое марево сна. Нащупав холодными пальцами телефон, она с усилием приподняла отяжелевшую голову и открыла глаза.
Код местный. Номер – незнакомый. «Наверное, спам», – подумала она с привычной апатией, но какой-то слабый импульс любопытства заставил все-таки ответить.
– Да, слушаю вас, – почти шепотом медленно сказала она. Голос прозвучал как у человека с простудой. Горло пересохло, каждое слово царапало. Она едва разжимала губы.
– Привет! Это Альбина! Помнишь меня? Мы встречались на выставке несколько лет назад.
Альбина… Имя отозвалось глухим эхом где-то в затуманенной памяти. Она попыталась сосредоточиться, но мысли путались.
– Альбина? На выставке? – повторила механически, надеясь, что время сыграет за нее, и собеседница сама все объяснит. В ее голосе не было эмоций, чистая вежливость, отработанная годами профессионального общения.
– Да. Ну ты должна помнить. Там еще файер шоу было и файерщики работу повредили. Помнишь?
Файер шоу? В голове мелькнули обрывки: искры, дым, чей-то крик. Или это приснилось?
— Если честно, то нет... — призналась она с облегчением. Притворяться дальше было выше ее сил. — Ладно, не важно. Альбина, у тебя какой-то вопрос?
«Пожалуйста, пусть это будет быстро. Пусть она не станет расспрашивать, как дела, что нового. Пусть просто скажет, что нужно» – быстро промелькнуло в голове
— Уверена, когда мы увидимся ты вспомнишь, но не суть. Слушай, мне нужна помощь. Никто кроме тебя не справится, потому что в этом ты лучшая. Выручай.
Лучшая. Слово одним точным ударом раскроило черепную коробку, из которой хлынул селевой поток обрывков из воспоминаний. Когда-то она действительно была хороша в своем деле. Могла за час составить концепцию выставки, за день найти спонсоров, за неделю организовать мероприятие, которое потом обсуждали месяцами. Теперь ей было сложно выбрать, какую футболку надеть.
Она попыталась сесть, но головокружение накрыло волной. Тело отказывалось подчиняться, суставы ныли, словно перед дождем.
— Что конкретно нужно, — выговорила по слогам, цепляясь за остатки профессионализма.
— Моя подружка хочет сделать персоналку своих фоторабот. Нужно организовать выставку. Хотим сделать здесь, а потом по всей стране. Ну или хотя бы по крупным городам каким-то... Для начала... Если… Если получится… Ну как, поможешь? – спросила она не уверенно, но с надеждой в голосе.
Фотовыставка. В прошлой жизни она бы уже прикидывала площадки, составляла списки контактов, оценивала бюджет. Сейчас мысль о том, что придется выходить из дома, общаться с людьми, принимать решения, вызывала тошноту.
— Подружка? Фотовыставка? — переспросила она, выигрывая время. В голосе слышалась едва заметная растерянность, которую она пыталась скрыть за показным равнодушием.
— Ну да! Слушай, там такие работы, закачаешься!
«Закачаешься». Альбина говорила таким восторженным тоном, каким она сама когда-то говорила об искусстве. Этот энтузиазм сейчас звучал как язык с другой планеты. Планеты, где люди все еще способны чувствовать восторг, где они не боятся лишний раз выйти из дома.
— А от меня что нужно?
— Полная организация и курирование всего проекта. Хотя бы не первом этапе.
Она представила бесконечные звонки, встречи, презентации, людей, которые будут ждать от нее решений, энергии, блеска. Всего того, что она оставила в прошлом.
— Мне надо подумать... — начала она осторожно, нащупывая слова, как слепая. — Ты же знаешь, что я фотопроектами не занималась.
Она знала, что это неправда. Занималась. Несколько лет назад курировала выставку молодых фотографов. Помнила каждый кадр, каждый угол освещения. Тогда еще могла чувствовать искусство, а не просто анализировать его.
— Без тебя никак. Ну пожалуйста, — взмолилась Альбина.
Во всей этой фразе была такая искренность, от которой что-то дрогнуло в груди. Когда в последний раз ее о чем-то просили? Дети просили каждый день — поиграть, почитать, включить мультики. Но это были ее дети, хотя иногда их просьбы и отскакивали от нее, как мячики от стены. Муж перестал просить еще до того, как решил пожить отдельно. Когда ее профессиональное мнение было кому-то нужно?
— Хорошо... — слово вырвалось неожиданно для нее самой. — Но я все равно подумаю. Мне надо посмотреть работы. Прикинуть масштаб трагедии, — добавила она с тенью старой иронии, которая прорезалась сквозь туман. — Мне нужно понимать с чем я буду иметь дело.
— Да, конечно. Сейчас все подготовлю и отправлю. Тебе на этот номер?
— Да. Буду ждать, — ответила она и завершила звонок.
Буду ждать. Единственное, что она научилась делать за эти месяцы. Ждать, когда подействуют таблетки. Ждать, когда нужно будет забирать детей. Ждать, когда что-то изменится само собой и жизнь станет другой. Или хотя бы такой, как раньше.
Она снова рухнула на подушку, и знакомая тяжесть накрыла ее, как одеяло.
Она лежала на большой двуспальной кровати. Они заказали ее вместе с мужем, когда переезжали в новую квартиру и заканчивали ремонт. Она из последних сил цеплялась за остатки счастья пока обустраивала их новое жилище и с любовью подбирала каждую деталь интерьера.
Теперь она смотрела сквозь черноту комнаты на темный матовый потолок. В потолке она едва различала контуры своего отражения. Он было смазанное, нечеткое, размытое, такое же, какое оставляли таблетки в ее жизни – полустертый набросок когда-то яркой картины. Женщина-призрак в собственной постели.
Комната тонула в искусственных сумерках. Свет практически не проникал в ее спальню сквозь плотно задернутые темные шторы. Солнце стало врагом. Его лучи казались слишком яркими, слишком настойчивыми, требующими энергии, которой у нее не было. Здесь, в этом коконе из темной ткани, можно было притвориться, что мира снаружи не существует. Что нет детского сада, куда нужно отводить младшую. Что нет школы, где старший получает замечания за невыполненные домашние задания.
Из соседней комнаты доносился едва слышный звук. Дети тихонько смотрели телевизор. Сидели спокойно, даже не ссорились. Они привыкли к тишине дома, к маминым долгим снам, к тому, что папа теперь забирает их иногда и только по выходным. Сын учился быть осторожным с маминым сном. «Мама устала», — объяснял им папа, когда еще жил с ними. «Маме нужно отдыхать». Дети приняли это как данность, как другие семьи принимают аллергию кота или бабушкины проблемы с сердцем. Двое маленьких свидетелей предстоящих перемен. Они еще не понимали, что происходит, но уже чувствовали тревогу в воздухе, как животные перед землетрясением.
Она снова посмотрела на экран телефона. Белые цифры на экране показывали 11.11. Заставка на фоне с земным шаром и желтая точка геолокации казались горькой иронией. Они вместе с ней словно застыли во времени и пространстве, как будто находясь в черной дыре, где время течет иначе и где настоящее и прошлое перемешалось в вязкой массе разочарований и несбывшихся надежд шатко балансируя на грани между жизнью и существованием.
