Книги
Первую ночь в чужом мире я провел в городском парке, свернувшись калачиком на скамейке под старым дубом. Октябрьский воздух был холоднее, чем в моем мире, и к утру я проснулся продрогшим до костей, с затекшими мышцами и растущим чувством отчаяния.
Сны были кошмарными. Мне снилось, что я бегу по бесконечным коридорам, заполненным дверями, каждая из которых ведет в другую версию моей жизни. В одной Роуз была замужем за моим лучшим другом Майком. В другой мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было десять. В третьей я сам умер от детской болезни и никогда не встретил Роуз.
Проснувшись с головной болью и сухостью во рту, я понял, что мне нужен план. Паника и отчаяние не вернут меня домой. Нужно изучить этот мир, понять его правила, найти информацию о камне и способах его активации.
Первым делом — еда и временное жилье.
У меня в кармане было двадцать три доллара — деньги, которые я взял перед прогулкой на случай, если захочу купить что-то для Роуз. Но когда я попытался купить булочку в пекарне, продавщица с недоумением рассмотрела мои банкноты.
— Что это за деньги, молодой человек? — спросила она, женщина лет сорока с усталыми глазами и мукой на фартуке. — Я таких никогда не видела.
Банкноты в моих руках выглядели точно так же, как всегда, но женщина смотрела на них, будто я протягивал ей игрушечные деньги. Я быстро извинился и вышел из пекарни, понимая, что валюта этого мира отличается от моей.
К счастью, у меня были наручные часы — подарок папы на шестнадцатилетие. Серебряные, с гравировкой "Моему сыну с любовью" на задней крышке. Расставаться с ними было больно, но голод и холод оказались сильнее сентиментальности.
Ломбард находился в той же части города, что и в моем мире, но выглядел более мрачно. Вывеска "Ссуды под залог" была выцветшей, окна грязными, а владелец — тощий мужчина с золотыми зубами — осмотрел часы с недоверием.
— Где ты это взял, мальчишка? — спросил он подозрительно.
— Подарок от отца, — ответил я честно.
— Хм. Работа хорошая, но времена тяжелые. Много людей приносят семейные ценности. — Он взвесил часы в руке. — Дам пятнадцать долларов.
Я знал, что часы стоили гораздо дороже, но выбора не было. Пятнадцать долларов местной валюты позволили мне купить простую еду — хлеб, сыр, яблоки — и снять койку в дешевой ночлежке на окраине города.
Ночлежка была мрачным местом. Длинный зал с двумя рядами железных коек, где ночевали рабочие, бродяги и все те, кому некуда было идти. Воздух был затхлым, пахло немытыми телами и дешевым табаком. Мужчины лежали на койках, курили, тихо разговаривали или просто смотрели в потолок пустыми глазами.
Хозяин ночлежки — старик с седой щетиной и красными от пьянства глазами — окинул меня оценивающим взглядом:
— Откуда будешь, паренек? Говор у тебя не совсем местный.
— Из соседнего штата, — соврал я. — Приехал искать работу.
Старик горько рассмеялся:
— Работу? Да тут половина города без работы сидит уже десять лет. Депрессия, знаешь ли. Заводы закрываются, фермы разоряются. Но койку я тебе сдам — деньги не пахнут.
Лежа на жесткой койке под тонким одеялом, я слушал разговоры других постояльцев и постепенно понимал, в какой мир попал.
— ...снова закрыли шахту в Мидвилле. Сто человек на улице...
— ...говорят, в Европе тоже плохо. Безработица, голод. Люди готовы на что угодно ради куска хлеба...
— ...может, новый президент что-то изменит, но я уже не верю...
Этот мир застрял в экономическом кризисе, который в моей реальности закончился еще до рождения моих родителей. Здесь Великая депрессия продолжалась уже десять лет, превратив цветущий город моего детства в место отчаяния и безнадежности.
Я думал о доме. О маме, которая, наверное, готовила ужин и беспокоилась, где я. О папе, который мог уже звонить в полицию. О Роуз, которая ждала меня на свидание и не понимала, почему я не пришел.
Слезы подступили к глазам, но я заставил себя не плакать. Слезы не вернут меня домой. Нужно было действовать.
На следующее утро я отправился в городскую библиотеку. В моем мире она находилась в красивом кирпичном здании в центре города, построенном в начале XX века на деньги местного мецената. Здесь здание было тем же, но выглядело более обветшалым — краска облупилась, некоторые окна были заколочены досками, а табличка у входа сообщала, что библиотека работает только три дня в неделю из-за сокращения финансирования.
К счастью, суббота была одним из рабочих дней.
Библиотекарша — женщина лет пятидесяти в простом сером платье — с подозрением посмотрела на меня, когда я попросил доступ к архивам местных газет. Видимо, молодые люди редко интересовались историей в этом мире.
— Что именно ищете? — спросила она.
— Информацию о... необычных событиях. Исчезновениях людей, странных явлениях.
Она нахмурилась:
— Зачем это вам?
— Пишу школьную работу о местной истории, — соврал я.
Архивы оказались скудными — многие газеты прекратили выпуск из-за финансовых проблем, а те, что сохранились, были больше озабочены экономическими новостями, чем загадочными происшествиями. Но через несколько часов поисков я нашел то, что искал.
Статья была напечатана десять лет назад в "Спрингфилдском вестнике" — газете, которая закрылась через год после публикации. Заголовок гласил: "ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ АНТИКВАРА".
"Вчера вечером жители района Олд-Таун сообщили о странных вспышках света, исходящих из магазина 'Редкости и древности мистера Олдфилда'. Когда прибыли пожарные, здание горело необычным огнем — синим и серебристым, который не поддавался тушению обычными средствами. К утру от магазина остались только обугленные стены.
Владелец заведения, Альберт Олдфилд, 67 лет, пропал без вести. Соседи рассказывают, что накануне пожара старик говорил странные вещи о 'путешествиях между мирами' и 'камнях реальности'. Полиция рассматривает дело как несчастный случай, но некоторые свидетели утверждают, что видели, как мистер Олдфилд исчез в одной из вспышек света.
Профессор местного университета Джеймс Харрис, изучавший коллекцию Олдфилда незадолго до трагедии, отказался комментировать происшествие."
Сердце забилось быстрее. Значит, Олдфилд существовал и в этом мире! И занимался теми же исследованиями. А профессор Харрис мог знать больше о камнях.
Я переписал адрес университета и имя профессора. Это была моя первая зацепка, первая надежда на понимание того, что со мной произошло.
Университет располагался в той же части города, что и в моем мире, но выглядел намного хуже. Многие здания нуждались в ремонте, газоны были не ухожены, а студентов было заметно меньше. Депрессия ударила и по высшему образованию — люди не могли позволить себе тратить деньги на обучение, когда им не хватало на еду.
Кабинет профессора Харриса находился на первом этаже исторического факультета в здании, которое помнило лучшие времена. Краска на стенах облупилась, паркет скрипел под ногами, а из окон открывался вид на заброшенную часть кампуса.
Я постучал в дверь с табличкой "Проф. Дж. Харрис — История и археология".
— Входите, — раздался усталый голос.
Профессор Харрис оказался невысоким мужчиной лет шестидесяти с седыми волосами и проницательными голубыми глазами за толстыми очками. Его кабинет был завален книгами, картами, древними рукописями и странными предметами, которые могли быть как археологическими находками, так и сувенирами из дальних стран. На стенах висели фотографии раскопок, дипломы и карты древних цивилизаций.
