Слезы Амити

Глава 28

– Ха, – тихо выдохнул Ник, отчего с его губ сорвалось облачко белого пара.

Он лежал с закрытыми глазами на одной из лавочек внутреннего двора, убрав руки за голову, а я сидела у его изголовья и от безделья покачивала ногами. Недавно выпавший снег уже почти весь растаял, обнажив чахлые кусты роз, засохшую траву и холодный камень тропы.

– Мда… Такое шоу Академия нескоро забудет.

– И Холлер тоже, – злобно заметила я, а Ник усмехнулся и согласился:

– И Холлер тоже. Напомни мне в следующий раз тебя не злить.

Я на это ничего не ответила, только отвела взор от лица Ника и уставилась на собственную обувь.

Переполох в Доме фамильяров ненадолго отвлек меня от насущных проблем, одной из который оказался Котя. Белладонна знает, где все это время его мотало, что он так обессилил и весь изгваздался. Кот даже не нашел сил сопротивляться, когда я принялась отмывать его от грязи в женском туалете! Однако забеспокоился возле входа в нашу комнату, и по понятным причинам. И дабы не подвергать своего драгоценного питомца риску снова оказаться во власти цветка, я попросила Ника проверить: достаточно ли проветрилась комната.

– А меня тебе совсем не жалко? – с ужасом произнес он.

Белладонной клянусь, на миг мне показалось, что в глазах Ника отразилась та самая сцена в Доме фамильяров.

– Ты осторожно, – выдавила я улыбку, понимая всю абсурдность своей просьбы. – Если что-то пойдет не так…

– Запрешь меня в своей спальне?

Я вспыхнула.

– Прояви самообладание, отступи и сделай три глубоких вдоха!

– Тц, – недовольно цокнул Ник. – Тебе не кажется, что ты требуешь от меня невозможного?

Он окинул меня взглядом, отчего жар на моих щеках стал только сильнее, а я удобнее перехватила мокрого кота, который сейчас лежал на моих руках, точно младенец – вверх пузом, растопырив лапы и беспомощно свесив хвост. То, что Котя живой, выдавало лишь его дыхание. Слава Белладонне, хотя бы черный цвет мог все это время поддерживать.

– Ладно, – сдался Ник, не выдержав такого душещипательного зрелища. – Так и быть. Проверю.

К счастью, все опасения оказались ложными. Только Ник сунул голову в приоткрытую мной дверь, как тут же объявил, что все в порядке, после чего я занесла кота и тут же закутала его в одеяло, потому что из-за открытого окна в комнате было прохладно. Котя мгновенно уснул и даже не обратил внимания на появившуюся в миске еду, а мы с Ником, быстро перекусив на обеде, отправились во внутренний двор Академии.

– Лав, – позвал меня Ник, когда наше молчание затянулось. – Ты хочешь о чем-то поговорить?

Я удивилась такому вопросу и снова посмотрела на Ника. На этот раз его глаза были открыты, но смотрел он не на меня, а на небо, и был очень хмурым. Сердце в груди екнуло.

– Почему так думаешь?

– Комната проветрилась, а ты все еще шатаешься со мной, – произнес он.

– Может, мне скучно одной.

– А сейчас весело? – все-таки посмотрел он на меня, также продолжая лежать на скамье. – Что-то я не вижу улыбку, зато вижу, как ты то и дело кусаешь губы, будто боишься что-то сказать. Если дело в Холлере, то…

– Нет, не в Холлере, – призналась я и вздохнула.

«Что если он все-таки слышал слова Церары? Могу ли я довериться ему и спросить о запахе смерти? Что если после этого вопроса случится что-то необратимое?» – зажужжали в моей голове вопросы, противовесом которым был простой факт: это же Ник! Тот самый Ник, который только что меня спас и был готов сцепиться с сильнейшим учеником Академии! Тем более я пообещала себе больше не лгать.

– Церара мне кое-что сказала, – решилась я таки заговорить.

– И что именно? Что-то про того парня, про которого ты приходила расспросить?

– Нет.

Чувствуя, как от волнения сердце заходится в груди галопом, я с силой вцепилась в край скамейки и почти шепотом произнесла:

– Что от тебя пахнет смертью.

Ник хмыкнул.

– И ты подумала, что это я убил двух девушек в Академии? – с насмешкой произнес он, а я тут же воскликнула:

– Нет! Да я бы ни за что!.. Я… – и осеклась, когда увидела его посерьезневшее лицо: – Даже не знаю, о чем я подумала. Но Ник! Почему она так сказала?

– Почему, – повторил он за мной после недолгого раздумья и, распахнув пиджак, задрал рубаху на животе, обнажив большой и уродливый рубец. – Потому что я был мертв.

На мгновение я потеряла дар речи и никак не могла отвести взора от рубца.

– К-как? Но… Как?!

Ник вздохнул, опустив рубаху обратно, после чего похлопал по животу, в том самом месте, где было когда-то смертельно опасное ранение.

– В тот день, – принялся рассказывать Ник, – я был с семьей в доме. Начались крики, запахло дымом. Я выбежал посмотреть, в чем там дело, но только открыл дверь, как соседский дом взорвался, а осколок чего-то вонзился мне в живот. Боль была такая, что я сразу потерял сознание. Иногда приходил в себя, слышал голос матери, чувствовал, как брат куда-то меня ведет, но все было словно в тумане. Потом я оказался на земле. Она была такой… горячей.

Она на миг замолчал.

– Возможно, ее нагрело солнце, в тот день стояла сильная жара, или… Впрочем, неважно. Тогда я оказался совсем один и куда-то пополз, звал родных, но всюду была тишина.

Он снова прервался, чтобы вздохнуть, а я смотрела на его лицо и глаза, что, казалось, смотрели не на небеса, а далеко в прошлое. И мне стало совестно, что я в итоге разбередила старые раны.

– Знаешь, Лав, на что похожа смерть?

Ник усмехнулся собственному вопросу, и прежде, чем я успела что-то произнести – ответил сам:

– На тишину, когда резко замолкает вся толпа, чтобы услышать кого-то одного. И если «толпа» – это мир, то «один» – голос твоей жизни. Для кого-то он может оказаться приятным пением, а для кого-то мерзким скрежетом, но когда хочется жить, ты готов уцепиться даже за этот скрежет, что бы он тебе ни предвещал.

– И на что был похож твой голос? – тихо поинтересовалась я, дивясь такой оценке смерти.

Ник пожал плечами:

– Не знаю. Пока не разобрался. Но когда я очнулся во временном госпитале Мечей, где еще собирали по кускам и допрашивали уцелевшие трупы, и понял, что жив – для меня это было и счастьем, и горем одновременно. Потому что больше никто не уцелел.

Он поднял руку вверх, будто хотел дотянуться до небес и сжать их в кулаке, после чего процедил сквозь стиснутые зубы:

– До сих пор иногда думаю: может, было бы лучше, если бы и я…

– Нет! – воскликнула я и, хлопнув ладонями возле его головы, грозно склонилась, загораживая от его взора небо. – Не говори так.

– Хм, – протянул он, заглядывая мне в глаза и улыбаясь уголком губ. – Почему?

– Потому что… – мои щеки потеплели. – Потому что тогда мы бы не встретились и не стали друзьями!

Мне захотелось хлопнуть себя по лбу от того, как прозвучали мои слова. Ну, не умею я утешать людей, ведь раньше у меня друзей не было. А Ник вдруг громко рассмеялся, чем совсем вогнал меня в краску, но быстро успокоился и снова встретился со мной взглядом.

– Да, Лав, – произнес он с немного печальной улыбкой. – Тогда бы мы не стали друзьями.

Он продолжал смотреть мне в глаза, а я так и застыла, все еще нависая над Ником, когда подул прохладный ветер и пощекотал кончиками моих волос его щеки. Этот момент мне показался настолько странным и нелепым, что хотелось отстраниться, но выражение лица Ника, а еще его взгляд – меня остановили, потому что в них читалась печаль. И настолько она была глубокой, что казалось, я могла бы окунуться в нее с головой и навсегда потеряться.

– Лав… – произнес Ник и вдруг приподнялся на локтях.

Когда наши лица стали ближе, я взволнованно отпрянула, однако он всего лишь сел и, не оборачиваясь, сказал:

– Не самую лучшую тему для беседы мы выбрали. Давай-ка я лучше расскажу тебе другую историю.