Игрушечный стрелок

Глава 31

После очередного жаркого секса с Фабиолой, когда она, тяжело дыша и довольно улыбаясь, устроилась у меня на груди, я будто бы невзначай поинтересовался, кто в замке занимается одеждой.

— У нас трое портных. — ответила принцесса. — Один исключительно для королевской семьи и приближенных, еще двое — для людей попроще, в основном, они занимаются пошивом всякой рабочей формы. Ну, не конкретно они, а их артели, сами портные выступают как начальники.

— Понятно. Наверное, мне нужны как раз они.

— Да вот еще. — Фабиола подняла голову и отчетливо нахмурилась. — Если тебе понадобилась одежда, я пришлю к тебе нашего портного, и он сошьет тебе такие обновки, что вылезать из них не захочешь. Сидеть будет как вторая кожа.

— Спасибо, но это лишнее. — усмехнулся я. — К тому же, наверное, королевский портной специализируется на тонких, нежных материалах, всяких там воздушных юбках, оборках... Я прав?

Принцесса подняла руку и покачала ею, иллюстрируя, что в общем и целом я прав.

Точно, рука!

— Вот, знаю! Твои наручи, топик, кожаную юбку — кто делал?

— Спросишь тоже. — фыркнула принцесса, устраиваясь поудобнее. — Это вообще не замковый человек был, это был мастер из города, самый лучший кожевенник, что только живет в пределах городских стен. Постоянный поставщик кожаных изделий для замка.

— А почему тогда он не живет в замке?

— Его услуги требуются не так что. — Фабиола пожала плечами. — Обычные проходные изделия из кожи может сделать почти любой кожевенник, а к мастеру Фраю обращаются только тогда, когда нужно что-то необычное, для чего не существует лекал и схем. Его изделия всегда идеально сидят — от перчатки до седла, даже ходят слухи, что он пользуется магией в работе, хотя сам не отмечен номером.

— А ты сама как думаешь?

— А я думаю, что в его семьдесят лет, пятьдесят из которых он работает с кожей, это нормальный результат.

— Познакомишь?

— Да зачем тебе? — не унималась принцесса. — Если я тебе наскучила в постели, давай я пару вожжей с конюшни принесу.

Я улыбнулся, показывая, что шутку понял, но все же протянул руку и звонко шлепнул ее по голой заднице. Принцесса притворно взвизгнула и принялась возиться, заползая под одеяло.

— Скажем так... — медленно ответил я, когда она снова улеглась. — Вот у тебя же есть свой боевой жилет, сделанный мастером Фраем.

— Ну?

— Вот и мне тоже нужен свой.

После завтрака я сходил к кузнецам и попросил их повторить «Гоблина», только отзеркалив все элементы. Они не поняли, для чего это, но спрашивать не стали, а я не стал объяснять.

Они еще с обычной стрельбой-то не свыклись, а уж если бы я стал им рассказывать про македонскую...

До сих пор не понимаю, почему стрельбу с двух рук называют «стрельбой по-македонски», ведь это две разные вещи. Даже три, если копать совсем глубоко. Есть «стрельба с двух рук» и это, в принципе, обычная стрельба из пистолета — когда он удерживается двумя руками. Есть «стрельба по-македонски», сугубо киношный прием, когда герой тыкает в разные стороны двумя стволами, стреляет не целясь и враги валятся пачками. А есть «акимбо», которое суть тоже «стрельба по-македонски», но чуть более приближено к реальности и имеет чуть более боевое применение. Суть акимбо в том, что прицельно стрелок стреляет только из одного пистолета, используя второй исключительно как дополнительный ствол, увеличивающий плотность огня и позволяющий вести огонь на подавление. Подобная техника полностью изжила себя с появлением компактных пистолетов-пулеметов, которые, обладая габаритами, сравнимыми с пистолетами, выдавали в разы больший темп стрельбы.

Однако здесь и сейчас нет пистолетов-пулеметов. И некому их создать, если только не мне, а у меня в планах пока что такого нет. Подобное оружие все же больше пистолета, намного прожорливее относительно боеприпасов, а самое главное — требует нарезного ствола. Пистолет-пулемет с гладким стволом, или, чем черт не шутит, даже с накруткой «парадокс» или сверловкой Ланкастера, которую я все равно не смогу изобразить — это какой-то нонсенс.

У «Гоблина» ствол гладкий. А это значит, что я могу запихать в шелл любой метательный снаряд — хоть собственные фекалии, и ствол это легко прожует. Я могу зарядить в него дробь и палить с двух таких пистолетов, превращая все перед собой на расстоянии до сорока метров в чистилище. Могу зарядить герметизированную магнезию и стрелять натурально снопами раскаленных искр, которые будут поджигать любую ткань на противнике, превращая его в пылающий факел. Могу зарядить пули турбинного или стреловидного типа и иметь вменяемую кучность на тех же сорока метрах. Я могу делать что угодно и стрелять чем угодно.

И если я, как классический правша, буду держать в левом пистолете магазин с исключительно дробовыми патронами, а в правом наоборот — с пулевыми, то я легко смогу вести прицельный огонь по цели, а при необходимости — переключаться на оборонительную дробь или наоборот — штурмовать противника, не давая ему высунуться настоящим шквалом свинца. А если высунулся — сам дурак.

Дробь это такая штука, которой так много, что даже в полном латном доспехе она найдет, куда просочиться. Не с первого патрона, так со второго.

В общем, что ни говори, а гладкий ствол это натуральный универсал в оружейном плане. Конечно, у него есть свои недостатки... Но в условиях, в которых нахожусь сейчас я, их просто не существует, потому что никто, кроме меня, о них не знает. А я никому не расскажу.

Не в моих это интересах.

Но оружие это только половина боеспособного комплекса. Даже четверть. Четверть — оружие, четверть — боеприпасы, четверть — боец и четверть — амуниция. И вот как раз с амуницией совершенно закономерно должны были возникнуть трудности — так уж вышло, что я не портной.

И, будто этого было мало, была еще одна проблема — в этом мире туго с материалами, к котором я привык. Нет пластика, нет кайдекса, нет микарты, нет кордуры, нет даже толковых тонких резиновых жгутов. Конечно же, нет паракорда, само собой, нет влагостойких пропиток и только мечтать остается о мембранах. По сути, все что шьется и чье использование предполагает в будущем более или менее серьезные нагрузки, здесь производилось из двух материалов — либо из очень толстой и шуршащей ткани, похожей на брезент, либо из кожи.

Разумеется, я сразу выбрал кожу.

В принципе, мой заказ для такого мэтра кожевенных дел, каким Фабиола описывала мастера, не должен был стать чем-то из ряда вон. Я как смог нарисовал, а потом еще на словах объяснил, разгрузочный жилет с четырьмя карманами под магазины и на всякий случай — даже с эвакуационной петлей, так же поступил с двумя набедренными кобурами и еще попросил перчатки. Вот как раз с ними у мастера Фрая, напоминающего маленького заросшего гнома с абсолютно лысой, как яйцо, макушкой, проблем не возникло — он шустро обмерил мою руку в восьми разных направлениях, причем пользуясь собственными пальцами, приложил к ладони кусок кожи, шустро обвел карандашом и заверил, что все будет готово в лучшем виде и в скорейшем времени.

Когда мы вышли от кожевника и Фабиола снова спрятала лицо под своим необычным, отделенным от всего остального, капюшоном, я обратил на него внимание с практической точки зрения:

— Никогда не видел такого элемента одежды.

— У вас такое не носят? — удивилась Фабиола.