Янтарное сердце Амити

Глава 42

«Мэри! Мэри! Мэри…» – до сих пор звучал полный боли и неверия голос в моём сознании. Он надрывным звоном проносился по коридорам разума, оставляя след горечи и беспокоя старые раны от собственной печали.

– Это была она… – хрипло произнесла я в кабинете декана.

После того как тело Мэри отнесли в подземелье Академии к некромантам – директор хотел ее пробудить и допросить, декан Боевого факультета принялся допрашивать всех, кто хоть как-то взаимодействовал с живой или мёртвой Мэри.

Я вошла в его кабинет уже самой последней, когда небо окрасили всполохи заката. И некоторое время мы оба молчали, после чего я произнесла свои первые слова: «Это была она». Глаза декана на мгновение расширились от удивления, но потом брови нахмурились.

– Ты уверена?

Я вспомнила мирное, при этом печальное и исцарапанное шипами роз лицо девушки. Её спутанные и перепачканные в крови светлые волосы. Её навсегда погасшие, широко распахнутые голубые глаза и израненные всё теми же шипами руки, когда она пыталась выползти из колючего кустарника. И так как девушка лежала на животе, я отчётливо видела тонкую кровавую рану на её спине.

– Да, – твёрдо ответила я, чувствуя при этом какое-то бессилие.

Декан тоже опустил янтарный взор на свои руки, а его лоб прорезала напряжённая морщинка.

– Думаете, это директор?.. – начала я, но декан покачал головой.

– Нет. Вряд ли…

Что-то быстро обдумав, Флэмвель провёл ладонью по лицу.

– Но даже если он замешан, то сам он не мог этого сделать, – не стал он всё-таки отрицать такой возможности, больно много совпадений… – Со слов некромантов, ее убили еще вчера, и я не обнаружил следов магии. Её словно… просто закололи. Директор в тот вечер был в своём кабинете. Я за ним некоторое время присматривал, – признался он, а моё сердце пропустило удар.

Именно вчера я видела, как Мэри убегала на улицу, и о чём тут же рассказала декану. Но почему она убегала? Что же случилось?

– Я спрашивал её соседку и подругу, они вместе учились на первом курсе Колдовства, но толком ничего не узнал.

Он кратко пересказал, что же смог выяснить, а именно: что в тот вечер Мэри вела себя немного странно. Она выглядела взволнованной и напуганной. Всё время оглядывалась, вздрагивала и была в своих мыслях. А вечером она просто не вернулась в свою комнату.

– Ты кого-нибудь заметила, когда за ней шла? – поинтересовался декан, а я покачала головой.

– Она просто убегала, точно от призрака.

– Кто-нибудь ещё в тот вечер её видел?

– Церара, – вспомнила я. – С кафедры Некромантии.

Декан кивнул, принимая во внимание мои слова, и попросил в подробностях рассказать, как мы обнаружили тело Мэри, и я рассказала. Всё. Без утайки, потому что наверняка Холлер, Раст и остальные ребята все уже доложили. Ну, или почти всё… Пока мы ждали преподавателей, Холлер недвусмысленно намекнул мне, что не хочет быть связанным с разборками между мной и Растом, поэтому дал мне указание упомянуть его лишь вскользь. Будто он заметил потасовку и поспешил на помощь. Так как я не желала связываться с Холлером, то решила поддержать эту легенду. Белладонна с ним… Когда же я дошла до момента с отражением магии Раста, глаза декана вспыхнули интересом, но он сдержался и дослушал мою историю до конца. Однако когда я замолчала, и он собирался что-то сказать – в дверь постучали.

Янтарный взор декана мигом устремился к двери, а потом он сам поднялся и выглянул наружу.

– Профессор Реджес, – раздался тихий и немного потусторонний, мужской голос.

Он зашептал что-то неразборчивое, будто боялся своим голосом спугнуть всё живое, а как замолчал, Реджес столь же негромко ответил:

– Понял. Передайте, что сейчас закончу допрос и приду.

– Хорошо, профессор Реджес, – вновь прошелестел парень, после чего декан закрыл дверь и нахмурился.

– Что случилось? – почувствовала я неладное.

Декан быстро на меня посмотрел и вновь опустил хмурый взор:

– Они не могут опросить Мэри.

– Как? Почему? – удивилась я.

Если мои скудные знания о некромантии верны, то в первые сутки после смерти жертвы у магов есть стопроцентный шанс на успех, чтобы её допросить. Но чем дольше тело остается ненайденным, тем этот процент становится меньше, потому что тело начинает разлагаться, и мягкие ткани, например: язык, страдают быстрее всего. Именно поэтому во время заговоров жертвам отрезали язык, чтобы они не могли ничего рассказать под действием заклинания «предсмертный шёпот», когда жертва начинает пересказывать все события перед смертью. А с отрезанным языком некромантам оставалось только полностью «пробудить» убитого, чтобы он мог другими способами передать события. Вот тут, конечно, и возникали проблемы. Потому что поднять разумную нежить спустя час после смерти – это почти невозможно.

– Её язык… – начала я, но декан не дал договорить и сразу ответил:

– На месте. Проверил лично.

Я содрогнулась и нахмурилась. Если язык на месте, то в чём проблема?

– Лав, – позвал меня декан, выдёргивая из размышлений, и взволнованно почесал щеку. –Сейчас я должен идти к директору, но как только всё у него узнаю, я тебе расскажу.

Я удивлённо вскинулась:

– Н-но почему?

– Что почему?

Я немного помолчала, чувствуя некоторое волнение, и тихо произнесла:

– Почему ты мне всё рассказываешь?

На месте декана да ещё лейтенанта Мечей было странным докладывать ученику о подобных событиях. И похоже, Флэмвель сам этому удивился, когда сообразил. Однако всё-таки выдавил из себя кривую улыбку, и уверенно на меня посмотрев, произнёс:

– Интуиция.

Пусть его ответ и мог показаться любому другому скупым, но после наших долгих бесед, я почувствовала в нём много скрытого смысла. Похоже, декан хочет, чтобы я была в курсе дела, потому что гибель Мэри могла быть как-то связана со статуей Амити.

У меня по спине пробежал холодок, и я ещё раз мысленно порадовалась, что в тот вечер декан спрятал меня от чужих глаз.

– Спасибо, – смущённо прошептала я и немного покраснела, потому что мне показалось, будто в тишине кабинета мой голос прозвучал, как крик.

С тяжёлым чувством я поднялась со стула и направилась к двери. Декан отступил, пропуская меня вперёд, но когда я взялась за ручку, вспомнила кое-что важное.

– Реджес, – позвала я и тот, с убранными в карманы руками, вопросительно промычал: – Запиши напротив моего имени: «огонь».