Книги
Глава 9
Я выглянула из комнаты, в надежде встретить Мэй и отдать ей чемодан, но нигде ее не нашла – наверное, еще рано. Поэтому я вернулась обратно и, чтобы не тратить время впустую, принялась разбирать свои вещи.
Пусть я не совсем была настроена на разговор (все мысли занял Котя и, белладонна его побери, Дамиан со своими странными намерениями), но Несс все-таки удалось меня немного расшевелить, отвлечь и прогнать своим звонким голосом неловкое молчание комнаты. Так из нашей беседы я выяснила, что она полукровка. Ее мать была из магического мира, а отец из простаков, поэтому она изначально училась в магической школе и в отличие от Мэй знала о магии не понаслышке. А еще она тоже поступила на Боевой факультет, хотя до конца в не верила, что у нее это получится, и очень сильно удивилась письму из Академии.
– Ухты! Это что? – заметила она, как я достала из чемодана прямоугольный террариум и аккуратно поставила его на стол.
– Это… – задумалась я, наблюдая, как маленькая зачарованная палочка со щёткой из конского волоса на конце поднялась в воздух и пощекотала лепестки одного из трёх розовых цветков.
Тот мигом выпустил розовое облако. Оно ударилось о закрытую стеклянную крышку террариума, заскользило по ней завитками, а когда рассеялось, вниз упала фиолетовая капля и задела второй цветок, который тоже выпустил розовое облако. Название им я так и не придумала…
Сбежав из дома после стычки с лейтенантом, я не просто так отправилась отсиживаться в ботанический сад тётушки Марты – женщины буквально помешанной на растениях. Именно она присмотрела за цветком ротангового мужика, чтобы я могла спокойно вернуться домой и не волновалась до отправки в Академию. Так что если капитан Мечей и решил бы его отобрать, он попросту бы его не нашёл. А ещё Марта помогла мне сначала «законсервировать» цветок, чтобы он не завял, а потом укоренить. И укоренить на…
– А… А на чём он растёт, это… – нахмурилась и приблизилась к нему Несс, а я спохватилась, вытащила бордовую накидку и спрятала за ней террариум.
– Это «огнестраст», – нашлась я с названием, заодно решила отдать должное испытуемому, который поучаствовал… кхм… скажем так, в раскрытии потенциала этого цветка.
Лейтенант Мечей же маг огня, вот пусть и будет огнестрастом. Лишь за это ему стоит меня простить, хоть я и не чувствовала себя виноватой. Совсем-совсем.
– Хм… – выпрямилась, потирая острый подбородок Несс. – Никогда о таком не слышала.
– Разновидность страстоцветов, – пояснила я, возвращаясь к чемодану. – Вывела случайно.
– Страстоцветов? – удивилась Несс. – А-а-а… Ты из таких?
– Каких? – замерла я и хмуро на неё посмотрела.
– Ну… – замялась Несс. – Ты же ведьма, вот я и подумала, что ты одна из…
Она покрутила ладонью, не осмелившись закончить свою мысль, но я и так догадалась.
– Нет, я не из Опиумных ведьм.
Опиумные ведьмы или Дурман ковен, как называют их объединение – люди, торгующие любовью, страстью и всем, что связано с похотью и близкими к ней пороками. Раньше эти ведьмы были самыми богатыми и влиятельными, потому что купить любовь желал чуть ли не каждый второй. Но только каждый сотый мог позволить себе приобрести заветный флакончик с зельем, пусть его и предупреждали, что эта любовь лишь обман.
Исторически известно, что подобные приобретения ни к чему хорошему не приводили, а ложная любовь ничем хорошим не заканчивалась. В лучшем случае незадачливому любовнику продавали низкосортное зелье, которое быстро выветривалось и получалась одна возможная развязка из двух: расставание с любимым или покупка нового флакона и почти пожизненная зависимость от ведьмы, что происходило чаще всего, потому что «дешёвая любовь» имела больший спрос. Но бывали зелья посерьёзнее, следовательно несли они более серьёзные последствия. Например, одержимость.
Одурманенный влюблялся в кого-то по-настоящему и потом мучился от тревог, которые сам не понимал. Разрывался между настоящей любовью и ложной, в итоге впадал в депрессию и лишал себя жизни. Если, конечно, кто-то из родственников вовремя не пригласил мага или ведьму, способных распознать влияние любовного зелья. Тогда одурманенного можно было спасти. А бывало, что одурманенный так и не встречал настоящую любовь, а ложная была настолько сильна, что напрочь сносила ему крышу. Он ревновал свой объект страсти абсолютно ко всем и всему, пока не приходил к решению убить его или её, чтобы он или она не достались никому. О-о-о… Такие одержимые люди творили просто ужасные вещи и не только с живыми, но и с мёртвыми – страшный сон не только инквизиции или полицмагов, но и некромантов, которые трепетно относятся ко всему, связанному со смертью. Что они повидали, работая с такими жертвами… Бр-р-р. Врагу не пожелаешь.
По этим причинам Опиумных ведьм признали низшей кастой, а потом вовсе издали закон, запрещающий продавать и применять любовные зелья, но погоня за «страстью» на этом не закончилась. Бытует мнение, что именно Опиумные ведьмы создали первые духи из вождецветов, которые так дороги в нынешнее время и так популярны среди людей. Но к счастью, в отличие от зелья они безопасны. Зато невероятно прибыльные. И буквально озолотили своих создателей.
Я понимала, почему Несс так напряглась, когда подумала, что я одна из Опиумных ведьм. Если уж кто и славится хитростью, изворотливостью да не чурается подлых поступков, так это именно они – Опиумные ведьмы. В своё время из-за любовных зелий их так хорошо окунули в грязь лицом, что они стали самыми непредсказуемыми и коварными. Мало кто бы хотел жить с такой соседкой. Но благо Несс хватило моих объяснений, что у меня с сестрой есть фармагический магазинчик, где я «случайно» и вывела огнестраст. Она успокоилась, и мы продолжили разбирать свои вещи.
– Хм… – заинтересованно хмыкнула я, вытаскивая из чемодана то, что совсем не ожидала в нём найти – белую бумажную коробку с переливающимся разным названием: «Волшебные пряники». И сверху на ней была нацарапана надпись: «Лекарство от тоски».
«Лав…» – догадалась я, когда со смутным предчувствием приоткрыла крышку коробки. Прошло уже много времени с того момента, как в стычке с лейтенантом Мечей я уничтожила торт с поздравлением, а вот второй мы припрятали до тех пор, пока не приведём в порядок наш магазинчик, но так про него и забыли. Две недели он простоял в шкафу и ни капли не испортился. Был всё такой же белый, аппетитный, только немного помятый и смазанный. Однако даже так надпись: «Пшёл нахрен этот Академический Совет» читалась прекрасно. И аромат от торта был такой, что у меня засосало под ложечкой.
– Несс, хочешь перекусить? – предложила я.
– Ещё бы! Обед всё-таки уже прошёл. Кстати, кажется, профессор говорила, что нас покормят здесь…
Не успела она замолчать, как комнату озарила янтарного цвета вспышка, а на столе послышался звон. Котя на когтеточке зашипел, спрыгнул на пол и спрятался в домик, поблескивая оттуда глазами. Я же чуть торт не выронила, а Несс тихо воскликнула. Но стоило вспышке рассеяться, как мы увидели на столе четыре золотых тарелки, наполненных разнообразной едой, а ещё ложки, вилки, нож и кубок с чаем.
– Вот это да… – прошептала Несс, вдохнув аромат от картофеля с подливкой и отбивной.
А когда я поставила на стол ещё и торт, её глаза вовсе округлились, и она повторила громче:
– Вот это да!
– Даже не спрашивай, – поймала я её удивлённый взгляд и убрала подальше террариум, чтобы не мешался нам обедать. – Угощайся.
