Орвин с трудом поднял веки, но Кантила уже не увидел. Всё вокруг затянула паутина белых светящихся нитей, на которых искрились алые огоньки. Показалась лучница – она вскинула руки, заплетая заклинание и метя куда-то в заросли. Из света вынырнул пленный капитан. Он нëсся со связанными за спиной руками, неловко пошатываясь, согнулся на бегу и ударил лучницу головой в бок. Сбитое заклинание бесполезно вспыхнуло и угасло. Оба противника не удержались на ногах, упали в светящуюся паутину и тут же исчезли, опутанные с ног до головы. Топот, крики, испуганное ржание лошадей, отчаянная брань, шелест веток – всë это было за завесой света. Что-то с силой дëрнуло Орвина за ошейник, перекрывая дыхание, обхватило руки и тело мокрыми, обжигающими жгутами и потянуло. – Орвин! – закричал Кантил. Коротко свистнула пронëсшаяся мимо стрела и угодила во что-то, разлетевшееся брызгами. А следом ещë одна и ещë… Но хватка ослабела лишь на мгновение, прежде чем сжалась ещë крепче. Неведомая сила стремительно потащила обессилевшее тело сквозь заросли, царапая ветками, и уронила навзничь, на мокрую гальку. Щупальца, которые он так и не успел увидеть, распались на струи воды, и одежда тут же промокла насквозь. Рядом шумела река. Орвин хрипло втянул воздух и закашлялся. Попытался пошевелиться. – Орвин! Орвин!!! Он слышал Кантила, но крикнуть в ответ не мог. Ещë никогда, за все годы, что его трепали во всевозможных заварухах, он не чувствовал себя так. Будто душе не за что уже зацепиться в избитом, израненном теле, и сознание сохраняется лишь на тонкой нити, на одном последнем усилии воли. Орб делал его сильнее, выносливее обычного человека, и Орвин уже успел позабыть, каково не иметь внутри той благодати, что источал артефакт. Словно Бог всегда держал руку на его плече, поддерживая и давая сил, а теперь прикосновение исчезло. Он ощутил, что рядом кто-то есть. Вновь неловким движением попытался поднять ладонь, отереть грязное лицо, но не смог дотянуться. Рука упала, звякнув цепью, слишком тяжëлая, словно чужая. – Орвин! Звонкий девичий голос дрогнул. – Орвин, ты чего… С трудом разлепив веки, он взглянул вверх… Свет залил глаза. Он увидел над собой дивное видение. Показалось, что на него смотрит богиня. Прекрасная дева парила в волнах искрящегося белого сияния, и капли воды, зависшие в воздухе вокруг неё, сверкали, как драгоценные камни. Она с нежностью заглянула в лицо, взгляд её сияющих глаз сделался встревоженным. – Орвин, – позвала дева. Её черты были знакомы, он узнал… Но лишь рвано вздохнуть в ответ. Собравшись, из последних сил попытался протянуть руку… тонкие пальцы перехватили запястье. Она опустилась на его бёдра, прижала грязную, вымазанную кровью руку к своей груди, пачкая светлое платье. – Тс-с-с… Сейчас. Орвин увидел движение пальцев – девица провела ногтями по предплечью, отодвигая рваный рукав и ненадёжную повязку, обнажая содранную кожу. – Сейчас, – повторила она. – Кажется, я поняла, как это делается. Ногти вонзились в свежую рану, глубоко вошли в разорванное мясо. Дивный свет померк перед глазами. Орвин резко распахнул рот, но не смог даже закричать. Белая ведьма сладостно вздохнула, прикрыв глаза. – Ох!.. Тише, тише… Подожди… – простонала она, и по интонациям невозможно было понять, от чего сбился голос – от муки или от наслаждения. Глаза под прикрытыми веками вспыхнули. Боль прокатилась по телу, выкручивая мышцы, но с ней было и что-то ещё. Нечто, хлынувшее в него, и вырвавшееся из глотки отчаянным воплем. Он заорал, и тут же сорвал голос и закашлялся. Попытался освободить руку, отползти, но ведьма сидела на нём верхом, вовремя перехватив за цепь кандалов, чтобы было не замахнуться, и деться оказалось некуда. Волна отступила, осталось лишь тяжёлое, муторное напряжение, ноющую боль в мышцах, будто после долгой судороги. Орвин сглотнул и почувствовал горький вкус на языке. Перед глазами расплывалось, но он смог разглядеть свою руку, крепко зажатую в ладонях ведьмы. От длинной раны с содранной кожей остался плохо заживший рубец, покрытый грязной коркой. А ещё он увидел пятна свежей крови. На её руках, на её платье. Очень много крови, столько не бывает, если порезать палец или что-то вроде того. Чтобы так испачкаться, нужно кого-то убить. – Прости… – выдохнула ведьма. – Я ничего, ничего не понимаю… Как ты?.. Лучше?.. Алый клин врезался в пелену белого света, разрывая его в клочья. Полыхнуло огнëм, и ведьму отбросило в сторону волной алой силы. Она прокатилась по камням, жалобно заскулила. Внутри всё похолодело. Орвин попытался подняться, рывком сел,нобольше ничего сделать не мог.. – Ты! Ах, ты! – завизжала ведьма. Кажется, ей досталось не так сильно, как ему показалось сначала. – Орвин!!! Раздались быстрые шаги, треск веток. – Стой! – закричала ведьма. Из зарослей вырвался Кантил, на ходу вскидывая лук и пуская стрелу. Она завязла в клочьях белого света. Капли воды, что покачивались и переливались в воздухе, со свистом устремились к нему, но мужчина взмахнул рукой, разворачивая в воздухе защитную печать. Вспыхнуло алым, и вода с шипением испарилась. Лишь с десяток капель достигли цели, порвав куртку и впившись в тело. Кантил вскрикнул, но не помедлил – быстрым движением выхватил из колчана стрелу, положил на тетиву. Ему не хватило доли мгновения. Стрела запылала белым огнëм, обжигая руки. – Авила! – смог выговорить Орвин. Но она уже поднялась, отчаянно пошатываясь, переступила через его ноги и остановилась, вскидывая руки. Еë фигура выглядела такой тонкой и хрупкой… Вокруг ладоней заплетались белые нити светящейся воды, ручейки сочились между камнями под подошвами её туфель. Кантил сбил пламя с рукава, выхватил какой-то артефакт, сжал в ладони, только атаковать не успел. Нити магии уже устремились к нему, сплетаясь в воздухе. Светящаяся паутина ударила, вдребезги разбивая защитную печать и сбивая с ног, отшвырнула в заросли. Прилипшие к веткам, стволам, камням нити натянулись, и Кантил повис в нелепой, перекрученной позе, не касаясь ногами земли. Артефакт так и остался в кулаке. Нити надёжно стиснули его, не давая разжать пальцы. Он яростно задёргался, но вырваться не смог – ведьма лишь лениво взмахнула рукой, и паутина напряглась, растягивая его беспомощное тело. – Вот это да! – радостно воскликнула она, вздрогнув и поëжившись, словно от внезапного приступа боли. – Мне нравится! Еë пошатывало, как от болезни. Плечи дрожали. С оставшейся далеко в зарослях тропы ещё доносились крики, и Орвин мог примерно представить, что там происходит. Потому что Кантил тоже громко и отчаянно застонал. Нити обжигали его, даже сквозь одежду, которая медленно тлела там, где её касались жгуты, сплетённые из воды и белого света. Орвин не мог понять, почему ему самому повезло куда больше. – Только вот этого не надо! – заявила ведьма. Она без всякой опаски приближалась к мужчине, нетвëрдыми шагами, рассматривая его с недобрым интересом: – Тебе почти что и не больно сейчас. Я ведь чую… и могу сделать много, много больнее! Орвин дёрнулся, но всë было тщетно. К горлу подступила липкая желчь. – Авила… – позвал он. Ведьма словно и не услышала. Орвин мог видеть бледное, напряжённое лицо Кантила. Стиснув зубы, тот переводил взгляд то на бывшего друга, то на белую ведьму, и в этом взгляде были отчаяние и зарождающийся ужас. То, что он назвал “глупой сказкой”, явилось по его душу. – Как ты? Орвин не сразу понял, кому ведьма задала этот вопрос. Она чуть повернула голову, ища его взглядом. – Авила… – только и смог сказать он. Лихорадочно пытался подобрать слова, но они не шли, получилось лишь: – Не надо, пожалуйста!
