Невольник белой ведьмы

51. Планы

Орвин так и ждал, что это лишь злая шутка, и кузнец или подмастерье сейчас выдадут его стражникам, заявив, что он этот свëрток сам и украл. Потом, когда проклятая крепость старой шлюхи осталась позади, пришла другая мысль: а что, если его обыщут, и всë найдут? Ведьма тесно прижималась к нему, приобнимала, сидя рядом на скамье в повозке, еë тонкие пальчики так и норовили забраться под одежду. Это могло стать жестоким испытанием для его выдержки, девица была хороша собой, а он всë-таки оставался обычным мужчиной… но теперь Орвин думал об одном: вот сейчас ведьма нащупает под одëжкой то, чего там быть не должно… Или воины, во время привала отводившие его на оправку, вздумают осмотреть пленника, просто на всякий случай. Но нет, опасности от него явно не ждали, даже не следили толком, всë обсуждали какой-то предстоящий турнир…

И тогда появилось искушение.

Первый день отряд двигался по лесной дороге, когда-то широкой и мощенной камнем, но такой запущенной, что было ясно – с десяток лет старая шлюха, не выделяла на содержание этого тракта ни медяков, ни рабочих рук. Вешние воды и осенние ливни размывали землю, двигали камни, топили их в жидкой грязи, которую летняя жара высушила в твёрдую корку, изрытую старыми следами копыт и колеями от колёс. Всадникам приходилось ехать медленно, повозка и две телеги отряда тряслись на колдобинах. Обочины заросли. Ветки царапали борта повозки, норовя выдать хлёсткую пощечину какому-нибудь зазевавшемуся верховому воину из сопровождения, плети дикой ежевики хватали их за края плащей. Орвин услышал за бортом затейливое ругательство, и по нему понял, что дорогу облюбовали змеи, выползающие греться на солнце.

Первую ночь пришлось провести под открытым небом – медливший отряд просто не успел добраться до людного места. Ведьма ночевала в повозке со служанкой, она долго спорила с Гримвальдом, но всë же одержала небольшую победу – и Орвину позволили спать там же, сидя на скамье. За всю ночь он глаз не сомкнул, в потëмках мрачно рассматривая развалившуюся на подушках и сладко спящую девицу, которая ухитрилась закинуть ноги ему на колени. А такая же бессонная служанка настороженно глядела на него. Остальные спали на земле, как придëтся. Небольшую деревушку и постоялый двор, расположившиеся на месте старой вырубки, путешественники миновали уже заполдень, и стало ясно, что впереди снова сон на свежем воздухе.

Лучшего прикрытия для побега, чем этот лес, придумать было невозможно.

Каждая миля пути приближала дворец страшной наместницы Аэри, но Орвин не мог думать больше ни о чëм – все его мысли занимал спрятанный под одеждой свëрток. Сначала он позволил себе украдкой ощупывать сквозь ткань то, что дал ему кузнец Йон. В тряпку было завёрнуто два небольших предмета. На очередном привале кое-как дождался, когда воин потащит его в заросли и пихнëт в спину, мол, иди давай, отливай, не стесняйся. И отвернëтся. Присев за кустами, Орвин осторожно извлëк подарок, развернул тряпку, перепрятал тонкий железный клинышек и отмычку за голенище сапога. Изучил кандалы, прикидывая, как применить к ним подарок кузнеца. Обернулся – страж даже не посмотрел ни разу в его сторону. Подкрадывайся да бей! В мыслях оно всë легко выходило, а как дойдëт до дела…

Да и слова про дроздов были непонятны. Орвин знал, что здесь и севернее они не водятся. Когда-то шутили, что не к добру это – во владениях Серого Дрозда как раз дрозды и перевелись. Шутка оказалась пророческой. Но о чëм тогда говорил кузнец?

Он раз за разом представлял, как побежит. Будет ли нападать на стражника, чтобы разжиться оружием, или нет, куда спрячется, в какую сторону пойдёт и каким образом будет добывать воду и пищу.

Размышления о побеге грели душу. Но потом он снова вспоминал об ещë одной важной вещи, и возвращался из увлекательного сна в реальный мир.

Ошейник Морайны. Артефакт редкий, ценный. Не много случаев выпадало церковникам, чтобы изучить сие порождение алой магии, Орвин читал об этом в хронике. Имена двоих монахов, попавших в плен к ведьмам он, к стыду своему, вспомнить не смог. А вот сама история оставила неизгладимое впечатление. Обоих потом видели в рядах ривалонских воинов, сражавшихся с бывшими братьями яростно и беспощадно. Сначала удалось захватить в плен одного, но он немедленно погиб, когда с него срезали ошейник. По этому случаю, при изучении остатков артефакта, и поняли, что тот пропускает сквозь себя саму нить жизни носителя, и если его разорвать, результат окажется плачевен.

Потом в руки церковников попал и второй, но его тоже не удалось допросить – он не узнавал прежних друзей, рычал и скалился, бросался с яростью на любого, кого видел. Несчастный пленник четыре луны провёл в келье монастыря, привязанный к постели, под надзором братьев, неустанно молящихся дни и ночи напролёт о его душе. Только это не помогло его медленно слабеющему телу. Однажды железо на ошейнике пришло в движение, ощерилось шипами и вонзилось в горло. Оно разорвало плоть бедняги с такой силой, что отделило голову от тела. Артефакторы сделали вывод, что у мужчины не осталось сил, чтобы кормить собой это колдовское создание, и оно напиталось его жизнью. Расправившись с носителем, ошейник расстегнулся. Он выглядел так, словно его можно было использовать вновь, но эту мерзкую дрянь сожгли, развеяв колдовство.

Третий монах, брат Лорн, вернулся в Фаррадию сам. Он чудом бежал из плена, когда ривалонцы в спешке отступали после проигранной битвы, и долго скитался по диким пустошам и непролазным лесам, пытаясь выбраться к своим. Разум его остался цел, хоть брат Лорн и был изможден, а тело его хранило следы страшных пыток. Он многое рассказал, и о плене, и о действии ошейника, который надела на него ведьма по имени Морайна, и о том, что он будто бы чувствует, как жизнь покидает его по капле, питая проклятый артефакт. А ещё брат Лорн настойчиво просил аудиенции у Светлейшего, чтобы поведать ему некую важнейшую информацию, которую не мог доверить никому другому. Брат-настоятель почувствовал неладное, и для начала пригласил на осмотр брата Сегеста – опытного артефактора, равных которому не было в те годы во всей Фаррадии. Старый служители Пламенеющего приехал издалека, чтобы попытаться помочь бывшему пленнику ведьм. Но стоило ему начать изучение ошейника, казавшийся до того совершенно разумным брат Лорн бросился на старика и выдавил ему глаза. А потом напал на настоятеля и братьев, успев ранить ещё троих, прежде чем его скрутили. Брат Лорн то кричал, что не желал этого, и слёзно просил помощи, то сыпал ругательствами, суля скорую гибель всем “грязным псам”. Его задушили, чтобы не проливать братскую кровь, а тело сожгли.

Не успел гонец с пугающими вестями из обители прибыть в Вару, оттуда пришло известие – Светлейший тяжело ранен, неудавшимся убийцей оказался прибывший на аудиенцию фаррадийский дворянин. На его теле нашли ошейник Морайны. Ещё одного, до этого считавшегося пропавшим в бою, задержал патруль на подступах к Варе, тот не дался живым – догадавшись, что раскрыт, он перерезал себе горло. Новое оружие ведьм так и не нанесло ожидаемого урона, лишь при дворе Фаррадии надолго вышли из моды высокие воротники. С тех пор минуло много времени. Ведьма Морайна скончалась не меньше пятидесяти зим тому назад, забрав с собой в Бездну мастерство создания подчиняющих ошейников, и они стали редкостью, а потом вовсе перевелись. Так казалось. О случаях их использования не было слышно. Ещё в те года, когда Орвин попал в руки церковников, эти артефакты уже считались ушедшими в прошлое.