Книги
48.1. Выбор
Он сжал зубы, задёргался, натягивая цепи – больше ничего не оставалось, хоть тело отозвалось оглушающей болью на эти судорожные движения. На лице девки читался весёлый азарт, с каким обычно глазеют на что-то совершенно не моральное, но ужасно увлекательное – кровавую драку в кабаке, травлю собаками, особо зрелищное действо на эшафоте… Скалясь в улыбке, ведьма навалилась, пытаясь взобраться, оседлать его бёдра. И сбросить её Орвин не смог бы при всём желании.Впрочем, если трепыхаться, то и зайти дальше у девки вряд ли получится. Боль стучала в висках, вонзалась в мышцы и кости, как раскалëнные гвозди. Уже даже нельзя было понять, что именно настолько болит. И если ведьме нужно, чтобы он стал готов к тому, что случится – еë ждëт огромное разочарование. Хоть на время, пока не вспомнит про кое-какие полезные свойства ошейника.
Девица смежила веки, явно стараясь сконцентрироваться на невидимом поводке. Открыла глаза, встретилась с ним взглядом… улыбка померкла, брови поднялись, придав лицу странное, растерянное выражение.
А потом ведьма убрала руки и отодвинулась. Красные искры в зрачках вспыхнули зловеще, но тут же угасли.
Она задумчиво нахмурилась, глядя на него. Орвин понял, что настроение изменилось, но не мог сообразить, в какую сторону, и что она может вытворить теперь.
– У тебя никогда раньше не было женщины?
От неожиданности он зло усмехнулся.
– Как-то раз одна задала мне такой же вопрос, когда лезла в штаны.
На мгновение сквозь марево боли, всë плотнее обволакивающее разум, яркой вспышкой пробилось воспоминание. Солнечный свет, искрящийся в молодой листве над головой, нежные девичьи губы… И это пьянящее чувство, будто весь мир замер…
Он моргнул, и наваждение развеялось. осталась совсем иная девица, глядящая на него с удивлением. Орвин ухмыльнулся.
– Спросишь, что с ней в итоге стало?
Ведьма скорчила надменную гримасу.
– Нет, не спрошу! – заявила она.
Орвин не расстроился. А вот то, что она вывалила на него следом… От ривалонки ничего иного ждать и не стоило. Какая вера, такие и “священные таинства”... Но он расстроился. И разозлился. И ответил.
Не удивился, увидев летящий в лицо кулак.
Вот, сейчас…
Ведьма стукнула кулаком в подушку у его головы, удар отозвался болью в виске, и только. Ничего больше не последовало. Девка пыхтела от ярости – но выглядела почему-то не угрожающе, а смехотворно. И это – дочь палачки Аэри? Алой Реки, любимицы Богини? Вот эта девчонка?.. Она медленно и глубоко вдохнула, явно стараясь себя успокоить и сделала весьма очевидный вывод:
– Ты ведь намеренно всë время стараешься меня разозлить! Задеваешь то так, то этак… Зачем, Орвин? Нравится, когда тебе делают больно?..
Живое естество всячески противится боли. Но разум знает, что она бывает и полезна. Боль – это всего лишь цена. Если знаешь, что приобретëшь, её не страшно заплатить. Если это наказание за глупость, еë нужно вытерпеть.
А ещë боль развеивает иллюзии.
И иногда даëт силы.
– Хочу увидеть, как ты выглядишь на самом деле. Без напускной доброты и наигранного милосердия.
Орвин смотрел на девку – такую до странности обычную… хотя ему ли не знать, что чудовища часто неотличимы от простых людей… и думал, что если бы она показала истинное лицо, если бы наконец-то приступила к тому, ради чего его притащили в эту проклятую комнату и приковали к постели, ему было бы очень легко убить эту тварь. Ошейник – не преграда. Если колдуны думают, что сделали его беспомощным и безопасным, у него есть, чем их удивить… Он всего лишь послушник, и братом уже не никогда не станет, но без сомнения пожертвует собой ради того, чтобы белая ведьма исчезла с лица земли. Надо лишь чтобы она сама дала ему на это силы, зажгла ненависть…
– Я знаю, чего стоят ваши слова, ваша привязанность, и что будет в итоге, и ещë раз не куплюсь.
Девица приподняла бровь, изобразив удивление.
– Ещë раз?..
Трудно следить за речью, когда голова раскалывается, а мысли едва ворочаются. Но ведьме до его слов дела никакого не было. Вызнавать лишнего она не собиралась. Её нужно было от него иное.
Орвин наблюдал, как она скидывает рубаху. Белая девичья кожа словно сияла жемчужным светом в полумраке, но он смотрел только в лицо. Просто понял, что увидит в таком состоянии, если глянет ниже. И так густые тени, пляшущие по комнате, казались странно живыми, в ночных шорохах слышался тоскливый потусторонний шепот. А из глаз девицы на него словно смотрела другая, давно уже мёртвая ведьма. Он понял, что если опустит взгляд, сможет рассмотреть и несуществующие пятна разложения на теле. Как тогда, когда он видел Кэри в последний раз – она лежала рядом, раздетая и мертвая.
Для начала ведьма заставила его выпить зелье. В то, что его “пальцем не тронут” и “вреда не причинят”, Орвин, конечно, не поверил ни капли – слишком простое обещание, которое легко обойти, даже если ведьма и впрямь намеревается выполнить его дословно. И в склянке сейчас могло быть на самом деле что угодно.
Глядя ей в лицо, он подумал о том, что отомстит. Пусть только покажет свою суть, тогда и не жаль будет.
Вкуса зелья он даже не ощутил. Не сумел понять, отличается ли оно чем-то от того, чем потчевали его прежде. По телу прокатилась волна жара, и прежде, чем отступить, боль судорогой вгрызалась в напряженные мышцы. А следом нахлынул ненормальный жар.
Орвин пытался сосредоточиться, мысленно цеплялся за болтовню ведьмы, словно ничего в мире не было важней еë слов… Лишь бы не думать, что будет дальше. Хоть мгновение. Хоть ещë одно.
Заброшенный храм… Да, он слышал уже эту глупость, но теперь она обрела удивительную важность. Какие ещë семь хранителей Пламени? Это не то число. И не то место, чтобы воздвигнуть святилище. В какое время его могли построить в тех землях?.. Почему?..
Но вести с ним беседу ведьма не собиралась. Она рассматривала его, как диковинного зверя, с любопытством и долей опаски, и Орвин почувствовал себя голым. Не так, будто его лишили привычной одежды, а будто кожу содрали выставив на обозрение неприглядное нутро.
– Возможно, мне вчера ночью в полумраке подземелья только показалось…
Вот же дрянь…
И вот же слабак.
– Возможно, ты прикидываешься кем-то, кем не являешься на самом деле.
А ведь она, к счастью, и не подозревает, насколько эта догадка фатально верна.
– Мне нравится, что ты смотришь в лицо. Так и смотри. Если отвернëшься или зажмуришься – проиграешь, это понятно? Ты ведь не слабак, а воин, и умеешь терпеть?..
Белые ведьмы способны читать мысли?
Нет, вряд ли. Но всё равно… Чтоб ты провалилась, белая сука!
Она села над ним, склонилась, заглядывая в глаза. Длинные пряди светлых волос посыпались с её плеч, щекотно касаясь кожи. В глазах мерцали алые искры, но выглядело это почему-то вовсе не угрожающе. И выражение лица казалось каким-то… Он не мог бы подобрать нужное слово, зелье приглушило боль, но мысли словно застыли, оставив неприятную звенящую пустоту.
– Что ты… – заговорил и тут же споткнулся, обнаружив, что не помнит, какие слова собирался сказать.
Что она…
Что здесь вообще…
– Орвин, – позвала ведьма. – У тебя такие красивые глаза. Они как небо – то светлые и ясные, то темнеют, как перед бурей. Мне кажется, я теряюсь в них…
Нет, это он потерялся. И всё потерял. Ничего не осталось…
Её томный взгляд завораживал. Золотистый свет свечей лежал на ресницах, и казалось, что они светятся, как и глаза. Ведьма нависла над ним, оказавшись слишком близко. В ней не было ничего от Кэри, но в то же время… Орвин оцепенел, в груди что-то болезненно сжалось, когда он представил, как девка сейчас прижмётся к нему всем своим горячим телом…
Нет!
Он не должен…
Так нельзя…
Чем она меня опоила?..
