Невольник белой ведьмы

24. Подарок

Леди Белория осматривала полки, заваленные бумагами, коробами, свертками, в поисках чего-то неизвестного. Авила опустила голову. Мужчина пялился снизу вверх, но поймав ее взгляд, тут же поспешил отвернуться, стиснув зубы, на лице его явно читалась досада. Странное дело, он лежал скованный и полуживой, у ее ног, но и в таком положении почему-то не казался ей жалким, униженным. Даже сейчас он выглядел опасным.

– Тебе больно, да? – тихо спросила Авила.

Она покосилась на парня, что разложил на тряпице вымоченные в отваре нити, и теперь калил иглу над зажженной свечой.

– Быть может, его следует чем-то опоить?

Мужчина мотнул головой.

Авила нахмурилась, ничего не понимая. Послушник вел себя, как недоумок – дерзил всем подряд, намеревался терпеть боль… да он на нее буквально напрашивался, если уж подумать об этом всерьез! Такой гордый что ли?.. Но разве не лучше быть не высокомерным, а живым и здоровым?

С полки что-то упало, рассыпались по полу ломкие бутончики неизвестной травы, и леди Белория обернулась, сжимая в руках шкатулку для хранения артефактов. Авила вновь вспомнила проклятые браслеты, и ощутила мстительную радость от того, что сейчас случится.

– Когда-то у нас было много таких вещиц, но, к сожалению, они служат лишь недолго. Этот я сохранила, ему остался раз-другой.

Она подняла крышку, показывая то, что лежало внутри, обернутое тряпицей. Гримвальд уважительно хмыкнул.

– Благодарю вас, леди. Только, боюсь, у моей девочки не хватит умения, чтобы он сработал как следует.

Леди Белория кивнула:

– Конечно же! Но вашей девочке и не нужно, чтобы эта прелестная вещица делала так, как ей полагается по воле мастера. Это было бы слишком жестоко, – она почему-то улыбнулась. – И, к тому же, весьма скучно.

Авила поначалу не поняла, что видит. Показалось, что под тряпицей в шкатулке притаилось огромное насекомое – вытянувшаяся серебристая многоножка. По спине пробежали колючие мурашки, прежде чем она присмотрелась и поняла, насколько ошиблась. Это была цепь железных шипов, наложенная на кожаный ремешок. Осторожно протянув руку, Авила подняла ткань и увидела замыкающую ремешок бляшку с висячим кольцом, покрытую замысловатым рунным узором. Заклинание выглядело тонким, очень сложным.

– Бери, бери, – подбодрила ее старая ведьма. – Тебе он пригодится, а мне уж вряд ли. Подержи в ладони и коснись своей силой, дай ему понять, что ты – хозяйка.

Авила помедлила и посмотрела на Гримвальда.

– Объясни, что это такое и как служит.

– Это, милая моя, ошейник, который в прежние времена надевали на пленных псов ордена. Он из любой кусачей твари сделает покладистую и очень послушную.

Что ж, этого она и ожидала почему-то, глядя на тускло блестящие, хищные шипы. Этот артефакт даже на расстоянии ощущался, почти как те самые браслеты, что на нее напялили инквизиторы.. разница была в том, что эта вещь казалась куда жёстче.

“Это потому, что ты лишь слабая девица, а он – воин, убийца, безумец”.

– Не переживай, – сказала ведьма. – Ты не сможешь лишить своего щенка воли – силенок не хватит. Он останется в полном сознании, сможет двигаться по своей воле. Просто не сможет навредить тебе или сбежать.

Звучало так заманчиво…

Авила опять взглянула на Гримвальда. Колдун выглядел отстраненным, он развалился в кресле, закинув ногу на ногу, покачивая в унизанных перстнями пальцах кубок с вином.

– Я не понимаю, – сказала она. – Вы говорите, что у меня очень мало силëнок. Но сегодня утром, у алтаря, могло показаться иначе. Может, хватит делать вид, что ничего не было? Кто-нибудь наконец потрудится объяснить мне, что здесь происходит?

Гримвальд грустно улыбнулся:

– Это не лукавство – сил у тебя и впрямь почти что нет. А еще ты слаба после случившегося. У тебя даже вид болезненный, девочка моя, и тебя лишь недавно отпустил озноб. Плохой момент для серьезных бесед.

– Но я…

– Об этом всем ты будешь разговаривать с матерью, – твердо сказал Гримвальд. – Никто иной не имеет права обсуждать твою магию. Как и твое поведение.

Авила устало прикрыла глаза. Надо же, ещё утром разговор о побеге из дома был самой большой ее бедой… Она поняла, что слишком, слишком утомилась, вымоталась из-за всего, что происходит с ней в последнее время, причем вовсе не потому, что она этого хотела или прикладывала хоть малейшие усилия. Всякая дрянь просто случалась, никак не учитывая ее на то желания. Ей не стоило сбегать из дворца. Как бы невыносимо там ни было, за стенами оказалось во сто крат хуже!

– Забудь обо всем хоть ненадолго, тебе нужен покой, – продолжал Гримвальд, она снова заметила убаюкивающее колдовство, исходящее от его слов, и противиться ему не хотелось. – Пока мы не вернулись, у тебя есть честное право отдыхать и развлекаться, используй же его, чтобы потом не пожалела об упущенной возможности. В твоих руках этот ошейник и впрямь не сможет принести вреда. Для него нужна настоящая сила, которой у тебя быть не может.

Авила протянула руку к шкатулке, мимолетно взглянув на послушника…

Он дернулся, перекидываясь на спину и опираясь на скованные за спиной руки. Парень-лекарь вскрикнул и отшатнулся. Воины тут же бросились на выручку, но прежде, чем они успели, пленник оттолкнулся пятками от пола, словно пытался уползти. Воины вцепились ему в плечи, и он задергался, широко открытыми глазами глядя то на Авилу, то на шкатулку с артефактом.

– Ты что?..

Он попытался выговорить что-то, но заклинание старой ведьмы еще действовало – из горла не вырвалось ни звука. Поняв это, он замер на мгновение, и снова отчаянно рванулся, звякнув цепью.

– Хватит уже, – с досадой сказала Авила. – Почему ты настолько глупый, что даже часа не можешь спокойно провести!

Он оскалился в ответ, и вдруг беззвучно закричал. Лицо исказилось яростью, жилы на шее напряглись. В глазах загорелась нескрываемая злость.

Леди Белория досадливо поцокала языком.

– Животные, что с них взять!.. Видишь, без моего подарка здесь не обойтись. Вы – гости моей крепости. Как могу я подвергать вас опасности и отдать просто так этого зверя?..

Эти слова можно было трактовать легко и просто – если не нацепить на мужчину ошейник, просто так их отсюда не отпустят. Во всяком случае, с ним вместе.

Авила поняла, что ей надоело всë это окончательно. Она протянула руку и схватила ошейник из шкатулки раньше, чем внутреннее сопротивление могло бы заставить ее замешкаться. И даже не пришлось напрягаться, пытаясь после истощения почувствовать силу, отдать ее артефакту. он жадно вцепился в нее сам, потянул из внутреннего сосуда, словно его мучила долгая жажда. Авила правда поняла, что ей говорили – тяга ошейника была огромна, и она не заполняла его своим колдовством и на десятую часть. И хорошо чувствовала оставшуюся пустоту, в которой дремало нечто темное, давящее, жуткое. Она не могла это пробудить, не получилось бы даже коснуться шлейфом своей магии, но оно там точно было.

Мужчина дернулся, пытаясь сбросить с себя чужие руки и суча по полу ногами. Он продолжал беззвучно кричать, воины сосредоточенно пыхтели, удерживая его на месте. Наконец, они подхватили его половчее и перевернули ничком, давя на ноги и плечи, прижимая к полу. Он извивался, не сводя с Авилы взгляда. Безмолвность делала эту свирепую злобную гримасу еще более жуткой. Куда страшнее даже того момента, когда он стоял над ней в лесу, вцепившись в горло.