Невольник белой ведьмы

2.1. Судилище

Поверить в реальность происходящего не получалось, но и проснуться от кошмара она все не могла.

– Хоть бы дождь не полил, – сказал один из стражников, что вел ее. - А то костер придется отложить на пару дней, а то и больше.

– Да уж, дурное нынче лето, – ответил второй. – Небось, ведьмы и постарались.

Судилище решили устроить прямо во дворе замка. Посреди мощеной камнем и залитой грязью площадки установили стол и три кресла, чтобы комиссии было, где расположиться. Это место окружала охрана - люди землевладельца и громилы в черном, что приехали с инквизиторами. Вокруг толпились слуги, и в глаза бросалась их бедная, изношенная, покрытая грязью одежда. Под ногами у людей вертелись тощие собаки.

Сам эрл Коллахан, болезненного вида старик с кислым выражением лица сидел по правому краю стола, кутаясь в облезлую меховую накидку, по центру расположился гороподобный шериф, имени которого она не знала, но в лицо уже видела. Это он притащил ее сюда и бросил в подземелье. Рядом с ним восседал немолодой мужчина, худой, как жердь, в таком же черном одеянии, как и у послушника ордена. Сам послушник стоял у него за спиной, сложив руки на груди. На лице застыло равнодушие, добавляющие ему сходство с каменными истуканами. Лишь изредка он бросал на Авилу взгляд, и тогда она всей кожей ощущала его неприязнь. Словно, если бы мог, он поджег бы ее взглядом. По левому краю стола расположились два писаря со стопками пергаментных листов, и готовились писать протоколы.

Слуги перешептывались и посмеивались. Когда стражники вывели Авилу во двор, ее встретили свист и улюлюканье. Ноги тут же утонули в грязи.

– Ривалонская шлюха! – выкрикнул кто-то.

– Чтоб ты сдохла!

"Не дождетесь!"

Зажмурившись, Авила раз за разом пыталась призвать свою сущность, коснуться внутреннего источника силы, но там словно зияла пустота.

"Я сейчас проснусь", – подумала Авила.

Но открыла глаза - и двор, и комиссия остались на месте.

Всего трое, кто собрался решить ее судьбу среди грязи и глазеющей голытьбы. Фаррадийские безродные псы, ничего не знающие о колдовстве, законах и судебном производстве.

– Попрошу случайных зрителей прикрыть рты и сохранять молчание вплоть до окончания разбирательства, - сказал инквизитор вроде бы негромко, но в закрытом дворе его голос разнесся глухо и грозно. Народ и впрямь заткнулся разом, воцарилась зловещая тишина.

– Кто выступит обвинителем?

– Я, светлейший отец.

Вперед шагнул мужчина в дорогом расшитом шелковой нитью камзоле и отороченной мехом накидке. Он мог бы по виду сойти за ровню эрлу Коллахану.

– Представься нам.

– Меня зовут Грам, я управляющий замка Грозовой скалы.

– В чем ты обвиняешь эту женщину?

– В злонамеренном колдовстве! Эта сучья тварь…

Инквизитор хлопнул ладонью по столу. Управляющий Грам, успевший распалиться так, что морда пошла красными пятнами, оборвал себя на полуслове.

– Являешься ли ты честным прихожанином святой нашей церкви Пламенеющего, сын мой?

– Да, отец! Тут, в этом дворе, каждый может подтвердить, насколько рьяно я…

Инквизитор вскинул руку, и управляющий опять замолчал.

Авила сдержала невольную усмешку.

Страх и унижение - два столпа, что поддерживают власть Пламенеющего в этих землях. Вот стоял перед ней хозяин жизни, наряженный в бархат и меха, и вот, стоило оборванцу в грязной рясе махнуть рукой раз - и он уже лепечет оправдания, а махнул ему снова - и тот заткнулся, как дрессированный пес.

– Подтверждения мне не требуются. Хочу лишь напомнить, что грязные ругательства марают твою душу.

Удивительно, как здесь заботились о чистоте собственных потрохов, но любили грязь под ногами!

– Конечно, отец. Простите меня!

– Бог простит. А ты расскажи, что случилось.

– Все началось два месяца назад…

Авила с тоской подумала, что в те поры была отсюда далеко. Очень далеко.

"А что, если сказать им, кто я?.. "

Эта мысль ее испугала.

Ни в коем случае! Одной Матери известно, как эти животные поведут себя, если поймут, кого изловили.

И что подумает и сделает мать, когда узнает?..

– … когда наутро скотник пришел в хлев, корова валялась там уже околевшая. Послали за мной, я посмотрел и ужаснулся - мерзкая скверна черной слизью сочилась из пасти бедного животного! Позвали капеллана, и он подтвердил мои ужасные догадки.

Авила огляделась. Люди стояли вокруг, как пришибленные. Никто больше не болтал и не смеялся. Но ведь это просто чушь! Какая еще скверна, какая корова?!

Среди слуг стоял человек в серой рясе, с явным интересом слушавший управляющего. Наверное, то и был капеллан. Шериф хмурился, эрл Коллахан кривил губы в злой усмешке, но неожиданно дернулся, как в судороге, и громко закашлялся.

– Я тогда так и сказал, что это происки темных сил. До границы ведь рукой подать! Это проклятые ведьмы губят нашу скотину! А может, потом и за нас возьмутся! Видите, хозяин болен! И отец Айберг может подтвердить мои слова.

Служитель в серой рясе встрепенулся, подвинулся ближе к управляющему.

Эрл наконец откашлялся, вытер рукавом рот, размазав по подбородку темную кровь.

– Недоверие здесь сильно, брат, – заговорил капеллан. – Крестьяне ропщут. Отказываются платить подати во имя нашей Церкви. Вчера поутру, стража увидела, что сработала ловушка на южной тропе. Оказалось, что печатями прибило ведьму. Вот она по округе бродила и делала гадости!

Ловушка, вот что это, оказывается, было. Авила будто вновь почувствовала - удар, вязкая темнота. И беспомощность. Сила не откликалась, ее словно не было. Лишь распоследний ублюдок мог придумать такое.

– Орвин, – окликнул инквизитор.

– Да, отец.

Послушник, наблюдавший за всем происходящим с хмурым выражением лица, сделал шаг вперед.

– Ты проверил эту женщину? Вправду ли она ведьма?

– Да, она самая настоящая ведьма.

Толпа заворчала, вновь послышались ругательства и проклятья. Авила невольно поежилась, сделала шаг назад, но стражник толкнул ее в спину.

– На месте стой, сука!