Книги
Ему было тридцать и из этих тридцати лет семнадцать он провёл в Ордене Хранителей.
Это было образование, созданное последователями Нового Бога, пришедшими на Острова с материка.
Острова всегда были вольным местом, где не было ни единого короля, ни единого закона. Никто никогда не мог завоевать их, волны нашествий разбивались о скалистые берега, армии завоевателей терялись в плотном тумане. И дети фейри дольше чем где бы то ни было оставались здесь на своём месте.
Но всему однажды приходит конец. То, что не сумели сделать ни варвары, ни Древняя Империя, в конечном итоге сделали проповедники.
Многие из них почили здесь, среди холмов, удобрив собой древние курганы и став даром кровожадному и яростному Древнему Народу.
Но всё в мире достигает критической массы. В один прекрасный день миссионеры Ордена Солнца создали здесь свой первый монастырь, они везли с континента доспехи и оружие, которых не было у местных жителей, и день за днём, поколения за поколением Орден Хранителей наводил здесь порядок, разрушая Древнюю Веру, искореняя друидов и вахов, новой кровью перекрывая древнюю алую реку, текущую к тронам Древних Сил.
Чем больше власти собиралось в руках Хранителей, тем реже можно было встретить на острове мага, разгуливающего свободно и не стесняясь демонстрировавшего свою силу – такого, как Миренга. Все знали, что магия берёт свои истоки в древней крови, крови фейри, обильно текущей в венах местных жителей. Но даже самые могущественные из них в конце концов устали противостоять текущему с материка потоку стали и военной мощи. Они ушли за горизонт, туда, за западное море, и укрыли свою новую обитель туманами, которые больше не защищали гавани Элриу.
Очень редко наследники древней крови навещали теперь обычных людей. А те маги, что ещё бродили по островам, несли в себе лишь жалкие крохи древней силы. Но даже они по закону не имели свободы – едва увидев любого такого верным Солнцу предписывалось всеми силами способствовать тому, чтобы маг был доставлен под стены монастыря Хранителей.
И вот… Она была тут. Просто была. И ей явно было наплевать на местные законы и также, похоже, на волю Ордена, который сейчас, перед лицом Небесной Бури, едва не раскалывался на части.
Замок Мэв был твердыней, стоящей особняком от того хаоса, который принесла на Острова грядущая Буря. Первые звоночки того, что назревало, расцветали тут и там небольшими восстаниями, и локальными войнами, разрывами, ведущими «на другую сторону», неспокойными духами, бродящими ночами по перекрёсткам и мертвецами, встающими со своих погостов.
Хранители – те, кто по мнению Каена должен был защищать людей от всей этой мерзости – были заняты лишь собственной войной с магами и еретиками, обезумевшими, переставшими бояться смерти и во всю рвущимися на волю из тех монастырей, где пытались держать их воины Ордена.
Для этого, для того чтобы они могли противостоять злу, идущему из-за границы мира, воинам ордена везли с материка эликсиры, дававшие им силу – но медленно убивавшие их изнутри, делавшие их навсегда привязанными к воле Ордена и запасам этих зелий.
И Каен был таким воином, был рыцарем, поклявшимся бороться с тем, что Орден называл злом, и как и все они радостно глотал жидкую магию, которая позволяла ему изгонять духов, заставлять замолчать магов, дававших ему защиту от этого колдовства.
Он делал это и верил в то, что делал, пока количество крови у него на руках не стало таким большим, что он уже не был уверен, что способен видеть что-то кроме неё.
То, что Орден не думал о Буре и был занят только своей борьбой стало лишь последним запоздалым аргументом. К тому времени, когда понял это, он уже принял решение покинуть стены монастыря, даже если это означало медленную смерть без эликсиров.
И он нашёл замок Мэв – место, где Каен собирался провести свои последние месяцы в борьбе с тем запредельным злом, которое стоило того, чтобы умереть на этой войне.
Леди Рамина была аристократкой и чародейкой, ведьмой, всю жизнь скрывавшей от таких как он. Она была отступницей, в чьих жилах как и почти у всех в этих стенах текла древняя кровь.
Она принимала таких же отшельников и отступников, бродяг и потеряшек, если кто-то из них мог принести пользу в грядущей борьбе. Рамина не была одержима, нет. Она просто много времени провела на материке, видела, во что превратила его Буря, и не хотела такой же судьбы для островов.
Каен с самого начала чувствовал себя странно среди этих людей, настолько противоположных всему тому, во что он верил последние пятнадцать лет. Но он был настолько разбит и потерян, когда вошёл в эти ворота, что по большому счёту ему было уже всё равно. Иногда он думал, что готов принять любую веру, хоть древнюю, хоть новую, если она покажет ему хоть какую-то надежду впереди.
Рамина Мэв была суровой и непокорной в одно и то же время. Она решила для себя, что не будет пытаться изменить весь мир – пусть воины материка сами противостоят хаосу, льющемуся из всех щелей мироздания, она исправит то, что происходило на островах.
План был приблизительно прост: во-первых, собрать союзников, которые умели бы воевать и хотели воевать со злом. У Мэв была планка: она не хотела видеть в рядах своего войска кого бы то ни было, кто причинял зло людям, будь они магами или Хранителями, текла в их венах древняя или юная кровь. Конечно, она не искала идеала, но здесь, в замке, не было ни насильников ни садистов. Убийцы и воры, впрочем, встречались.
Она также не принимала тех, кто был совсем бесполезен, кто не умел владеть мечом, магией или как-то обеспечивать быт замка, потому как считала нечестным и бессовестным рисковать жизнями тех, кто умрёт после первого же выпада мечом.
Наконец Рамина благоволила сильным, упорным личностям, готовым всегда и везде стоять за свои принципы, даже если эти принципы самой Рамине казались неправильными.
И так вышло, что Каен, в каком бы печальном состоянии он не пребывал, отвечал всем её параметрам. Настолько, что Рамина не только сделала его командором, но и с удовольствием проводила с ним время, приходила за советом и играла в шахматы во внутреннем саду.
Однако были вещи, которые Рамина не знала – Каен не хотел, чтобы она их знала. Его отношения с эликсирами были одними из них. Рамина, казалось, существовала от порядков Ордена так далеко, что ей и в голову не приходил этот вопрос.
И то, что Каен не прозрел, не увидел ни единой краски в мире, сколько бы она не держала его за руку, и сколько бы не приходила за советом – было ещё одной вещью, которую они никогда не пытались обсуждать. Было ли Рамине всё равно? Каен не знал. Но Каену никогда не было всё равно.
Он знал, что есть люди, которые находят любовников или даже вступают в брак, проживают почти счастливую жизнь никогда не увидев мир в цвете.
Сам он относился к числу тех дураков, кто никогда бы не связал свою жизнь абы с кем. Кто не стал бы проводить ночь или даже целовать кого-то, кто не заставлял его сердце петь.
Каен слышал, что люди на материке вовсе не имеют истинных пар, что они всю жизнь идут по дороге вслепую, хоть и видят цвета с рождения. Он не понимал, как может существовать такая жизнь. Не знал, как бы он жил, потеряв этот последний ориентир, когда и без того уже так заблудился в собственных маяках.
Прошло уже почти полгода с тех пор, как Рамина начала собирать войско, чтобы дать отпор сумрачным тварям и грядущей Буре.
Каен, наравне с Олвиком и Фиделией был одним из первых, кто поддержал её – насколько бы непохожи они ни были.
