Книги
Зачем пришли эти грубые тетки на самом деле? Чего им надо? Знаю случаи, когда такие под видом обыска подкидывали наркотики, но тут совсем уж странно. Едва ли женщина из опеки стала бы что-то подсовывать в детскую, иначе слишком странно и удивительно. Но я все равно пошла проверять. Нет – побежала! Как только оказалась в коридоре, ведущим в детскую, услышала громкий детский плач.
Мой маленький сынок сидел на ковре и заливался слезами.
- Олежка! Не плачь, все хорошо… - растерянно бормотала я, поднимая сына на руки. – Ты испугался злой тети?
- Дя! – сообщил ребенок, и перестал завывать и всхлипывать, но в его глазах остались тревога и страх.
Я вздохнула. Надо сохранять спокойствие и холодную голову. Если мы тут вдвоем будем сырость разводить, ничего хорошего не выйдет. Я осмотрела Олежку, но ничего подозрительного не увидела. Потом успокоила его, вытерла влажными салфетками слезы и усадила обратно на коврик. А сама принялась осматривать комнату.
Раза три осмотрела. Никаких наркотиков так и не нашла. Тогда что же им тут нужно-то было? Ни за что не поверю, что пришли без повода, просто спутав с чужой фамилией. Вознесенские – не Ивановы, их не так уж и много. Эх, жалко, что не расставила по дому камеры слежения, как однажды предлагал муж, теперь нет доказательств вторжения.
Хотя какое вторжение? Сама ведь открыла и духу не хватило вытолкать.
- Мама! – мои мысли прервал бесконечно милый голос моего ребенка.
- Да, мой хороший?
- Поиграй со мной… - пролепетал Олежка.
Я умилилась и тут же выдвинула из-под кровати коробку с игрушками. Сын выбрал железную дорогу – собирать и катать по ней паровозик и вагончики. Он был еще слишком мал, чтобы разбираться в железнодорожных составах, но ему просто нравился процесс катания. Я в свою очередь отвлеклась и забыла на время о происходящем.
Но меня не покидало стойкое желание поменять место жительства.
Переехать.
В доме мы особых богатств не хранили, все деньги на банковских счетах и вкладах, а техника была застрахована. Надо только написать домработнице, что она может идти в отпуск на пару недель. А пожить мы с Олежкой можем у подруги или у моей мамы. От той тоже ушел муж – мой отец – на старости лет. Вот у сестер, вроде, еще мужья не уходили на ночь глядя.
Но для начала я решила еще раз набрать номер мужа.
На этот раз он соизволил снять трубку.
- Алло? – связь на удивление четкая, ясная, безо всяких помех. – Слушаю.
- Здравствуй, Вознесенский, - устало ответила я. – Как жизнь?
- Ритусь, я все объясню…
- Да уж, объясни. Только не мне, а своей потаскушке. Которая смеет мне писать угрозы в СМС-ках! – выпалила я, надеюсь, что достаточно злобно.
- О чем ты?
- А вот она тебе и расскажет. Как ее там… Татьяна… - протянула я. – Танечка. В Татьянин день не забудь шубку подарить.
- Рита…
- Я двадцать пять лет Рита. А ты – козел, урод и ничтожество! – выпалила я в трубку зло, но с абсолютно сухими глазами. – Передай своей козе, - забавный получился каламбур, - что дом я не отдам и с ребенком отсюда никуда не уйду!
- Рит, она не могла такое написать… - кажется, он был в шоке.
- Разбирайтесь сами. Могла, не могла – это уже не мои проблемы. – И еще. Если твоя шалава вздумает прислать сюда опеку с ментами, ее потом не найдут. Даже несмотря на твои попытки в защиту.
- Что? Маргарита, я не понимаю, - его голос из растерянного стал железным, твердым. – Какие менты? Какая опека?
- Ах ты не понимаешь, милый, - сладким голосом проворковала я, и тут же яростно зарычала: - Сейчас поймешь!
И тут же высказалась обо всем, что здесь произошло полчаса назад. О том, как перепугался Олежка, и о том, что я сделаю с посланцами его любовницы, если они придут в дом еще раз. Пусть только посмеют…
- Рит, у Тани нет никаких связей… Она и ее семья – небогатые люди.
Я пожала плечами: мне все это порядком надоело. Пусть разбираются со всем сами и не впутывают в эту грязь нас с Олегом. Обо всем этом я доходчиво изложила мужу, и еще раз дала понять, что собираюсь с ним разводиться. Подавать на алименты. Делить имущество. Разумеется, если сам он не захочет отступить.
Владимир молча выслушал мои слова, ни разу не перебив. В какой-то момент мне даже показалось, что он отложил телефон в сторону и молча делает свои дела. Но на заднем плане я не слышала ни шагов, ни шуршания бумаги, ни стука клавиш на клавиатуре, ни даже храпа. И как только я замолчала, он негромко кашлянул и произнес:
- Я уже сказал, Рит, не спеши сжигать лягушачью шкурку. Не разрушай отношения.
- Отношения?! – мой голос сорвался на хрип. – Да ты обнаглел, Вознесенский! Ты теперь это так называешь?!
- Именно так, милая, - ответил он, тоже с хрипотцой. – Если бы ты все видела и знала, как есть…
- Так расскажи мне! – потребовала я с нарастающей злостью.
- Не могу.
- Да почему, Вознесенский?! – сорвалась на крик. – Что там у тебя происходит?! Почему ты отказываешься объяснять?!
- Потом, Ритусь. Все потом.
- Не смей так называть меня, придурок!
- До связи.
Последние слова прозвучали глухо, почти бесцеремонно, и он тут же отсоединился, не дав мне возможности сказать еще пару ласковых. По щекам немедленно потекли горячие слезы, брызнувшие их глаз. Мои пальцы бессильно разжались, телефон с глухим стуком упал на ковролин, а я мелко задрожала, не в силах удержаться от бьющей меня током истерики.
