Ловушка любви на празднике весны

Глава 34

Сейшелин и Рёмине спорили почти всю дорогу, пока мы не прибыли. Рёмине заверял, что его выбор осознан и обоснован не только чувствами. Сейшелин проговорился, что то же самое его брат говорил и о прошлой своей возлюбленной. Рёмине вспыхнул и, посмотрев на меня, сообщил, что в этот раз он старше, а я подхожу ему куда больше той девушки. Их ругань походила на отчитывание взрослым подростка. Вот только не взрослый, а занимаемый роль подростка заботился о том, чтобы слова не ранили невольную слушательницу. Он несколько раз порывался увести Сейшелина и продолжить разговор один на один, но старший брат отказывался покидать комнату. Тогда, после долгих препирательств, придя к более менее шаткой договорённости, Рёмине попросил Сейшелина оставить нас вдвоём.

Едва за целителем закрылась дверь, Рёмине утонул в пояснениях и извинениях за представшую моему взору картину.

— Извини, что ты увидела это. Я не планировал, даже не предполагал, что всё выйдет так, — начал он.

Я слушала его, понимая, что вот-вот расплачусь. Ловила ускользающий, виноватый взгляд синих глаз. Молча кивала, когда он гладил меня по волосам и обещал всегда поддерживать и защищать. Мужчина словно пытался успокоить меня таким жестом. его движения были плавными и нежными, а голос ласковым и вкрадчивым.

— Я люблю тебя, — произнёс он так, что в его искренности невозможно было усомниться. — Ты готова идти?

— Да, только, я хочу кое куда заглянуть.

Рёмине и Сейшелин не противились. Они спокойно отпустили меня домой к Мие, где я в спешке поднялась на второй этаж и распахнула свой чемоданчик. Под грудой одежды и писем там хранилась всего одна действительно важная вещь. Маленькая, потрёпанная временем тряпичная кукла — последний подарок от мамы.

С замиранием сердца я последовала позади двух братьев в особняк Ганзо. Сейшелин вызвал экипаж, чтобы не идти по городу пешком. Внутри мне повторно наказали молчать. Сейшелин заверил, что при любом исходе, со мной всë будет хорошо. Рёмине парировал, исход лишь один, он меня никому не отдаст.

Я ощущала, как снова и снова накалялась обстановка между братьями. Один с жаром прижимал меня к себе, второй устало взирал в небеса, словно надеялся, они подскажут верный способ образуметь Рёмине.

Было странно прийти для передачи меня под опеку семьи Рюгамине не с отцом, а с представителями этой самой семьи.

Сейшелин являл собой образец спокойствия. Никто бы не поверил, если бы я рассказала, что всего пару часов назад он рвал и метал, ставя под сомнение мыслительные способности своего младшего брата. Рёмине напротив выглядел беззаботным, как если бы готовился ко встрече с давними знакомыми и заранее скучал. Разве можно догадаться, что перед выходом из экипажа шепнул мне довериться и в разговоры не встревать таким тоном, словно балансировал между просьбой и приказом.

Когда мы зашли, взгляды собравшихся на миг устремились ко мне. Было очевидно, что для всех, кроме отца и братьев Рюгамине, моё появление вместе с последними оказалось неожиданностью. И теперь маги молчаливо переводили возмущённые взгляды с меня на моего отца, а он стоически делал вид, что так изначально и было задумано.

Медленно дыша, под озадаченный взгляд отца, я села на подушку между двумя братьями и опустила взгляд на собственные колени. Сжала руки в кулаки до боли в ладонях от впившихся ногтей и принялась слушать, что же за будущее меня ждёт.

Братья Рюгамине предупредили, они не скажут ничего нового. Сейшелин обещал так, потому что, я понимала, надеялся, Рёмине одумается и откажется от своих желаний.

Мы собрались в самом просторном зале особняка Ганзо. На столе лежали документы и пишущие перья.

Магов было не много, лишь те, кто работал вместе с отцом. Собравшись с мыслями, отец кашлянул в кулак и завёл приветственную речь, официальную и до скуки стандартную. Вскоре все понемногу расслабились от потрясения и вернулись к обычному своему поведению. Меня обсуждали так, словно я отсутствовала. Сейшелин обещал, что дом Рюгамине позаботится обо мне. Он намеренно не говорил: «я» и опускал тему предстоящей свадьбы. Рёмине помалкивал, будто ему не было дела до происходящего, но то и дело поглядывал на сжавшуюся меня.

Когда все бумаги оказались подписаны, а договорëнности повторно оговорены, маги стали расходиться. Остались лишь отец и мастер Райс. Они проводили Сейшелина, Рёмине и меня за город. К тем самым холмам, на которых паслись козы. Там нас ожидало два скакуна на привязи.

Лошади спокойно паслись, когда Рёмине пошëл отвязывать их и подвëл к нам. Вместе с Сейшелином он поглядел на небо и заключил, погода для перехода порталом подходящая, а, значит, часть пути можно сократить.

— Можно, — тихо попросила я, шагнув к отцу.

Сейшелин кивнул, позволив обнять папу на прощанье и перекинуться с ним несколькими прощальными фразами.

Выбросив амулет вправо и немного вверх, Сейшелин отступил на два шага. В воздухе сверкнуло, как от фейерверка, и вместо амулета на запылённой знакомой дороге, передо мной показался разрыв портала. По ту его сторону виднелась дорога, похожая на местный тракт, но окружённая не домами, а густым лесом.

Сейшелин прошёл первым, его фигура бесстрашно растворилась в сверкающей ауре портала. Затем Рёмине подтолкнул меня, а после зашёл в портал сам. От перехода меня слегка замутило, но Сейшелин тут же приложил к моему лбу ладонь и передал немного целительской энергии. Мутить перестало, зато повело в сонливость.

Мир медленно покачивался перед моими глазами, и я ослабела, почти потеряв равновесие. Но две пары рук поддержали меня, снова установив на ноги. Это были Сейшелин и Рёмине.

— Я сам, — вторили они друг другу.

Сейшелин недовольно отпустил и отступил.

Поддерживаемая Рёмине, я потихоньку приходила в себя и осматривалась. Мы оказались на лесном тракте. Сквозь нежную листву то тут, то там алели кроны потомков древа жизни. Я слышала певчих птиц сквозь шелест листьев. Воздух наполнялся ароматами лесных трав и цветов, предвещая близкую перемену в погоде.

Над головой собирались тучи, и я чувствовала, как влажность в воздухе нарастала. Характерный запах дождя наполнил наши ноздри, а первые, едва слышные раскаты грома раздались вдали.

— Здесь можно и разойтись. Я отвезу её к себе, — сказал Рёмине. — Всё равно отец про Олейну ещё какое-то время не вспомнит.

— А потом? Будешь её прятать? — недоверчиво спросил Сейшелин, словно страшась ответа.

— Зачем? — он притянул меня к себе. — Женюсь, и дело с концом.

— До развода, — сипло подала я голос.

— У нас запрещены разводы, — мрачно поведал Сейшелин.

— И для нас исключений не сделают. Так что расслабься, Зайка. Рано или поздно отец примет мой выбор. А не примет, так мы и без его поддержки проживём.

Я видела, как Сейшелин поджал губы, глотая невысказанные слова. Я понимала его волнение за младшего брата, но часть меня вновь вспомнила, что стоит последовать за его тьмой. Потому, наверное, я улыбнулась в ответ на нежный взгляд синих глаз.

— Видишь, я не врала. Выросла в красавицу и выйду за тебя.

— Слышишь, она согласна, — довольно произнëс Рёмине.

Сейшелин лишь покачал головой в ответ. Однако, мы не расходились. И, только когда Рёмине подхватил меня под мышки и вознамерился усадить на одну из лошадей, Сейшелин его остановил.

— Нам надо всем показаться. Так что с Олейной еду я. Отправляемся в столицу, а после, если так хочешь, увоз еë. Только не тяни.

Воздух накалился, но новой ругани не последовало. Рёмине смотрел на брата, сузив яркие синие глаза и глубоко дыша.

— Хорошо, — сказала я раньше, чем они бы снова начали ругаться. — Мне нужно что-то знать о том, как можно говорить, а как нет?