Книги
От лицезрения этой морды я непроизвольно скрежетнула зубами. И поспешила спрятаться за Лораном.
Храм. Я видела еë в храме.
— Не понравилось? — растерялся юный маг.
— Ох, всë прекрасно, — глухо отозвалась я в поисках куда бы сесть, — но я, кажется, переела. Живот разболелся. Давай посидим?
Я нашла чудесное место за кустами, под раскидистым цветущим деревом. С нашего места хорошо просматривались танцующие Мия и Оливер. И Сир. Он тоже просматривался хорошо, но сквозь листву. Лоран же, посидев немного со мной, предложил купить сока и оставил одну.
Сир всë играл в гляделки с вокалисткой, а та завершала песнь. Белокурая красавица спустилась с деревянной сцены прямиком в его руки. Сир что-то шепнул девушке, и она рассмеялась, а затем отстранилась. Теперь она что-то сказала негодяю, и он согласно последовал за ней, а ведь ещë вчера предлагал мне вместе провести Ханитте.
Я без зазрения совести наблюдала за мужчиной, который, судя по всему, успевал флиртовать в нескольких направлениях. И раз уж одним из его направлений оказалась я, то и возмущение моë весьма оправдано. Я то уже поняла, что Лоран не подходит, и просто гуляла с ним. Да, это вовсе не свидание. Просто прогулка. Не свидание. Просто прогулка.
— Жаль.
Я отскочила от куста и виновато подняла взгляд. Лоран держал в каждой руке по стаканчику. Один протянул мне. Затем, помявшись, всë же опустился рядом и вздохнул.
— Ты так уверена, что это просто прогулка?
Спрашивать, произнесла ли я последнее вслух, нужды не было. Я лишь потупилась и тихонько попросила прощения.
— Нет, конечно, — захотелось оправдаться мне. — Ты очень хороший и интересный, но видишь как. Мне совсем хреново, — на этом я пригубилась к стакану, надеясь, что разговор завершëн.
— Да всë в порядке, — ласково убедил Лоран.
И едва я облегчëнно вздохнула, как поперхнулась от его новой фразы:
— Я же не тороплю ни с чем. Я знаю, что такое лунный цикл. У меня несколько сестëр. Вира в эти дни даже с кровати встаëт с трудом, у неë очень обильные. Почти неделю приходится перестилать еë постель ежедневно. И так каждый месяц. Хочешь, принесу тебе шоколада? Ей помогает. Ненадолго, правда. О, ещë хорошо приложить грелку к животу и пояснице, а Мика в лунный цикл любит горячие ванны…
Лоран столь воодушевлëнно рассказывал про способы, которыми его сëстры облегчали себе жизнь, что не заметил, как заговорил громче. И теперь, когда на нас обратили взоры случайные прохожие, а одна добродушная женщина подошла и шëпотом сказала мне, что при ней есть запасная тряпица, совершенно чистая и новая, не разу не пользованная, так что мне можно забрать себе, то я уверилась: Лоран не для меня.
Мои ноги были тяжëлыми, будто весь день я бегала, а не сидела на пледике. Расставшись с мальчиками возле дома Мии, мы устало переступили порог. Подруга светилась от счастья, явно довольная прошедшим днëм. Я же еле стояла на ногах, причëм больше от обиды, чем от усталости. Пока Лоран нагружал меня жизненными премудростями своих сестëр, я не находила в себе смелости прервать его. К тому времени, когда в моей сумочке поселилась чужая новенькая тряпица, от которой я тоже не знала как оказаться, а Лоран затих, исчерпав объëмные познания о лунном цикле, Сир и блондинка куда-то пропали.
— Хорошо погуляли!
— Ага, — ответила я устало и, услышав, что Мия ставит чайник, тут же добавила, — мне шоколад!
Пока подруга что-то напевала на кухне, готовя напитки и высыпая сладости в вазочку, я лежала на постели лицом в подушку. Снизу поднимались ароматные запахи, и живот ответно заурчал, но сил подняться я не находила.
Лоран хороший парень, но не мой. С ним оказалось скучно. Я вовсе не ожидала, что день пройдëт подобным образом. И теперь у меня, похоже, отбирали выбор на свободу. Я то ожидала хорошенько отдохнуть, развлечься, провести день в веселье и лëгких беседах. Лоран же… Исчерпав советы от сестëр, вновь вернулся к политике, что меня совсем не интересовало. Я попыталась перевести тему разговора на праздник, поделилась, как мне нравятся убранства. Юный маг, каким-то непостижимым образом, превратил разговор о бумажных фонариках в философский трактат.
— Он мне и так не подходил, — проныла в подушку, но не помогло.
Лоран ведь хороший. И совсем не виноват, что скучный, что если пришëл к какому-то выводу, то его не остановить. Я вздыхала в подушку, даже когда Мия снизу позвала на сладкий перекус.
Выбор мой вдруг сузился до замужества, или… Без или. Слишком уж расслабленно Сир общался с блондинкой, а искать кого-то нового не хотелось. Времени-то всë меньше! Может, сбежать?
— Опять за своë? — Мия поднялась в комнату с широкой вазой в одной руке и двумя чашками в другой. — Освободи столик, поставлю тут. Ушки. Уже неделю лежат, но им ведь не страшно, да? Там ещë изюм в глазури. Поищи на дне.
— Как скажешь, — насилу поднявшись, я села в обнимку с подушкой. — Думаешь, не выйдет?
— Ты не сможешь.
— Почему это? Папа в полной уверенности, что я отдыхаю и вернусь по окончанию маскарада. Брат мне тоже доверяет.
— И я тебе доверяю, — посмеялась Мия. — Ты ж хорошая. Никогда против отца не пойдëшь. Только если силком тащить. И то, даже у меня не всегда выходит.
— Не правда.
— Не бурчи! Это даже здорово. Как бы мы познакомились, если б ты не была такой послушной?
Мия права. Если бы папа тогда меня не увëз, неизвестно как бы сложилась моя жизнь.
Тогда брат сбежал. Я не видела от него ни слëз, ни злобы, ничего. В один день он померк, словно духи вытянули из Оливера все чувства и эмоции. Пришëл домой. Обнял меня и держал так долго долго.
— Неужели? — взмолилась бабка, сидевшая со мной, и еë голос разбил окружившую нас тишину.
— Да, — с трудом протолкнул из себя брат и сжал меня пуще прежнего. — Всë.
Бабка заплакала. Брат отпустил меня, прошëл в свою комнату и закрылся. Вечером оказалось, что он собрал вещи в сумку и покинул дом через окно. Лишь тогда бабка подошла ко мне, взяла за руку и сказала, что я должна быть сильной, что скоро приедет мой отец, что мамы больше нет.
Воздух вокруг меня словно потяжелел. С трудом я пропускала его через ноздри. Воздух жëг глаза, оставляя за собой полосы слëз. Грудь сдавило, как если бы я попыталась влезть в наряд меньшего размера и вдобавок затянуть его тугим корсетом.
Я не понимала. Не хотела понимать. Даже, когда через два дня приехал отец и самолично завернул маму в серые ткани. Еë глаза закрылись, но спутать со сном еë было нельзя. Некогда пухлые щëки впали, челюсть опустилась, провалилась куда-то вниз. Грудь мамы не вздымалась от мерного дыхания спящего. Кожа окрасилась в болезненную серость.
Отец возложил еë на соломенную постель последнего сна и поджог. Он стоял возле меня и медленно гладил по голове, больно нажимая ладонью на макушку. Его жëсткие касания не успокаивали. Они будто раз за разом напоминали — мамы больше нет.
— Собирай вещи, — непреклонно сказал отец на новый день. — Мы уезжаем в Лодд.
